Морфо и лань

Этот парень, Тумстоун, серьезно занервничал. Раньше он был просто хмур и печален, но теперь глаза у него забегали, а на лбу вздулась жилка, что означало, по всей вероятности, напряженную умственную работу.

— И вы не обыскали нас после ареста и не конфисковали личные вещи, — добавила я в приступе вдохновения. — А тем временем наши телефоны вели непрерывную аудиозапись всех происходящих здесь разговоров и транслировали их в Интернет. И если с нами что-то случится по вашей вине, Полицейское управление Орегона узнает об этом первым, а широкая публика — сразу после этого, причем интервал будет неразличимо мал. Ваш серьезный человек, возможно, и сможет отвести от себя вину, офицер Тумстоун, а вот вы — вряд ли, у вас очень узнаваемый голос! Так что…

— Но, с другой, стороны, пока еще ничего страшного не произошло, — сказала Малышка своим мягким голосом. Эй, а у нас неплохо получается играть в «хорошего копа и плохого копа», причем — не могу поверить — успешно обрабатывать самого настоящего полицейского! — Мы живы, здоровы и не держим на вас зла. Все еще может обойтись мирно, если только вы выпустите нас — прямо сейчас. Потом вы сможете сказать, что мы украли ключи или оглушили вас, или еще что-нибудь. Вы же хороший человек, хороший полицейский — я это вижу. Вам не по душе вся эта ситуация. Не идите против себя.

За окном сгущались сумерки, доносился шум автомобилей — наверное, мы были недалеко от шоссе.

— Потому что если все-таки пойдете, — меня понесло, но каждое слово я произносила от всего своего черного, недоброго сердца, — то, богом клянусь, я найду способ, и подключу все свое воображение, и обрушу на вас небо, если понадобится, но сделаю так, чтобы вся ваша оставшаяся жизнь была одним большим страданием!

На полицейского было жалко смотреть. Он, конечно, не ожидал такого. Простая просьба от какого-то опасного персонажа — проследить и взять под стражу двух беззащитных глупышек — оборачивалась чем-то совершенно непредвиденным. Может, они и врали насчет записей — а может, и нет. Дела о злоупотреблении служебным положением были сейчас на слуху, отделы внутренних расследований трудились, не переставая — законопослушная публика жаждала зрелищ. Панковская девица была тысячу раз права. Черт, и как же поступить?

— Черт возьми, ребята, вы без ножа меня режете, — медленно сказал он, подходя чуть ближе. — Вы же понятия не имеете, с чем связываетесь — и под какое дерьмо подставляете меня.

— Никто не просил вас становиться грязным копом, — немедленно среагировала я. Это прием такой — пусть он примет мысль, что виноват, что коррумпирован, это подтолкнет его в нужную нам сторону еще быстрее.

Полицейский тряхнул головой, словно отбрасывая плохие мысли.

— Я не… — он потянулся было за ключами, но остановился, прислушиваясь. — Что это?

Теперь уже и я услышала — приближающийся свистящий рев, словно от набирающего скорость большегрузного грузовика. Но им ведь запрещается ездить так быстро в черте города, разве нет?

Рука копа, бог знает зачем, скользнула к кобуре — наверное, он и вправду был хорошим полицейским. А в следующий момент ближайшая к нам стена разлетелась кирпичными брызгами, и в полицейский участок, разметав его, как ребенок расшвыривает кубики, въехал автопоезд. Въехал, ха! Это все равно что сказать: «Я швырнула о землю атомную бомбу, и та жахнула». Выглядело это так, будто началось вторжение русских — стена слева от нас попросту исчезла, клетку-камеру, в которой мы были, не задело просто чудом, хотя решетку с петлями у нее снесло будто ударом исполинского молота, по полу снарядами из катапульты летели кирпичи и осколки стекла.

Двигатель фуры, замершей в считанных метрах от нас, завывал на высоких оборотах, как голодный зверь, потом закашлялся и умолк, и наступила тишина, только где-то рядом что-то свистело и фыркало — кондиционер, может быть, или поврежденный водопровод. Медленно оседала белая, мучнистая пыль. Не было никаких криков и стонов — будто и пропал куда-то медленно тянувшийся к своему револьверу коп, да и водитель тоже — должен же был кто-то вести этот чертов грузовик?

Я перевела осоловелые глаза на Малышку — ага, опять кровь из носа, значит, это не первая наша реальность, другие были еще менее удачны. Но лицо у нее обалдевшее, наверное, как и у меня.

— Это… — я разлепила губы и тут же закашлялась. Организм отчаянно требовал секунды на адаптацию к новой ситуации. — Это та часть фильма, где мы чудесным образом избегаем заключения и бежим?

— Да! — Малышка не колебалась.

И мы рванули - протиснулись мимо искореженной, истекающей горячим паром рамы грузовика с прицепом, украшенным надписью «Скай Мануфакчурин», миновали две комнаты — офис и еще что-то, комнату для отдыха, может? — и выбрались наружу. В разрушенном участке и правда не было больше ни одного человека, да и находился он почти что на окраине то ли городишки, то ли деревни Нескауин («население 169 человек, спасибо, что заглянули!», как сообщал кстати встретившийся придорожный щит), так что наблюдать за нашим великолепным кроссом было некому.

Снаружи было темновато и пустынно — мы что, перенеслись в город-призрак? — справа, за несколькими покосившимися заборами расстилалась океанская гладь, слева темнел высокий хвойный лес и вилась спиралью длинная серая дорога. Меня отчаянно тянуло позаимствовать полицейский «додж» (ах, какая тачка, боже мой, что за тачка, не чета моему дряхлому пикапу — прощай, старина, ты навечно останешься теперь на обочине трассы в десятке миль к северу), но даже в нынешнем состоянии я понимала, что это не лучшая идея. Благо, неподалеку стоял чей-то черный «Джи-эМ-Си Юкон» с незапертыми дверьми — спасибо, добрый человек, твоя вера в человечество пройдет сегодня суровое испытание — и через минуту мы уже снова были в пути.

Федеральное шоссе продолжало уползать широкой асфальтовой змеей под угольно-черные колеса внедорожника. Последние лучи солнца освещали дорогу, ровную и гладкую, как стекло, машина будто парила над поверхностью, двигатель работал мощно и ровно, бак был почти полон.

— Слушай, Хлоя… — Малышка неторопливо, морщась, вытирала невесть откуда взявшимся носовым платком кровь с лица, но потом нашла в бардачке початую бутылку с водой, и дело пошло быстрее. — Что это было? Я такое видела только в дешевых автокинотеатрах, где показывают фильмы по десять баксов за билет, и всем плевать, сколько народу у тебя в машине. Такого же не бывает — чтобы фура разбила нашу камеру именно в тот момент, когда нам отчаянно нужно было из нее сбежать. Я имею в виду, каковы шансы?

— Не знаю, Макс, — настроение у меня было чудесное. Что было, конечно, немного странно, учитывая обстоятельства, но мне было плевать. Мы снова были свободны, и мы снова были вместе, и ничто было не в состоянии нам помешать. — Ты же сейчас говоришь о нас. Думаю, могло случиться все, что угодно.