Страница 2 из 89
{* Кроме этих знаменитых книг Скотта и Джонсона есть еще пухлая "Биография", написанная Томасом Шериданом (которого д-р Джонсон называл "Шерри"), отцом Ричарда Бринсли и сыном добрейшего, умнейшего ирландца, д-ра Шеридана, близкого друга Свифта, который потерял место священника при дворе, так как опрометчиво выбрал в день тезоименитства короля текст для проповеди: "Довлеет дневи злоба его"! Не говоря о мелких книжках, есть еще "Заметки о жизни и сочинениях Джонатана Свифта", принадлежащие перу человека из высшего общества, достойнейшего графа Оррери. Говорят, его светлость мечтал о литературной славе главным образом потому, что желал вознаградить себя за пренебрежение, с которым отнесся к нему отец, не завещав ему свою библиотеку. Боюсь, что чернила, которыми он пытался смыть этот позор, сделали пятно лишь еще более заметным. Тем не менее он был знаком со Свифтом и переписывался с людьми, его знавшими. Его книга (изданная в 1751 году) вызвала множество споров и послужила поводом к написанию, среди прочих брошюр, "Замечаний по поводу "Заметок лорда Оррери и т. д." д-ра Делани.
** Книга д-ра Уайлда была написана после эксгумации останков Свифта и Стеллы в 1835 году, когда в Дублине, в соборе св. Патрика, велись какие-то работы и представилась возможность исследовать эти останки. С удивлением узнаешь, что их черепа "передавались из дома в дом" и вызвали интерес у людей, не имеющих никакого отношения к делу. Поверите ли, гортань Свифта кто-то попросту украл! Френологи, после своих исследований, были невысокого мнения об его умственных способностях.
Д-р Уайлд проследил симптомы болезни Свифта, время от времени проявлявшиеся в его сочинениях. Кроме того, он отметил, что череп обнаруживает следы "болезненной работы" мозга в течение жизни - такие следы могла оставить возрастающая тенденция к "умственному застою".
*** "Он (д-р Джонсон), казалось, питал безотчетную неприязнь к Свифту; однажды я решился спросить, не оскорбил ли чем-нибудь Свифт его лично, и получил отрицательный ответ". - Восуэлл, "Путешествие на Гибриды", I}
Хотелось бы нам встретиться с ним в жизни или нет? Такой вопрос должен задать себе всякий, кто изучает биографии этих людей, читает их произведения и размышляет об их жизни и складе характеров. Хотели бы вы, чтобы великий настоятель был вашим другом? Я был бы счастлив чистить обувь Шекспира, только бы жить в его доме, иметь возможность преклоняться перед ним, быть у него на побегушках и видеть его чудесное, неомраченное лицо. Я был бы счастлив в молодости жить в Темпле рядом с Фильдингом, помогать ему подниматься в спальню и открывать дверь его ключом, а утром пожимать ему руку и слышать, как он болтает, отпускает шутки за завтраком и за кружкой легкого пива. Любой из нас отдал бы многое, чтобы провести вечер в знаменитом клубе вместе с Джонсоном, Гольдсмитом и Джеймсом Босуэллом, эсквайром из Окинлека. Сохранилась добрая память об очаровании Аддисона и приятности его беседы... Но Свифт? Если бы вы уступали ему в таланте (а это, при всем моем уважении к присутствующим, более чем вероятно), занимая равное с ним положение в обществе, он преследовал бы, презирал и оскорблял вас; если, не убоявшись его славы, вы дали бы ему достойный отпор, он спасовал бы перед вами *, не нашел бы в себе смелости достойно ответить и убрался бы восвояси, а много лет спустя написал бы на вас злобную эпиграмму - подстерег бы вас, засев в сточной канаве, а потом выскочил, чтобы нанести вам предательский удар грязной дубинкой. А будь вы лордом, носящим голубую ленту, чье знакомство льстило бы его тщеславию или способствовало его честолюбивым замыслам, он был бы самым милым собеседником на свете. Он выказал бы себя таким смелым, язвительным, умным, эксцентричным и оригинальным, что вы подумали бы, что у него нет иной цели, кроме потребности излить свое остроумие, и что он самый смелый и прямодушный человек на свете. Как он разнес бы перед вами всех ваших врагов. Как высмеял бы оппозицию! Его раболепие было до того неистовым, что казалось независимостью взглядов; ** он состоял бы у вас на посылках, но с таким видом, словно покровительствует вам, рвался бы за вас в бой, надев маску, на улице или в печати, а потом не снял бы шляпу в присутствии вашей жены и дочерей в гостиной, удовлетворившись такой мздой за неоценимую услугу, которую оказал в качестве наемного убийцы ***.
{* Конечно, немногие отваживались на такой эксперимент, но их успех мог обнадежить других. Один человек решился спросить великого настоятеля, не его ли дядя Годвин дал ему образование. Свифт, который терпеть не мог разговоров на эту тему и вообще мало интересовался своими родственниками, ответил сурово: "Да, он дрессировал меня, как собаку". "В таком случае, сэр, воскликнул его собеседник, стукнув кулаком по столу, - собака не в пример благодарнее вас!"
Бывали и другие случаи, когда смелый выпад заставлял Свифта прикусить язык, хотя ему уже стали поклоняться в Ирландии чуть ли не как королю. Но однажды он оказался в более серьезной опасности; эту забавную историю стоит сейчас рассказать. Он подверг нещадному бичеванию известного дублинского стряпчего мистера Беттсуорта, написав на него эпиграмму.
Говорят, адвокат этот поклялся его убить. Он явился к настоятелю собора на дом. Тот осведомился, кто он такой. "Сэр, я стряпчий Беттсуорт!"
- Простите, какие же блюда вы стряпаете?
На сей раз настоятеля спасли добровольные защитники.
** "Но, милый мой Гамильтон, не стану скрывать от тебя свои чувства. Мне очень хочется верить, что характер моего друга Свифта заставит его английских друзей с соблюдением всех приличий спровадить его подальше. Его дух, если называть вещи своими именами, всегда был попросту нестерпим. От этого гения порой не знаешь, чего ждать. Он чаще принимал тон покровителя, нежели друга. Он предпочитал приказывать, а не советовать". - Оррери.
*** "...хотя это известно только со слов миссис Пилкингтон, но люди, заслуживающие доверия, подтверждают, что во время своего последнего пребывания в Лондоне он поехал обедать к графу Берлингтонскому, который незадолго перед тем женился. Граф, желая, как полагают, немного развлечься, не представил его своей супруге и даже не назвал его имени. После обеда настоятель сказал: "Леди Берлингтон, говорят, вы превосходно поете; спойте мне что-нибудь". Графине эта просьба сделать ему удовольствие, выраженная в столь бесцеремонной форме, была неприятна, и она решительно отказалась. Тогда Свифт заявил, что все равно заставит ее петь. "Право, сударыня, кажется, вы принимаете меня за одного из ваших бедных английских священников, которые проповедуют оборванцам. Извольте петь, когда я вас прошу". Поскольку граф при этом только рассмеялся, его жена от досады разразилась слезами и ушла. А когда Свифт снова встретился с ней, то первым делом любезно осведомился: "Скажите, сударыня, вы все такая же гордая и злая, как в то время, когда мы в последний раз виделись?" Она ответила добродушно: "Нет, достопочтенный настоятель, если хотите, я вам спою". И с тех пор он питал к ней глубочайшее почтение". - Скотт, "Биография".