Страница 168 из 172
— Торопятся каждая попасть скорее на свой-континент, чтобы дома всласть посплетничать, — пробурчал старый тележурналист, которому отказали в разрешении взять у мальчика интервью для программы "На экране-одинокий мужчина".
Только миссис Хип никуда не торопилась. Она не спеша прошла в концертный зал Дворца Всемирного Совета, чтобы поиграть, как обычно, на находившемся там органе. Появились техники, они должны были обеспечить трансляцию ее игры через радиоцентры мира, которые этого пожелают. Желали все. Миссис Хип была также и Главной Покровительницей Музыки для всей земли, и у нее было право запрещать любую музыку, которая покажется ей неблагозвучной или возбуждающей. Она требовала, чтобы музыка и пение были красивые, мелодичные и чтобы они воспитывали в слушателях послушание и умиротворенность.
Секретарь агентства новостей попросила миссис Хип, прежде чем та начнет играть, дать ей интервью. Та кивнула.
— Скажите вашим слушателям, — заговорила миссис Хип, — что появление мальчика — одно из самых важных событий в новейшей истории человечества.
Говоря, миссис Хип настраивала телевизионный приемник, которым пользовалась только она. На экран вплыло лицо ее помощницы.
— Дайте крышу, ту часть ее, где держат мальчика, — распорядилась миссис Хип.
На экране появилось лицо мальчика, заплаканное и грязное, но все такое же упрямое.
— Только взгляните на него, — продолжала миссис Хип, обращаясь к секретарю агентства новостей. По его лицу ясно видно, что люди произошли от животных. Мы перед выбором: или вернуться к своевольному, агрессивному человечеству, управляемому мужчинами, то есть назад к животным, или идти вперед, к человечеству благородному и чистому, управляемому женщинами…
Про себя секретарь агентства новостей отметила. что миссис Хип говорит гладко, но без воодушевления, и с отсутствующим видом следит, не отрывая глаз от экрана, за каждым движением мальчика. Сперва тот сидел опустив голову, но потом задвигался и начал внимательно оглядывать все вокруг. Его держали в довольно большой, открытой сверху клетке на краю крыши небоскреба Дворца Всемирного Совета Стариц; внутри клетки искусственные деревья имитировали тропический лес. Для мальчика явно попытались создать подобие привычной ему среды. Вот он поднялся на ноги, потом схватился за металлические прутья решетки и смерил взглядом расстояние до ее верхнего края. Уж не задумал ли он бежать? Никакой охраны видно не было. Мальчик полез по решетке вверх. Секретарь агентства новостей взглянула на миссис Хип; та говорила теперь о долге человечества, по-прежнему наблюдая за мальчиком.
— Неужели он убежит? — спросила, набравшись духу, секретарь агентства новостей.
— Нет, он не убежит, — шепотом ответила миссис Хип и продолжала говорить.
Ловкими движениями мальчик карабкался все выше. Движения и в самом деле напоминали обезьяньи, и, как и у обезьяны, от высоты у него не кружилась голова, хотя по ту сторону решетки была пропасть. Смуглое тело поднималось все выше, и было видно, как под шелковистой кожей движутся мышцы. Теперь глаза его сияли радостью, их взгляд ни на миг не отрывался от верхней перекладины. Он уже явно представлял себя свободным.
— …сознания своей ответственности, — говорила миссис Хип, — своего высокого предназначения. Мы всего лишь выполним свой долг. Правильно это или нет, но мы…
Мальчик уже сидел на верхней перекладине и, широко улыбаясь, смотрел вниз. Там, внизу, простирался огромный город, столица Земли. Улыбка исчезла, ее сменило на лице мальчика выражение растерянности… он оторвал от перекладины руку…
— Осторожно! — вырвалось у секретаря агентства новостей.
Крепко обхватив рукой угловой столб клетки, мальчик поднялся на ноги. Пылающим взглядом посмотрел вправо, влево, замахал рукой пролетающему мимо вертолету, а когда увидел, что тот удаляется, погрозил ему кулаком. Миссис Хип повернула верньер телеприемника, и на экране опять появилось лицо помощницы.
— Действуйте как мы договорились, — сказала ей миссис Хип.
На экране снова показался мальчик, он подпрыгивал радостно, держась за столб, и что-то кричал:
к крыше приближался большой пассажирский вертолет. Яркая вспышка; мальчик замер и стал сгибаться, медленно-медленно — и, согнувшийся, упал в пропасть…
Миссис Хип ничего не сказала, не изменилось и выражение ее лица. Она выключила телеприемник и
пошла к органу, у которого ее нетерпеливо ждали техники.
Величественными движениями она сняла с пальцев кольца и растерла запястья.
— Играю "Fur Elise", замечательную, бессмертную пьесу, написанную в девятнадцатом веке Бетховеном, — объявила она.
Но прежде чем опустить руки на клавиши, она еще раз повернулась к секретарю агентства новостей.
— Скажите вашим слушателям, что этот мальчик погиб от несчастного случая, став жертвой своей собственной мужской натуры. Нам всем повезло. Вне всякого сомнения. Добро — не в возврате к варварству, а в… движении к звездам.
И из органа понеслись, сотрясая старый небоскреб, гармоничные звуки бетховенской пьесы. Секретарь агентства новостей включила свой микрофон и почти шепотом заговорила. И почему-то сейчас ее била странная дрожь.
Источник: журнал "Вокруг света"
QMS, Fine Reader 4.0 pro
MS Word 97, Win 95
Новиков Василий Иванович
вторник 1 Сентября 1998
Джеймс Баллард
Конец
Днем они всегда спали. К рассвету расходились по домам, и когда над расплывающимися валами соли всходило солнце, спасающие от зноя ставни были уже плотно закрыты и из домиков не доносилось ни единого Звука. Большинство жителей поселка были люди преклонного возраста, они быстро засыпали в своих жилищах, но Грейнджер, с его беспокойным умом и одним единственным легким, после полудня часто просыпался и уже больше не засыпал-лежал и пытался, сам не зная зачем, читать старые бортовые журналы (Холлидей извлекал их для него из-под обломков упавших космических платформ), между тем как сделанные из металла стены его домика гудели и время от времени полязгивали.
К шести часам вечера зной начинал отступать через поросшие ламинариями равнины на юг, и кондиционеры в спальнях один за другим автоматически выключались. Поселок медленно возвращался к жизни, окна открывались, чтобы впустить прохладный воздух
вечерних сумерек, и Грейнджер, как всегда, отправился завтракать в бар "Нептун", по пути поворачивая голову то вправо, то влево и вежливо снимая темные очки, чтобы приветствовать престарелые — пары, сидевшие в тени на крылечках и разглядывавшие другие пары, на другой стороне улицы.
Холлидей, в пяти милях к северу, в пустом отеле, обычно проводил в постели еще час, слушая, как поют и свистят, постепенно охлаждаясь, башни кораллов, сверкающие вдалеке, как белые пагоды. В двадцати милях от себя он видел симметричную гору: это Гамильтон, ближайший из Бермудских островов, возносил с высохшего дна океана к небу свой срезанный верх, и в лучах заката была видна каемка белого песка — словно полоса пены, которую оставил, уходя, океан.
Холлидей и вообще-то не очень любил ездить в поселок, а ехать сегодня ему хотелось даже меньше обычного. Дело не только в том, что Грейнджер будет сидеть в своей всегдашней кабинке в "Нептуне" и потчевать неизменным пойлом из юмора и нравоучений (фактически это был единственный человек, с которым Холлидей мог общаться, и собственная зависимость от старшего неизбежным образом стала его раздражать), дело еще в том, что тогда состоится последняя беседа с чиновником из управления эмиграции и придется принять решение, которое определит все его будущее.
В каком-то смысле выбор был. уже сделан — Буллен, чиновник, понял это, еще когда приезжал месяц назад. Никаких особых умений, черт характера или способностей к руководству, которые могли бы оказаться полезными на новых мирах, у Холлидея не было, и поэтому особенно уговаривать его Буллен не стал. Однако чиновник обратил его внимание на один небольшой, но существенный факт, который стал для Холлидея предметом серьезных размышлений на весь последовавший месяц.