Страница 177 из 186
– А охрану-то зачем усиливать, командир?
– Затем, что это женщина Луция Корнелия, тупица!
Глава XLIII
ОН ПРЕДАЛ СНОВА
Влажный воздух пропах плесенью и мышами. Свет тоненьким лучиком тянулся из небольшого продолговатого окошка, больше похожего на трещину в кладке стены. Грязная солома была разбросана по полу, в ней копошилась огромная крыса: она что-то искала, словно здесь могло оказаться съестное. Руки и ноги Луция были закованы в цепи, которые выходили из выложенного неровным булыжником пола. Уныло позвякивая железом, опираясь спиной на мокрую и прохладную стену, он медленно приподнялся. Крыса испугалась и юрко спряталась в норе. Голова гудела, а тело болело – видимо, удар Маркуса не был единственным. Все-таки генерал никак не мог привыкнуть к новому для него ощущению боли.
– Ну, вот и все, дружище. Недолго тебе осталось, – вздохнул он обреченно. – Живым меня отсюда точно не выпустят. Почему сразу не убили? Интересно, с Иисусом уже покончили или еще нет? А что с остальными? Что с Марией? Снова одни вопросы. И снова нет ответов!
Он улегся на бок, подгреб под себя солому и прикрыл глаза, но его спокойствие длилось недолго: тяжелая, скрипучая дверь отворилась, и в нее важной походкой, прикрывая рот окровавленным платком, вошел Клементий.
– Ну и вонища! – кривя лицо от запаха, пробормотал он и сплюнул в сторону красным. – Впрочем, тебе здесь самое место. Как говорится, яблоко от яблони недалеко падает. И встань, скотина, когда с тобой разговаривает римлянин! – он с размаху ударил лежащего Луция ногой меж ребер.
Боль вспышкой молнии пронеслась по организму. За первым ударом последовали другие. Луций пытался подняться, но Клементий снова и снова сбивал его с ног. Генерал только и успевал, что закрывать голову и лицо руками, кряхтя и принимая удары. Когда Клементий устал и, закашлявшись, отошел в сторону, генералу удалось кое-как встать.
– Поднялся, сын шлюхи и предателя?! Ну, ничего, скоро тебя приколотят к кресту, и я лично буду следить за тем, чтобы твоя агония была долгой. Ты станешь умолять меня о смерти!
Луций молчал и лишь скрипел зубами от злости. Теперь он понимал, почему ему не дали убить этого выродка.
– Значит, не хочешь говорить? Ладно. Когда я приколочу твою девку напротив тебя, думаю, твои речи будут куда более многословными! – Клементий вышел и запер за собой дверь.
Место заключения мгновенно сузилось для генерала до невероятных размеров, и, казалось, Луций и сам уменьшился вместе с ним. Даже та крыса, которая снова высунула свою мордочку из норы, имела власти и свободы больше, чем он. Сильнее всего Луций переживал не за себя и даже не за учителя, тем более, не за его учеников – он боялся за Марию. Генерал понимал, на что способен Клементий, так как знал, на что совсем недавно был способен он сам.
Иисус смиренно ожидал перед большой аркой, ведущей в покои дворца наместника Иудеи. Четверо солдат охраняли его, хотя он не оказывал ни малейшего сопротивления.
– Это дом Пилата? – спросил Иисус, обращаясь к одному из легионеров.
– Да! И заткнись!
На вилле послышались голоса. Старший по дому, по всей видимости, вольноотпущенный, подошел к одному из конвоиров и велел ввести подозреваемого.
– Давай, пошел, сын божий, мать твою! – толкая задержанного взашей, скомандовал стражник.
Иисуса ввели в роскошную комнату, пропитанную тонкими ароматами дорогих благовоний и обставленную в лучших римских традициях. Посреди нее, в кресле, украшенном серебряными орлами, восседал Понтий. Рядом с ним стоял огромного роста преторианец в черных доспехах, отделанных золотом. Маркус покручивал в ладонях плеть, отчего та еле слышно хрустела. Он окинул взглядом стоящего перед ним человека с блаженным выражением лица, презрительно хмыкнул, подошел ближе и ударил по ногам так, что тот рухнул перед прокуратором на колени.
– Я задам тебе вопрос, а ты подумай хорошенько, прежде чем ответить мне на него, – потер виски Понтий. – Кто ты?
Иисус промолчал.
– Ты смеешь мне не отвечать?! Разве не знаешь, что я властен вершить над тобой любой суд и даже распять тебя, если понадобится?! Но и отпустить тебя на все четыре стороны я также могу.
– Я знаю твою власть, но эта власть не больше, чем власть над птицей, которой запретили летать. Она все равно полетит: в этом ее жизнь, дарованная Богом.
– Птица не человек, боли не чувствует! А ты даже представить себе не можешь ту боль, которую я способен тебе причинить!
– Могу, – тихо ответил Иисус и тут же получил плетью по спине.
– Не смей перечить прокуратору! – прикрикнул на него Маркус.
Учитель, морщась, поднялся с колен.
– Разве я могу перечить тому, кто сейчас выше людей?
Маркус снова взмахнул плетью.
– Стой! – крикнул прокуратор, и преторианец послушно опустил кнут, недовольно качая головой.
– Я вижу, язык твой подвешен неплохо и голова твоя работает хорошо. А ты знаешь, что первосвященники требуют распять тебя? Фарисеи и иудеи недовольны тем, что ты разгромил храм. Народ жаждет твоей казни, так как ты называешь себя пророком, коим не являешься.
– Людям свойственно ошибаться. Тем более в моей ситуации от людей мало что зависит, и тебе это известно куда лучше, чем остальным.
– Не понимаю, о чем ты. Тебя будут судить по римским законам и вынесут справедливый приговор.
– Я не сомневаюсь в твоей искренности, Понтий. Каждый человек может быть неправ. Стоит ли его винить в этом? И я не виню тебя за то, что ты собираешься сделать.
– А ты мне нравишься. Не зря за тобой таскалась безмозглая чернь. Теперь я понимаю, почему. Я знаю еще одного человека вроде тебя. Он может убедить любого в чем угодно. Посмотри на моего друга. Его зовут Маркус. Как думаешь, он тоже неправ? Только смотри не ошибись с ответом: этот парень шутить не любит, – рассмеялся Понтий.
– Маркус сделал выбор, это право любого человека. Зайти в темноту может каждый, но выйти из нее по силам единицам.
– Прикажи убрать его отсюда, пока я не переломал ему ноги! – подойдя к Понтию, прошептал ему на ухо преторианец.
Прокуратор взглянул на Маркуса: тот трясся, словно в ознобе, все крепче и крепче сжимая в руках плеть.
– Да что с тобой?
– Убери его, – снова злобно пробормотал брат Луция.
Понтий сделал жест рукой, и несчастного выволокли во двор.
– Да что случилось-то?
– Все нормально! – расправил плечи и похрустел шейными позвонками Маркус.
– На допрос с пристрастием это не очень похоже! – воскликнул Клементий, входя в зал, и отрывисто закашлял.
– Что ты имеешь в виду?
– Я, Понтий, имею в виду то, что нужно показать народу, что бывает с теми, кто называет себя богами, помимо императора Тиберия!
– И что ты предлагаешь? Распять? Так я его и так распну. Чего же более?
– С него нужно спустить шкуру! И с Луция тоже! Приколоти их напротив друг друга, пускай народ потешится! А девку Луция я отдам своим солдатам прямо у распятия! И это будет только началом отмщения!
– Я бы на твоем месте, Клементий, все же вел себя более сдержанно.
– С чего бы это?! – Клементий подошел ближе и небрежно шлепнул Маркуса по доспехам, давая понять, чтобы преторианец отошел в сторону. – Знаешь, Понтий, меня помиловал сам император. Он лично мне приказал заняться этими людьми, и я имею все полномочия делать с ними то, что захочу и когда захочу. Учти это! – ткнул он указательным пальцем в грудь прокуратора.
– Ты угрожаешь мне в моей же резиденции? Не слишком ли много ты на себя берешь, Клементий? – Понтий нахмурил брови и привстал со своего места.
– Предупреждаю. Сам понимаешь, в наше время доносы – дело непредсказуемое. Любой может всякую чушь написать императору.
– Я в курсе. Не первый год тебя знаю.
– Вот и прекрасно! И я бы… – Клементий снова закашлялся, а в это время преторианец в черных доспехах сделал пару шагов вперед, схватил его за горло и слегка приподнял так, что он только носками касался земли. Клементий судорожно пытался разжать хватку Маркуса, а тот спокойно и равнодушно смотрел в искривленное от ужаса и боли лицо своей жертвы. Охранники кинулись было на помощь, но Понтий жестом остановил их, и они разошлись по местам. Даже солдаты самого Клементия только мельком поглядывали друг на друга и недоуменно пожимали плечами, боясь что-либо предпринимать.