Я убийца

Настя водила рукой по его телу, а он с жадностью допивал остатки спиртного.

– Тебе принести еще?

– Чуть позже.

– Послушай, малыш, – лиса потянулась выше и укусила его за ухо.

–Что? – Сергей зажмурился от удовольствия.

– Мне так понравился один браслетик. Ты его купишь своей киске?

– Сейчас не могу. Я под колпаком и рисковать не хочу. Может, позже.

– Это все из-за того придурка, которого прислали к вам из Москвы, что ли? – она недовольно фыркнула и состроила обиженную рожицу.

– Ну да, из-за него. Ходит за мной по пятам. А я, как пес на цепи, ни вправо, ни влево! Сейчас вообще не вариант. Нужно потерпеть. Вот уедет, и тогда, конечно, куплю, – он провел указательным пальцем по ее носику. Настя расцвела в улыбке.

– Сереж, но ведь ты так долго вычислял этого… Как его?

– Санитара?

– Да. Ведь это твоя заслуга, до тебя его никто всерьез не воспринимал.

– Так оно и есть. Но этот Пименов тепленький какой-то. Как тебе объяснить? Парень с мякушкой. Я бы на его месте уже генерала получил, а он все… – Сергей махнул рукой. – Хотя, в принципе, он нам не мешает, в наши дела не лезет, помогает даже. Глядишь, и поймаем гада. Должны поймать!

– А премию дадут?

– А то и звездочку. Тогда можно и о переводе в другой отдел подумать.

– Это хорошо. А то ты за этим выродком столько гоняешься, а прислушались к тебе только недавно. А сколько бы жизней можно было спасти!

– Это да. Хотя, чем он больше натворит, тем лучше. Жирная рыба всегда приятнее мелкой, когда ее поймаешь. Ладно, всего рассказывать не хочу. Чего пугать на ночь?

– А вы точно его поймаете?

– Должны. Парень серьезно наследил. Такого вообще раньше не было. Заигрался, наверное! Впрочем… – он взял стакан из Настиной руки и сделал глоток.

– Что «впрочем»? – напряженно спросила она, глядя на любовника.

– Впрочем, если это вообще он. Странно. Не пойму, почему он так облажался или, если специально следы оставил, то с какой целью?

– А почему ты его Санитаром назвал?

– Понимаешь, он… – Сергей было заулыбался, но вдруг резко поменялся в лице, его восторг растворился так же мгновенно, как и возник.

– Так почему?

– Да так, просто. Санитар он и в Африке Санитар. Не забивай голову. Лучше еще налей.

Настя, покачивая бедрами, снова ушла на кухню.

«Нужно будет завтра опросить всех с ее работы. Обязательно! Трое за один день? А Сашок прав оказался, что она слабовата на это дело была. Трое за один день! А если среди них был тот, кто ее убил? Получается, узнал о других и вернулся, чтобы покарать? Как вариант! А что, вполне возможно. Три отрезанных пальца. Сукин сын! Вот больной, гад! Три пальца! А тогда почему оторвал язык? Зачем перстень надел ей на палец? Нужно подумать».

Настя вернулась и протянула холодный, запотевший бокал.

– Спасибо, – Сергей нежно поцеловал ее в щеку.

– Не забудь про обещание, – она подняла свой стакан и мило улыбнулась.

Раздался телефонный звонок.

– Стерва твоя что ли? – недовольно буркнула Настя.

– Да нет, хуже. Вот разбирает ее звонить в такое время! – на часах уже полвторого ночи. – Зараза!

– Да не бери ты трубку.

– Поумнее ничего не придумаешь? Алло, – Сергей долго слушал чей-то голос. – Я вас понял, Светлана Васильевна. Работаю. Да, ищем. И сейчас на работе. Завтра прилетаете с Мальдив? Отлично. Нет, ко мне на работу не надо, я сам с вами… – в трубке послышались отрывистые гудки. – Вот сука! Тварь тупая! – он отшвырнул телефон в сторону.

– Кто это?

Сергей растер лицо ладонями и взъерошил волосы.

– Да никто! Нормально все! Давай спать, а то завтра, если вовремя не приду, опять это чудо пименовское сюда притащится!

Глава XXIII

Наибольшая сила – воскрешать.

Наибольшая слабость – убивать.

Н. А. Бердяев

Господи, как же тошнит от запаха крови и мяса! Ужасно! Кто хоть раз резал скотину, меня поймет. Нет, не тогда, когда привыкаешь и действуешь на автомате, а когда впервые совершаешь это сознательно, когда понимаешь, что лишаешь существо жизни. Сначала тебе интересно, что происходит, потом тебе становится все равно. Кишки, кости, сухожилия, предсмертные судороги – все это уже не трогает. Ко всему этому привыкаешь. Но запах! Запах крови остается! Он всегда стоит в горле, словно ты ее пьешь, он проникает внутрь, растекается по жилам, вытесняет остальные ощущения. Мерзко. Мы употребляем мясо мертвых животных: жарим, тушим, варим его, и вряд ли кто-то хотел бы задуматься о том, как оно попало к нам на стол. Мы хищники, и с этим ничего не поделаешь. Я был бы рад стать вегетарианцем, но жизнь сделала меня плотоядным.

Сижу у реки, отмываю руки от красного и липкого. Прохладная вода пускает круги, когда я окунаю в нее свои ладони. Поблизости все еще слышатся крики пьяных друзей, потерявших своего товарища. Одна моя половина проклинает меня за то, что я сделал, другая – хвалит. Совершив зло, я остановил зло гораздо большее. Кто дал мне такое право? А кто дал им право обвинять меня в убийстве своей же семьи? Кто дал право лжесвидетельствовать? Кто дал право судье выносить купленный приговор? Кто наделил такими правами их, тот дал и мне право квитаться с ними! С этим аргументом трудно не согласиться. Тру большим палацем ладонь, окунаю в воду. Злополучные комары так и норовят закусать, где-то стрекочет сверчок, надрывисто квакают лягушки, легкий ветерок колышет высокий камыш с человеческий рост. Оборачиваюсь и смотрю на лежащее у ног вырванное человеческое сердце. К горлу подкатывает тошнота. Чуть дальше лежит распотрошенное тело. Меня мутит. Зачерпнув горсть прохладной речной воды, омываю лицо, отираю шею и затылок. Гляжу на свои руки. Сегодня они дрожат, но пройдет время, и они станут тверды и уверенны, будто руки опытного хирурга.

– Господи, неужели все это совершил я? Почему?

«Потому что больше некому! Зло малое предотвращает зло большое. Скольких ты спас, забрав душу его? Ты же знаешь, кем он был! Выпусти меня наружу, и я все покажу и объясню», – звучит в голове ответ.

– А как же «не убей»?

«Заповеди существуют для людей, а не для таких, как этот! Ты же не тронул невиновного», – снова в голове раздается голос, один в один как у Петра.

Смотрю на полную луну, прислушиваюсь и сам поражаюсь тому, что слышу.

– Разве это во благо?

«Благо есть то, чего мы не ведаем, но к чему стремимся!»

Зачерпываю прохладную жидкость, вновь омываю лицо.

– Бред! Какой же бред! Что я творю?! Я не хочу этого!

«Пользуешься безнаказанностью и тем, что терять тебе нечего!»

– Кто ты?! Где?!

Кидаюсь в камыш, раздвигаю стебли руками, но слышу только удаляющийся смех. Обильные ручейки речной воды стекают по лицу, пробираются за шиворот, мне холодно, меня знобит. Смотрю по сторонам: я один, и вокруг только камыш, забрызганный кровью. Красное в темноте кажется черным. Бегаю по кругу, как собачонка за своим хвостом.

– Вот дьявол! Я спятил? Точно спятил! – провожу рукой по лицу и натыкаюсь на труп парня.

Налейте крови, бокалы синие пусты.

Давайте выпьем за обаяние борьбы.

За идеалы, мы их ковали на огне.

За ваших дочек, которых я возьму себе.

Помню, как получаю удар в плечо. Жесткий и грубый. Вынимаю наушники, пытаюсь извиниться. В ответ получаю удар в грудь. Их трое. Тот, которого я задел, самый рьяный. Коренастый парень с короткой стрижкой и бульдожьей мордой. Извиняюсь еще раз, говорю, что просто отдыхаю, слушаю музыку, гуляю. В челюсть летит кулак, в глазах темнеет. Сквозь звон в ушах из наушников доносится продолжение песни.

В интересах революции,