Страница 14 из 15
— Так что ж это Лидков ребенок? — округлил он глаза. — Ну знаешь, колдовкой ты там стала или кем, а посмотрю на тебя… Дура ты.
Я на то только кивнула.
— Может и дура, да от своего решения не отступлюсь. Уйду туда где ни княжичей, ни колдунов нет.
— Как знаешь, Крыска. — сказал он, задумчиво на меня глядя — Как знаешь.
А потом добавил, все так же меня разглядывая.
— Злится вроде на тебя должен, а мне тебя только жалко.
Так мы до самого вечера и шли, а когда на ночлег ставать стало пора, я ему головой махнула, чтобы дальше шел, а меня здесь оставил.
— Пойдем со мной, Крыска, я тебя обиду никому не дам.
— Не дашь. Да только не хочу я больше к людям.
— Тогда с тобой останусь.
Я же снова головой мотнула.
— Не нужно это. Тебе все равно дать того чего ждешь от меня не смогу. Только мучиться подле меня будешь. А так. И в службе тебе возвыситься удастся, и жену себе возьмешь не простую. Иди Вэйко.
Он же меня обнял порывисто и, помявшись еще немного, ушел в темноту.
Я же села на землю. Где стояла, да застыла, желая камнем стать, чтобы той боли в душе не чувствовать. Хотелось назад броситься, к груди мужа припасть, прощения просить. Пусть и не виновата.
Так и сидела, пока не то уснула, не то бредить начала.
— Что пищишь недовольно? — спросила я у явившейся Крысы.
Она же на задние лапы передо мной встала, да в глаза заглядывает.
— Не вернусь я.
Крыса же опять на четыре лапы опустилась, пропищала, словно рассмеялась. И показался мне в лунном свете на ней золотой узор, как на моих запястьях.
— Что ты тем сказать хочешь? — не выдержала я ее взгляда. — Он меня чуть не волочайкой назвал. Как простить такое?
— Знаю, что простить сложно, — услышала я голос Альвара.
Глаза подняла резко и увидела, как подходит ко мне, на землю ветки бросает. Как Буран, весь серебристой сеткой расшитый рядом с Крысой ложится. А она на его бок забралась, да растянулась от меха густого чихая. Я онемела.
— Снится мне это?
— Не снится, Тиана, — сказал муж мой, опуская рядом со мной, да не касаясь. — Ты можешь злиться, да послушай меня сначала.
— Что ты мне нового сказать можешь?
— А ты послушай, а потом уже решай. — и он начал говорить, не дожидаясь моего ответа, будто боялся, что уйду, не стану слушать его. — Мать родила меня в зиму Года Янтарного Волка…
А я… Я слушала. Слушала и думала о том, что не зря боги нас вместе свели. И что теперь уж точно ни боги, ни люди нас порознь быть не заставят. А кто посмеет тронуть колдуна и колдовку-то?
— Семья моя, Тиана, на границе с Алларией в Таххарии жила. Там колдунам почет особый, потому, когда дар мой проснулся, родители счастливые были, со мной носились. А когда мне десять исполнилось, в ученики одному колдуну отдали. К семнадцати годам я уже по силе с учителем сравнялся, а к двадцати и его далеко позади оставил. Да сталось мне Тиана, влюбиться… — он сглотнул, а я его за руку взяла. — Рэвена хороша была, чем то на Вельвену похожа. И тоже колдовка сильная.
Я же подумала, что если на Вельвену похожа, то ничего хорошего в ней и не было, но перебывать не стала.
— Я за ней как собака привязанная ходил. Все в глаза заглядывал. А когда на признание мое ответила добром, готов был хоть звезды с неба достать. Да только ей не звезды нужны были. Так она до царевича молодого добраться хотела. Я с ним дружбу водил тогда. Не раз в бою бывали вместе, друг другу спину прикрывали. Карист хоть колдуном и не был, а воином знатным. Он меня по плечу хлопал, когда я Рэвене в след вздыхал. А потом их в одной постели застал. А я ж, Тиана, уже браслеты выбирал. Так озлился, что и не помню, что дальше сделал. Только потом, перед царем стоя узнал, что одним заклятьем убил его на месте. За то меня казнить хотели. Да учитель заступился и меня только дара колдовского лишили и из страны погнали. Я же думал, что лучше бы голову сняли. Все смерти искал, под любые знамена вставал. Да не везло. Когда тебя увидел в княжича шатре… озлился очень, не на тебя, а на себя, потому, как понял, что не устою перед твоей колдовской красотой. Боролся с собой, а потом решился. Да только когда ты пришла просить за друга своего, испугался очень. Показалось, что потеряю тебя, вот и вызверился. Ты можешь не прощать меня, да только не гони.
Я же на то сопела, носом в плечо его уткнувшись. Он меня по голове погладил, вздохнул.
— Ты бы ей хоть имя дала, Тиана.
— Кому? — спросила я, заглядывая ему в глаза.
— Крысе своей. Она бедная все за тобой носится, а ты ей ни слова доброго, ни сухаря. Я бы обиделся уже.
Я же на то улыбнулась широко.
— Пусть Крысой и будет.
Эпилог
Эпилог
— Назовешь то его как? Сорок дней прошло, пора уже. — спросил мня муж, наклоняясь над спящим малышом.
— Ты отец, тебе и имя давать.
— Дайко будет. — сказал немного подумав.
— Хорошее имя. — улыбнулась на то.
Я качнула колыбельку с малышом. Еще и сама не верила, что закончилось все. И муки родовые и потуги и страх. Дите Альвар сам принимал. Да если бы и хотел иначе, то где здесь людей взять. Муж мой меня послушал. И жили мы теперь в лесу так далеко, что и человеческая нога не ступала. Маленький домик построил к концу лета, место для грядок разбил. Родник расчистил. А в средине первого месяца осени Года Белого Дракона я родила сына.
— Идем, спит уже. — сказал, меня за руку беря.
Вышли из дома. На солнце лежали Буран с Крысой. Меня увидела плутовка, подскочила, по ноге на плечо взобралась, я же хмыкнула на то, сухарь из кармана вынимая. Она же цапнула и опять сбежала.
— Знаешь, что теперь твой дар еще сильней станет? — спросил Альвар.
— Знаю.
С тех пор, как мы вдали от людей оказались, он меня учить всему взялся. Обрядам старинным и заклятьям, заговорам. И если обряды он и так проводить мог, то для остального сила колдовская нужна была. Потому и заговаривала я дом от плесени, от злых духов, от пожара. Сама заговаривала.
— Садись, — потянул он меня на бревно, что под домом лежало. — Закрой глаза. Представь, где бы оказаться хотела, и меня вместе с собой представь.
Я послушалась. Представила дом, где мать с Дайко живут. Мать увидела, возле печи с рогачом, Дайко конька вырезающий на лавке сидит. Малько тоже что-то мастерить пытается. Даже улыбнулась, увидев лица родные. Грустно стало. Так обнять захотелось, к матери прижаться.
— А теперь силу отпусти, да потяни нас туда.
Сделала и это, и очутились мы посреди дома Дайкового. Мать от неожиданности и рогач выпустила и сама на лавку села, Дайко же так и замер на месте. Только Малько не растерялся, бросился ко мне обниматься:
— Крыска, — кричит. — Вернулась.
— Тихо ты. О том никто знать не должен.
Альвар же к Дайко подошел, поздоровался, руку пожал. А я все на мать смотрела. Постарела, поседела, осунулась. А у самой слезы на глазах.
— В могилу меня сведешь, Крыска, — сказала тихо.
Я же разрыдалась, бросилась к ней, обняла крепко.
— Как же я скучала по вам, — а помолчав немного сказала. — Ты ж бабкой уже стала, — а сама встрепенулась, к Альвару поворачиваясь.
— Крыса с Бураном приглядят.
Я улыбнулась.
— Это муж мой, мам, Альвар.
— Тоже колдун?
— Колдун.
Благо не стала спрашивать, как так сталось, что скоро Лидко забыла. Да и вообще ни о чем спрашивать не стала. Только…
— Внука хоть как назвали?
— Дайко назвали, — и к отцу развернулась. — Пусть таким же хорошим растет, как и дед его.
Мы еще немного поговорили, я больше спрашивала, чем рассказывала. И пообещала, что в следующий раз маленького Дайко с собой возьмем.
Очнулась я на том же месте, где сидели с Альваром, будто приснилось все. Я даже на него глянула, словно спросила, было ли? Он кивнул.
— И мы теперь так всегда сможем? — спросила, еще не веря до конца, в то что сталось.
— Сможем.
— И куда угодно?
Он кивнул.
— А как…