Ярчайшая мечта

– Но ведь я – всего лишь девчонка, – прошептала Али, потупившись.

– Теперь уже знаю… – Андре едва заметно улыбнулся. – Но разве ты можешь разонравиться мне только потому, что внезапно превратилась в особу женского пола? Да, подтверждаю, меня это раздосадовало, и это было очень некстати, но… Но ничего страшного. Девочка – так девочка.

– Тогда почему же ты так разгневался на меня?

– Потому что у тебя не хватило доверия ко мне, чтобы рассказать правду. Я был ошеломлен, когда вдруг узнал обо всем посреди базара, на глазах у людской толпы. Причем узнал от твоего родственника, хотя считал, что у тебя родных нет. Ты понимаешь, о чем я?..

– Да. – Али захлюпала носом. – Это уязвило вашу гордость.

Андре кивнул.

– Да, пожалуй. И еще я ужасно испугался. Ведь я понятия не имел, что случится дальше и какие еще сюрпризы мне приготовлены.

– Но если бы я сразу же рассказала вам все, вы бы прогнали меня. И что бы тогда со мной стало?..

Тяжко вздохнув, Андре пробормотал:

– Если честно… даже не знаю, как бы я тогда поступил. Да я и сейчас этого не знаю, – добавил он, помолчав.

Сердце Али болезненно сжалось.

– Хандрей, но как же так?! – воскликнула она. – Ведь я принадлежу вам, и вы не можете меня прогнать! Вы заплатили за меня много денег. – Она взглянула на него, чуть прищурившись. – Вы же не надумали перепродать меня еще кому-нибудь?

– Нет, конечно, нет. Хотя нужно было бы – чтобы преподать тебе урок. И знаешь… Вообще-то нам нужно серьезно поговорить. – Устроившись прямо на земле, Андре спросил: – Значит, все то, о чем говорил твой дядя, – это правда?

– Насчет брачного выкупа? Нет, неправда. Я ведь уже рассказывала, как все было. Хаджи собирался продать меня в рабство. Он больше не хотел кормить меня.

– Да, понимаю. Жо-Жан говорил мне о вашей беседе. Но я о другом… О том, как ты оказалась в той деревне. Хаджи назвал тебя «неверной», что весьма странно. Ведь ты постоянно упоминаешь Аллаха…

– Я не знаю, почему Хаджи сказал, что я – неверная. Может, просто так, чтобы посильнее оскорбить. Он ненавидит неверных и ненавидит меня. Вот и сказал, понимаете?..

– Может, и так, – пробормотал Андре не очень-то уверенно. – Но он еще сказал, что ты – не турчанка. Хотя, на мой взгляд, у тебя вполне турецкий облик – черные волосы и темно-карие глаза.

– Вы считаете, что я тоже из тех проклятых сирийцев? – забеспокоилась Али. – О, я уверена, что нет! Я никогда не смогу нанести удар в спину. Клянусь, Хандрей!

Андре нахмурился.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь своего происхождения?

Али со вздохом кивнула.

– Да, это так. Я знаю только одно: я не из этих мест.

Андре взял ее за руку и осмотрел ладонь.

– Как же я не заметил этого раньше?.. – пробормотал он. – Скажи, Али, сколько тебе лет? Одиннадцать? Двенадцать?

– Больше. Но сколько именно, не знаю.

– А сколько лет ты прожила в деревне? – спросил Андре, по-прежнему рассматривая ее руку.

– Я прожила в деревне десять лет, а появилась там уже не таким уж маленьким ребенком, хотя тогда у меня еще не выпали молочные зубы. Но, с другой стороны, все то, что должно было начаться, у меня началось не раньше, чем у тех девчонок, которые вроде бы были моложе меня. – Али вспыхнула, сообразив, что сказала, но Андре остался невозмутимым.

– То есть у тебя уже есть регулы? – спросил он.

– Но Хандрей… – Али замялась. – Я не знаю, можем ли мы обсуждать такие вещи.

– То, что ты раздевала меня догола и делала массаж, – это в порядке вещей, а вот задать тебе вполне логичный вопрос – это неприемлемо? – с усмешкой проговорил Андре.

Али искоса взглянула на него.

– Жожан предупредил, чтобы я не упоминала о том, что видела вас без одежды, потому что вы рассердитесь.

– Правда? – Андре негромко рассмеялся. – Он, наверное, думает, что я очень чувствительный. Но не бойся, меня моя нагота не смущает. Как и обсуждение твоих регул. Итак, они уже начались?

– Да. – Али посмотрела прямо ему в глаза. – В прошлом году.

– Хм… – Андре ненадолго задумался, потом пробормотал: – Очевидно, ты еще не развилась… в других отношениях.

– Неправда! – возмутилась Али, на миг забыв о том, что ей ужасно не хотелось быть женщиной. – Просто вы не обращали внимания!..

– Приношу свои нижайшие извинения, но тут еще не на что обращать внимание, – отрезал Андре с усмешкой.

Али ударила его по руке и пробурчала:

– Это я пока такая худая. Но вы еще увидите, как однажды я удивлю вас своей великолепной грудью.

– Неужели? – Андре хохотнул. – Ладно, хорошо. Все еще впереди. А пока… Я не думаю, что тебе больше тринадцати. – Он рассеянно подобрал с земли маленький камешек и покрутил его в пальцах. – И это обстоятельство возвращает меня к первоначальному вопросу. Скажи, ты помнишь что-нибудь о том, как появилась в деревне? Тебе был понятен их язык?

– Мне кажется… что да, – в задумчивости пробормотала Али. – Но я не уверена. Ведь это было так давно…

Андре помассировал виски.

– К сожалению, это ничего не объясняет. И я не думаю… Впрочем, не важно.

– Не важно? Но почему, Хандрей? – встревожилась девушка. – Я постараюсь все вспомнить. Обязательно постараюсь.

Он кивнул.

– Да-да, конечно. А ты, случайно, не помнишь, как звали твоего отца?

– Помню. – Али просияла. – Его звали Паппах!

– Папа?.. – переспросил Андре. – Но это не имя. Может, ты услышала это слово от кого-нибудь еще – например, от Жо-Жана?

Али решительно покачала головой:

– Нет-нет! Именно это я действительно запомнила. Я… Я тогда все плакала и плакала по нему, но он не приходил… – Али содрогнулась от этих полузабытых воспоминаний о тех кошмарных часах, когда она, совсем еще малышка, сидела одна в пещере, дожидаясь отца.

– Милая, успокойся. – Андре взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. – Прости, мне очень жаль. То были жуткие времена. Ты позволишь мне помочь тебе? Позволь сделать все, что в моих силах, чтобы жизнь твоя стала лучше.

Али всхлипнула, кивнула и, взяв его за руку, прошептала:

– Да, конечно. Спасибо. Спасибо за то, что беспокоитесь обо мне.

– Разумеется, беспокоюсь! – Андре откинул волосы с ее лба. – А теперь… вернемся к нашим делам. Ты говоришь, что называла отца папой. Скажи, что ты можешь о нем вспомнить? Ну, хоть что-нибудь…

Али задумалась. Она могла бы многое представить, но реальный облик отца был словно в тумане…

– Нет. – Она вздохнула. – Очень хотелось бы, но… Я знаю только то, что он любил меня.

– И очень любил, в этом я не сомневаюсь. Жаль, что он не оставил тебе ничего на память о себе, хотя… может, и оставил, но туркоманы наверняка все забрали себе.

– О, нет-нет, – воскликнула Али. – Хандрей, он действительно оставил мне кое-что. У меня есть книга. Ури говорил, что нашел ее в кармане у отца. Это единственная вещь, которую не забрали туркоманы.

Андре схватил ее за плечи.

– Книга? Здесь? С тобой?

Али закивала.

– Да, книга. Я не могу прочитать ее, но никогда с ней не расстаюсь. Она в моем узле. Думаете, вы поймете, что в ней написано?

Андре вскочил на ноги и в волнении проговорил:

– Знаешь, у меня ощущение… что пойму. А если нет – то грош мне цена. Пойдем быстрее и посмотрим, что это за книга.

Достав узелок из своей свернутой постели, Али развязала его, вытащила небольшую книгу в толстом кожаном переплете и протянула ее Андре. Тот поднес книгу поближе к огню и воскликнул:

– О господи! Неудивительно, что Хаджи называл тебя неверной. Он, должно быть, увидел изображение креста на первой странице. Это экземпляр Библии, Али. Что-то вроде христианской версии Корана.

– О!.. – Али робко улыбнулась. «Ведь теперь Аллах очень рассердится, – промелькнуло у нее. – И теперь мне наверняка будет запрещен вход в рай».

Андре перевернул страницу – и в ужасе прошептал:

– Глазам своим не верю… О господи…

Какое-то время Андре сидел совершенно неподвижно, разглядывая книжную страницу. Потом поднял голову, и Али с изумлением увидела слезы в его глазах – такого ей еще не доводилось видеть.