Ярчайшая мечта

– Ты храбрая, Али. Очень храбрая, – пробормотал Джозеф-Жан. – И я очень рад, что мы нашли тебя.

– Значит, вы понимаете, почему я остригла волосы и переоделась в мальчишескую одежду? – спросила Али. – Для меня было бы намного опаснее, если бы я попыталась преодолеть весь этот путь беззащитной девчонкой, разве не так? Пожалуйста, о, пожалуйста, постарайтесь меня понять!

– Конечно, я понимаю тебя, – успокоил ее Джозеф-Жан.

– Но вот Хандрей – нет, – проговорила Али со вздохом. И наконец заставила себя задать мучивший ее вопрос: – Ох, Жожан, что со мной будет? Он не захотел говорить со мной. И он был в такой ярости!..

– Естественно. А чего же ты ожидала, Али? Ты поставила его в ужасное положение…

– Я… Я понимаю. Но я представить не могла, что Хаджи объявится так неожиданно. Он раньше никогда не заезжал так далеко на север.

– Дело не в этом. Ах, Али, неужели ты не понимаешь? Ну, подумай как следует. Все эти несколько месяцев Андре ничего не имел против того, что ты ночуешь у него в палатке и помогаешь ему… в его личных потребностях. – Джозеф-Жан внезапно умолк и залился краской.

Али взглянула на него с удивлением.

– А что, у вас в стране женщинам подобное не позволяется?

– У нас в стране тоже позволяется. Но только в тех случаях, когда женщина обслуживает другую женщину. А у мужчин есть слуги-мужчины.

– Как глупо! – воскликнула Али. – В моей деревне было совсем по-другому… Мужчины приходят домой с поля усталые, а женщины уже держат наготове горячую воду для ванны, масла и…

– Но Андре – не член твоей семьи, – перебил Джозеф-Жан. – Он твой хозяин.

– Тем более я должна прислуживать ему, – заупрямилась Али. – А если он злится из-за того, что я видела его раздетым, то я тогда просто скажу ему…

– Нет! – в тревоге воскликнул Джозеф-Жан. – Вообще, не затрагивай эту тему, ясно?

Али лукаво улыбнулась.

– Он будет смущаться, да?

– Он будет чрезвычайно раздосадован. А у тебя и без того много проблем. Поняла?

Али кивнула.

– Да, наверное, вы правы. Плохо уже то, что Хандрей не любит женщин.

Джозеф-Жан ненадолго задумался, потом проговорил:

– Али, тебе нужно понять кое-что. Нельзя сказать, что Андре не любит женщин. Он просто предпочитает компанию мужчин.

– Так вот почему он не захотел со мной разговаривать, когда я сказала, что ему надо жениться.

Джозеф-Жан надолго замолчал, уставившись в землю. Потом потер пальцами виски и, подняв на девушку глаза, снова заговорил:

– Нет, Али, я не то хотел сказать. Андре не захотел говорить о женитьбе только потому, что уже один раз чуть не женился. Но его невеста умерла буквально накануне их свадьбы. Ее смерть ошеломила его, и теперь он даже думать не может о женитьбе.

– Я знала это… – прошептала Али. – Именно об этом я и говорила Умару.

– Говорила Умару?.. О, помоги нам Господи! – Джозеф-Жан прикрыл ладонью глаза.

А Али тут же добавила:

– Да-да, я так и думала… Я знала, что с ним произошло что-то подобное.

– Но с какой стати тебе понадобилось говорить об этом с Умаром? – спросил Джозеф-Жан.

– Потому что всем в деревне было любопытно узнать, почему такой сильный и красивый повелитель не имеет жен, хотя бы одной. Нужно было придумать, как защитить репутацию Хандрея. Поэтому я сказала, что он похоронил любимую жену.

– Ладно, хорошо. Только, пожалуйста, сделай для меня огромное одолжение. Ни в коем случае не заводи такой разговор с Андре.

– Обещаю, – кивнула Али. – Но ведь она не была дохлой рыбой?

– Прости, не понял… – Джозеф-Жан опять помассировал виски.

– Хандрей говорил, что все английские женщины похожи на дохлых рыб, – объяснила Али.

– А, понятно… – отозвался Джозеф-Жан. – Ты имеешь в виду, что они – холодные как рыбы. Это такое выражение. Так у нас говорят про чопорных женщин, лишенных страстности. Нет, она была совсем другой.

– Так она была турчанкой? – с надеждой в голосе спросила Али.

Джозеф-Жан отрицательно покачал головой:

– Нет, Женевьева была француженкой. Девушка из нашей деревни, она была очень ласковой и очень красивой, с шелковистыми волосами пшеничного цвета и с голубыми, как небо, глазами. И она всегда казалась слишком хрупкой и нежной, так что ее все время хотелось защитить, потому что мир для таких людей… слишком грубый и безжалостный.

– Наверное, она походила на фею из сказки, которую рассказывал Хандрей, – сказала Али. «Интересно, каково это – быть златовласой и хрупкой?» – подумала она.

– На фею? Да, пожалуй, – кивнул Джозеф-Жан. – Они с Андре полюбили друг друга еще в детстве. И зачем я рассказываю тебе все это? – добавил он со вздохом.

– Не знаю… – прошептала Али. – Но я рада, что теперь наконец-то узнала, почему Хандрей так несчастен. И не волнуйтесь, Жожан. Я не стану говорить с ним об этом. Даю вам слово.

– Спасибо, – кивнул он с явным облегчением. – Иначе нам обоим досталось бы от Андре, уж поверь мне.

Али в задумчивости кусала губы. Наконец тихо сказала:

– Знаете, мне кажется, что в последнее время Хандрей был намного веселее, чем прежде. Я не ошиблась?

Перегнувшись через стол, Джозеф-Жан взял ее за руку и легонько пожал.

– Я думаю, ты права. И наверняка ты к этому имела отношение.

Али просияла.

– Я тоже так думаю! Но для этого пришлось хорошо потрудиться. Когда я впервые увидела Хандрея, он походил на человека, который забыл, что такое жизнь. Теперь он кое-что вспомнил, но не хочет этого признавать, потому что очень упрямый.

– Да, верно, он ужасно упрямый, – согласился Жо-Жан. – И если уж ему что-то западает в голову, то его не так-то просто переубедить.

– Вот этого я и боюсь. – Али тихо вздохнула. – Спасибо вам, Жожан, что вы поняли меня. Я всегда считала, что вы добрый человек. И я абсолютно уверена, что вы тоже любите Хандрея.

– Верно, – кивнул Джозеф-Жан. – Андре мне как брат.

– Вот и хорошо, – сказала Али. – А теперь пойдемте, Жожан. Нам еще распрягать лошадей и разбирать покупки.

Обхватив себя за плечи, Али устроилась под скалой. Хандрей не появился к ужину, и это означало, что он по-прежнему был ужасно зол – даже поесть отказался. Ох, как же трудно быть храброй, столкнувшись с упорством. Хаджи, по крайней мере, хоть и бил ее, но потом быстро отходил. До следующего раза. А то, что происходило сейчас… О, это очень ее пугало.

Луна уже давно появилась на небе, и воздух был почти неподвижен – лишь изредка задувал легкий ветерок. А из палатки Хандрея пробивался свет… Наверное, он сейчас читал. Но теперь ей уже никогда не доведется оказаться рядом с ним. При этой мысли Али всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

– О, Хандрей!.. – воскликнула она, рыдая. – Хандрей, прости меня! Ах, теперь ты будешь ненавидеть меня всегда, до скончания жизни.

– Может, и не всегда. Может, и не до скончания жизни, – раздался вдруг его голос.

Али вздрогнула – и вскинула голову. Стоя прямо перед ней, он внимательно разглядывал ее. И лицо у него было вовсе не мрачное. Возможно, он все еще злился, но уже не так, как несколько часов назад.

– Хандрей, о, Хандрей… Я думала, что ты разорвешь меня на тысячу кусков и бросишь на съедение львам, – прошептала Али. – И я это заслужила, знаю, что заслужила.

Андре криво усмехнулся и проговорил:

– Я ведь уже говорил тебе, что не люблю выбрасывать деньги на ветер.

– Но почему… Почему ты выкупил меня даже после того, как узнал правду?

– А ты как думаешь, Али? – Андре сел рядом с ней и вытер носовым платком ее заплаканное лицо. – А теперь высморкайся.

Она так и сделала. И тут же пробормотала:

– А может, ты выкупил меня из-за того, что однажды уже спас меня и теперь тебе стало жалко своих трудов?

– Пойми, Али, я заплатил твоему дядьке только потому, что это был единственный способ избавиться от него. Он имел полное право забрать тебя с собой. И забрал бы. А потом забил бы до смерти или продал бы. И тогда тебя забил бы кто-нибудь другой. Неужели ты думаешь, что я мог такое допустить?