Больше, чем одиночество

Юлька презрительно фыркает, достает сигареты и картинно закуривает от мелодично щелкнувшей фирменной «зиппо» – мадам обожает внешние эффекты. Я отношусь к категории как бы некурящих, но после вина меня также тянет к пачке. Подруга небрежно вышибает мне сигарету, и я с наслаждением втягиваю ментоловый дым.

– Мне замуж – на фиг нужно… чтоб храпело какое-то чучело под боком и свои вонючие носки под кровать швыряло! – Она никак не может успокоиться после давнего, но обидного облома.

С этим типом они разбежались несколько лет назад, но хватает вскользь брошенного намека, чтобы Юлька озверела. Сегодня же, безо всяких намеков, мы столкнулись с ним нос к носу – он сопровождал весьма симпатичную щебечущую дамочку лет тридцати.

– Мне для здоровья надо, сама понимаешь… и чтобы не думать каждый раз, подхвачу я что-нибудь от любовника или пронесет. Так что мне женатые как раз подходят… но чтобы ко мне, извините, жрать приходить? А потом спать до обеда? На фиг, на фиг… – Юлька воинственно машет сигаретой, и дым над ее головой свивается в некие письмена.

«Мене, текел, фарес» – «отсчитано, взвешено…» и так далее. Я знаю, что все это про нас. Это именно нам написано на роду, отмерено некоей субстанцией… мы попали в процентовку, в отсев, который неизбежно есть в любом деле… Мы с Юлькой неликвиды.

– Можно, конечно, попробовать на международный уровень выйти, – рассуждает она, небрежно помахивая бокалом красного в опасной близости от своего новенького пальто, – но…

– Я – пас, – быстро вставляю я.

– Но чем иностранный придурок лучше нашего? – резонно вопрошает она, развивая мысль дальше. – Только тем, Зоенька, что он сможет тебя обругать, а ты ни фига не поймешь!

Мы – дамы интеллигентные: Юлька аудитор, а я бухгалтер. Хотя сейчас бухгалтеров развелось как собак нерезаных, но мы освоили эту профессию, когда на нее был еще бешеный спрос. Кроме того, я бухгалтер с большим опытом… а данное мне строгое воспитание пока даже кое-где отсвечивает, несмотря на все превратности судьбы. Однако когда мы с Юлькой выбираемся по пятницам в какую-нибудь кафешку оттянуться и обсудить наболевшее, среда обитания берет свое: мы выражаемся свойственным окружающей нас субкультуре слогом, а не высокопарными оборотами, которые хороши только в Сети, чтобы производить впечатление на особей противоположного пола… да и там они не всегда бывают к месту.

– Тут я всегда к тебе могу свалить, если что, а в этой Финляндии-х…ляндии, к примеру, куда я пойду? В приют для бездомных морских свинок?

Да, конечно. В течение краткого Юлькиного замужества, случившегося лет десять назад, она раз в месяц неизменно прибегала ко мне, тяжело переваливая через порог огромные чемоданы, доверху набитые тряпками, косметикой, бытовыми приборами, лекарствами и даже любимыми чашками и пепельницами. То есть всякий раз она давала мужу понять, что покидает его навсегда. Чтобы он испугался и заценил то, что может так легко и глупо потерять. Но, наверное, уже тогда на нашу с ней долю остались лишь маньяки и бесчувственные придурки… и от своего она таки ушла насовсем года через полтора, не выдержав счастливой семейной жизни… а я вот даже и не попробовала.

– Я тут в инете одну историйку нарыла… ну жуть жуткая просто! Некая девица-молодица счастливо отчалила, и не куда-нибудь, а прямо в Шотландию, она же Большая Британия, верно я говорю? Кажись, ну чего еще хотеть? Тут тебе и Европа, и развитой капитализм, и даже вид из окна не на Москалевку! Тем более мужик был непьющий и даже, по-моему, некурящий… но жмот при этом патологический. Ну, поэтому и непьющий-некурящий! – сделала логический вывод Юляха – аудит в ее жизни везде проходит красной ниткой.

– Да, так, значит, мани он ей на руки не давал, все расходы проверял похлеще, чем мы с тобой годовой отчет… цеплялся ко всякой мелочевке: типа зачем тебе каждый месяц прокладки или к чему эти ненужные расходы на жвачку?.. Ее ж глотать нельзя! Да, и жрали они там одну дешевку из фастфуда… но даже не это главное. Климат ее просто задолбал. Постоянные дожди, сырость, холод, руки-ноги ледяные, из носа течет… – Юлька, для полноты картины, выразительно шмыгает. – А этот скопидом температуру в доме держал все время не выше четырнадцати градусов… При этом на улице почти круглый год – пять гребаных цельсиев – ветер, дождь… домой придешь – и там тоже как в подворотне! Она, бедняга, никак не могла согреться, даже в постели с этим… этим…

– Мудаком, – подсказываю я.

– Точно! – Юлька с размаху ставит бокал на стол и, вчувствовавшись в собственное повествование, ежится и запахивает пальто.

Пальто роскошное: белое, кашемировое – стиль и качество, как говорится, налицо. Аудит – тонкая штука, мне до него никогда не вырасти. У подруги замечательные мозги, и ее услуги оплачиваются соответственно. Она давно купила себе квартиру, утверждая, что личной жизни в одной норе с предками не может быть в принципе.

– Короче, ей пришлось в посольство идти, чтобы обратно попасть. У нее денег не то что на самолет – на автобусный билет в соседний супермаркет не было… а мы тут мечтаем… о кренделях небесных… – Юля поджимает ноги в фиолетовых сапогах под столик и смотрит вдаль дивными очами глубокого фиалкового цвета. Тонированные линзы – недавнее ее увлечение. Она подбирает глаза к гардеробу, как некоторые подбирают шарфики.

Бабье лето в этом году, наверное, уже пятое по счету. Природа, отправив все дожди, туманы, а до кучи и слякоть с моросью в тот самый далекий Альбион, где так мучилась незадачливая жертва Гименея, одарила нас приветливой и солнечной осенью. И поэтому мы сидим за столиком прямо на улице, потягиваем винишко, лениво качаем ножкой и смотрим, как стекает вниз, к центру, нескончаемая вереница машин… Наверное, это улица с односторонним движением, – догадываюсь я. Авто едут только вниз, и никто – против течения. Река красных огоньков… Желтые листья планируют на полосатую маркизу, бесшумно соскальзывают нам под ноги… Их утягивает ветром туда же, куда и машины, – вниз по улочке. Люди едут: кто домой, кто – на дачу… грядут выходные – суббота и воскресенье… терпеть не могу выходные. Потому что у меня нет ни дачи, ни того, с кем бы я сейчас ехала куда-нибудь – все равно куда… Да и дома, в который хотелось бы возвращаться, по большому счету, тоже нет: в одной комнате родители, а через стенку – я… стареющая, сорокалетняя… которая тоже скоро начнет ставить себе клизмы от запоров, пыхтя стричь пористые картонные ногти на ногах и долго и мучительно откашливаться по утрам.

Линия 4

Чеширский Кот: Серьезное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.

Алиса: А жизнь – это серьезно?

Чеширский Кот: О да, жизнь – это серьезно! Но не очень…

– Господи, Сережа, она же не понимает, что все это не игрушки, а взаправду!

Меня буквально колотит, а муж смотрит так странно – будто лицезрит меня впервые в жизни! Понимаю, вид у меня еще тот: встрепанная шевелюра, заплаканные глаза, на колготках расползлась огромная дырища – не помню даже, где и зацепилась… Наверное, когда влетала в двери этой проклятой клиники. Я помчалась на другой конец города сразу, как только Маргошка мне позвонила и… сообщила о том, что беременна! И не просто беременна – это было бы еще полбеды, но беременна уже двадцать четыре недели. Черт, двадцать четыре недели! Если разделить на четыре… это что ж получается?! Шесть месяцев… полгода… А он стоит и просто смотрит!

– Лара, я все понимаю… – муж тяжело вздохнул и сел. – Давай думать будем…

– Сережа, что тут думать?! И когда? Времени уже совсем нет!

Дочь заперлась у себя в комнате и сидит тихо как мышь… дрянь, дрянь! Проститутка!

– Ну почему же времени нет… я так понимаю, у нас впереди еще целых три месяца…

– Ты о чем? – Я с размаху плюхаюсь на табуретку – ноги меня давно не держат, но сесть я догадываюсь только сейчас. Как говорится – жизнь бьет ключом! И все по голове!