Отвертка

Я посмотрел на нее поверх плеча. Дебби устало улыбалась и нехотя прихлебывала пиво. Просто прихлебывала.

— Дай сигарету. У меня кончились.

Она протянула мне пачку «Lucky Strike» и сама прикурила от моей зажигалки.

— Хорошая музыка здесь играет.

— Да, неплохая.

— Ты знаешь эту группу?

— Нет. Кто это?

— «Cranberries». Они тоже ирландцы. Правда, не из Корка, а из Дублина. Но все равно приятно их здесь услышать.

Мы помолчали. Она глядела на меня, и у нее были очень зеленые глаза.

— Слушай, Стогов. Ты же совсем меня не знаешь.

— Да. Не знаю.

— Я не такая, как ты думаешь…

— Разумеется. На самом деле ты — коротконогая брюнетка, родом из Саудовской Аравии.

— Я не об этом…

— А я об этом. Слушай, мы же договорились — ведь правда? Я обещал редактору, что покажу вам мой город. Я и показываю. Чего не хватает?

— Я хочу, чтобы ты не относился ко мне вот так…

Разговор становился утомительным. Я допил свое пиво, поставил пустую бутылку на стойку и улыбнулся барменше одной из своих самых ослепительных улыбок:

— Спасибо.

— Не за что, Илья. Приходи еще.

Дебби спросила:

— Ты куда?

Ей хотелось еще повыяснять со мной отношения. Господи, избавь меня от пьяных женщин отныне и вовеки. Пожалуйста.

— Н-ну, как сказать… Мы ведь все-таки пиво пили. Догадываешься?

— Но ты вернешься сюда?

— Очень надеюсь, что мне повезет не остаться там, куда я иду, насовсем.

Я подарил Дебби все, что осталось от моих ослепительных улыбок, и пошагал в сторону уборной.

Проходя мимо комнаты для гадания, я заглянул вовнутрь. Игроки раскладывали Младший Аркан.

Я поискал глазами ирландцев. Брайан шептался с парнем в кожаной куртке и с бородой а-ля Че Гевара. Мартина в комнате не было.

Уборные в нежилых квартирах на Пушкинской комфортом не отличались. Обвалившаяся кафельная плитка на стенах. С потолков свисают здоровенные куски штукатурки. Унитаз и ванна поставлены друг к дружке впритык.

Я зашел в узкую комнатушку, зажег свет, накинул на дверь крючок, повернулся.

Сперва я решил, что от яркого света после полумрака галереи у меня перед глазами плывут пятна. Однако, присмотревшись, убедился — то, что я увидел, действительно существует. И тогда мне захотелось кричать.

Старая и грязная ванна галереи Саши Минуса была вся, до краев, налита кровью. Еще не свернувшейся, черной и густой кровью. А посреди ванны торчало нечто жуткое. То ли колено, то ли чья-то спина.

Я прислонился к стене и закрыл глаза. Опять? Второй раз за два дня? Кто теперь? Я прекрасно понимал, что нужно подойти и рассмотреть, кто именно лежит, зарезанный и, может быть, обезглавленный, в ванне, но вместо этого, не открывая глаз, нащупал рукой крючок и на ватных ногах вышел в коридор.

— Стогов, тебе плохо?

— Когда ты последний раз видела Мартина?

— Не знаю… Когда все входили в комнату.

— А потом?

— А потом этот твой извращенец полез ко мне со своими предложениями, и я ушла.

— Куда потом делся Мартин?

— Я не знаю. Не видела.

— КУДА ПОТОМ ДЕЛСЯ МАРТИН?

— Не знаю! Что случилось?

Я пытался вспомнить телефон капитана. Служебный это был телефон или домашний? И если служебный — то окажется ли он на месте?

Времени не было. Я подошел к барменше:

— У вас в галерее есть телефон?

— Откуда? В расселенных-то домах?

— А где здесь поблизости автомат?

— На углу с Невским. Что-то случилось?

— Да, случилось. Скажи Саше, пусть закроет дверь и никого не выпускает из галереи.

— Ты серьезно?

— Нет времени объяснять. Там в ванне…

— Что?

Я сглотнул и почувствовал, что просто физически не могу произнести ЭТО. Но все-таки произнес:

— Там в ванне лежит чей-то труп.

— У нас? В нашей ванной?

— Да.

— Не может быть.

— Сходи и убедись. Но сначала предупреди Сашу. Я пошел звонить в милицию.

Не обращая внимания на мои слова, барменша рванулась в сторону туалета.

Секунды тянулись очень медленно. Уборная находилась за поворотом коридора. Мне не было видно, что там происходит, а потом барменша вышла и на лице ее светилась улыбка:

— Стогов, ты совсем до ручки допился?

— До ручки допился?

— У нас послезавтра вернисаж. Я покрывало с дивана замочила.

— И что?

— К нам в галерею немцы приедут. Хотят купить несколько Сашиных работ. Чтобы их встретить по-человечески, я решила постирать покрывало. А оно бордовое. Залиняло и воду окрасило…

«М-да», — сказала Дебби.

Давненько я не оказывался в настолько дурацкой ситуации.

8

Как и собирался, всю первую половину среды я посвятил тому, чтобы дописать кровавую новеллу о серийном убийце с Лиговки. Материал получился вроде бы ничего.

Ответственный секретарь Ира выдохнула в атмосферу порцию вонючего дыма и сказала, что я гений. Я посоветовал ей рассказать об этом редактору, и пусть он прибавит мне зарплату.

Мы обсудили, куда посылать фотографа. Ира спросила, не желаю ли я заявить какую-нибудь тему на следующий номер.

— Не желаю. Времени нет.

— Куда ты его деваешь?

— Ты еще не слышала? Мне редактор стажеров подсунул. Из Ирландии.

— А-а! Точно… Видела я этих стажеров. Это твои? Парни и девица с четвертым размером груди, да? Верстальщики чуть шеи не свернули, когда она позавчера по коридору болталась… Осокина на нее нет.

— Уже и ты про Осокина слышала?

— Все слышали… Бедный Леша.

Всю дорогу до своего кабинета я пытался сообразить: неужели Осокин оказался настолько всеяден… что даже секретарь издания Ира?.. даже такое бесполое существо, как Ира?.. нет, я не понимаю Осокина!

В кабинете я стащил куртку, взгромоздил ноги на стол и наконец закурил. Из висевшего на стене зеркала на меня смотрело небритое лицо, напоминающее моток колючей проволоки.

Я поскреб щетину и подумал, что, скорее всего, мне опять не удастся ни побриться, ни толком поваляться в ванне. Еще я подумал, что сегодня уже среда. А убийца так и не пойман.

С чего начинают расследование те, кому государство платит за это деньгами налогоплательщиков? Если судить по книгам и фильмам, то с поиска мотива.

Находим мотив, дергаем за него, как за ниточку, — разматываясь, клубок сам приводит к злоумышленнику. Однако в данном случае никакого мотива не было.

Все мы — и ирландцы, и я с капитаном — в тот день видели друг друга впервые. Можно, конечно, представить, что в Ирландии кровь у народа столь горяча, что парни уже на третьем часу знакомства готовы хвататься за ножи и топоры… но это вряд ли… у моих стажеров кровь — не горячее пива из холодильника.

Допустим, я с первого взгляда возненавидел Шона и решил его убить. С чего бы я начал? С того, что как следует подготовился к злодеянию. А здесь?

Никто не знал, что в туннеле погаснет свет, — до последнего момента мы даже не знали, что вообще пойдем в тот чертов туннель. Оружие тоже появилось спонтанно. Пройди мы на десять метров дальше, и убийца просто не успел бы снять топор со щита. Что уж говорить об алиби? Мы все стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки, и никто ничего не видел!

Несколько секунд я прикидывал — а не могла вся эта история быть импровизацией?

Никто никого и не собирался убивать. Шли мы по туннелю, и уж больно удачно сложились обстоятельства. «Глупо не использовать такой шанс», — подумал убийца и, когда погас свет, быстро дошел до пожарного щита, схватил топор, вернулся обратно и в темноте рубанул сплеча: уж кому повезет. Самым близким затылком оказался затылок Шона. А я сижу и ломаю голову насчет мотива.

Я посмотрел, как за окном, на другой стороне Фонтанки, укрываясь зонтами, бредут одинокие понурые пешеходы, потом переложил из куртки в брюки кошелек, взял со стола сигареты и зажигалку и спустился в редакционный буфет.