Страница 31 из 68
«Идиот, — усмехнулся про себя Мазелли. Он сидел возле камина, внутри которого был установлен диктофон, и все было слышно ему так хорошо, как будто он находился рядом с говорившими. — Даже для себя ничего не потребовал. Даровые услуги — и когда, в какой момент? Когда немцы готовы на любые условия!..» Мазелли так и не удалось еще дознаться, что представляет собой американец. Несмотря на опытность («старый волк» — звали его приятели), ему трудно было за один день раскусить Карранти. Пока что у него создалось впечатление, что это самонадеянный пустомеля. Янки, который старается обычно выжать деньги даже из хорошей погоды, — и вдруг ничего не требует за свои услуги!
Сам Мазелли вел в Триесте двойную игру: он занимался мелким шпионажем и в одинаковой степени обслуживал и немцев и союзников. Более сложные интриги были ему не по плечу.
Разговор наверху продолжался:
— А не кажется ли вам, что вы стали слишком добры к Германии?
— Да, — подтвердил Карранти. — Нам есть на кого злиться и кроме вас. У нас с вами общий враг. Русские уже рвутся в Европу.
Шульц резко поднялся с места и раздраженно выкрикнул:
— Поздно вы все это поняли, господин… Простите, я не знаю вашего настоящего имени.
— Карранти, — многозначительно произнес тот. — Однако имя мое сейчас ни при чем. И давайте говорить спокойно. Еще не все потеряно.
— Для кого?
— Ну, хотя бы лично для вас.
— Меня интересует судьба Германии!
Карранти пожал плечами и усмехнулся:
— Разве судьба Германии не решена?
— Вы не смеете! — зашипел майор и шагнул к Карранти. Тот поднял на него насмешливый взгляд и с прежним хладнокровием произнес:
— Мы могли бы подружиться с вами, если бы даже Германия и проиграла войну.
— Довольно издеваться! — с холодной яростью сказал Шульц. — Вы забыли, что находитесь в моих руках! Я вас арестую и буду пытать, пока не вышибу из вас всю вашу… всю вашу спесь!
И в это время два человека громко засмеялись: Карранти здесь, в комнате, а Мазелли внизу, около камина.
Лицо Шульца перекосилось от гнева. Его бесила наглость американца. Он молча направился к двери. Нет, им не договориться! Но не успел он взяться за ручку, как сзади него прозвучал властный голос Карранти:
— Стойте!
Это было приказанием. Приказанием сильного. Шульц вспомнил о наступающих на востоке русских, о десятках тысяч деревянных крестов над могилами гитлеровских солдат и офицеров, о взрывах в Триесте… Он остановился.
— Вы не умеете вести себя! — сказал Карранти. — Садитесь!
Шульц помедлил, а потом молча сел за стол.
— Послушайте, Шульц, пора покончить с этой игрой в жмурки. Откройте глаза и взгляните вокруг. Мы свидетели страшного нашествия коммунистов. Они — повсюду, во всех партизанских отрядах! И они могут вскоре прийти к власти… Думали ли вы когда-нибудь о своем будущем?
Шульц в нерешительности взглянул на Карранти:
— Прежде чем приступить к делу, я хотел бы убедиться в вашей искренности.
— Вы молодчина, Шульц, — похвалил его Карранти. — Не верите на слово? Ну что ж! Тогда вам полезно будет узнать, что это я посоветовал вам отменить отправку карательного отряда на квадрат 11. Это по моим данным, переданным вам, вы ликвидировали связные пункты партизан в Плаве и Саге; по моему списку были уничтожены явочные пункты партизан в Триесте и взяты Вилла Скипа, Александр Николич, Марта Кобыль и еще трое из рабочих кварталов. Наконец вам должны быть знакомы буквы, которыми я подписывался: «А-А». Ну, убедились вы, что мы не враги, а союзники?..
— Так… Что ж, тогда — ближе к делу.
— Слушайте же…
И между Карранти и Шульцем завязалась деловая беседа. Псы не схватились и не разошлись равнодушно. Произошло другое. Два сообщника договаривались — два пса делили добычу…
«…Черт возьми, этот Карранти загребает большие деньги, — думал в это время Мазелли, прислушиваясь к беседе немца и американца. — С ним — ухо держи востро». И на секунду Мазелли представил себе Карранти с перерезанной глоткой. Убить его мог и сам Мазелли и кто-нибудь из многочисленной шайки, находившейся в его подчинении. Но что это даст? Сможет ли он, Мазелли один справиться с делами, которыми ворочает этот прожженный авантюрист? Мазелли мог убивать, грабить, перевозить контрабандные товары, продавать тайны, даже командовать пиратскими шхунами, но вершить судьбами стран… Нет, это не для него!..
Услышав в коридоре шаги, Мазелли быстро выключил диктофон. На пороге стоял немец — из тех, что пришли с Шульцем.
— Мне показалось, что вы с кем-то беседуете? — подозрительно оглядывая комнату, спросил эсэсовец.
— Я люблю читать вслух «Фауста», — ответил Мазелли, указывая на открытую книгу, лежавшую на маленьком столике. Эсэсовец заглянул в книгу, прочел: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
— Бросьте этот хлам в камин, — посоветовал он. — Кстати, почему вы сидите в холоде?
— Я здесь бываю только тогда, когда хочется немного почитать. Тут тише… А остальное время я провожу в другой комнате, — охотно объяснил Мазелли.
Эсэсовец, сердито буркнув что-то, ушел. Когда шаги его совсем стихли, Мазелли снова включил диктофон.
Под конец беседы Карранти попросил Шульца выдать ему пропуск.
— Пропуск? — удивился Шульц.
— Ну да, ту оранжевую карточку, которая служит у вас пропуском.
Шульц испытующе взглянул на Карранти. Откуда он знает об этом пропуске? Но не выдавать ему гестаповского документа не было оснований. Шульц вынул из бокового кармана оранжевый бланк и, помедлив, вписал туда имя Карранти.
— Кстати, — спросил он у американца, — что вы думаете насчет Михайло? Можно ли, наконец, избавиться от его визитов в Триест?
— Михайло слишком опасный враг. Он пользуется большой популярностью у местного населения, — после паузы ответил Карранти, — и мне кажется, вы слишком мало обещаете за его голову… Следует хотя бы удвоить сумму.
— Да, пожалуй, вы правы. Денег тут жалеть не приходится.
Они спустились в вестибюль, где адъютант отрапортовал своему начальнику, что за истекшее время в доме ничего не случилось, если не считать того, что хозяин читал вслух «Фауста».
Шульц не придал этому особенного значения и, попрощавшись с Карранти, ушел. Но Карранти показалось, что дело тут нечисто… Вряд ли Мазелли питал особую любовь к литературе. По-видимому, за этим чтением, как и за всем, что делал Мазелли, скрывается какой-то подвох. Еще в Штатах Карранти ознакомили с характеристикой этого пройдохи: его излюбленным занятием была торговля секретами. Продавал он их без разбору, кому угодно, лишь бы платили. С ним нужно быть осторожней… А лучше всего — вообще не быть с ним.
В это утро в городе дул норд-ост, которого так боятся в Триесте. Женщины, укутавшись в шали, выбегали на улицу и затаскивали своих детей в дома.
Горожане старались поскорей укрыться от ветра. Раньше всех опустели улицы северо-восточной, портовой части города. Убежищем для людей служили здесь плохонькие, дешевые трактиры; они не вмещали всех, стремившихся сюда; люди садились на полу, тесно прижимаясь друг к другу, и ждали, пока стихнет ветер… В торговой части города все чаще раздавался звон оконных стекол. Патрульные прятались в подворотнях. По безлюдным улицам изредка проезжали грузовики, крытые тентами. Город, казалось, стонал под ударами ветра. В домах хлопали и скрипели двери. Выли телеграфные провода. Ветер крепчал с каждой минутой.
Он носился и над прибрежной равниной, вздымая над морем водяную пыль, и слабел лишь у подножья гор, а еще дальше, среди хребтов, стихал вовсе…
В горах скрывались партизаны, лишенные еды, питьевой воды, тепла, постоянной связи. Начавшаяся оттепель сделала горные тропы скользкими, опасные кручи — непреодолимыми.
Иссяк последний мешок муки, была съедена единственная корова, люди курили мох. Курили даже некурящие. Как-то, три дня тому назад, Сильвио принес убитого фазана. Стрелять партизанам не разрешалось. Юноша убил птицу, бросив в нее камень. Крохотные куски фазана были розданы только больным; но и каждый из них старался уступить свою долю товарищам. Сильвио теперь часто стал уходить с Васей на охоту, беря с собой наспех вырезанные рогатки. А партизаны при малейшем шорохе вздрагивали и устремляли взгляд на ветви деревьев. Но удача с фазаном не повторилась. Зато в бригаде любили шутить.