Страница 50 из 148
Этот первофакт подвергли научному исследованию, исходя из тех случаев, в которых упомянутое воплощение, вопреки ожиданиям, не состоялось. Звенья цепи или мысли не повинуются нам; человек не может сделать так, как он хочет. Он спрашивает врача, как он может сделать это, где, стало быть, должна вмешаться в дело его воля. Подобным образом спрашивает и тот, кто еще не умеет чего-нибудь, но хочет выучиться этому и упражняться в нем. Или ученый исходит из сложных постановок задач для экспериментов и на примере ошибок исследует механизм неудачи в достижении поставленных целей воли. То, что составляет предмет изучения во всех этих случаях, мало доступно для сообщения в слове, а в своих деталях может быть сообщено лишь весьма обстоятельно. Это -дело эмпирической психологии.
При этих наблюдениях, во всяком случае, с отчетливостью выяснилось, что воля не прибавляет один элементарный результат к другому, затем составляя их в сумму, как ожидает механически мыслящий рассудок; правда, делают и так, но только отчасти, при первом научении, например, машинописи, или при заучивании наизусть. Скорее, воля, как и всякий акт представления и суждения, сразу же переходит к внутренне связным целостям, осуществляющимся однократным волевым актом как совокупные целости (комплекс движений, инсайт внутренне связной целости воспоминания). Для успеха действия важно то, на что непосредственно направлена и на что не направлена воля вначале и на каждом отдельном шаге. Обычно мы не замечаем этого, потому что инстинктивно делаем это правильно. Напротив, неудача «умения» вызывается неправильным приложением воли в точке воплощения (Dagegen beruht ein Versagen der „Geschicklichkeit“ auf dem unrichtigen Ansetzen des Willens am Umsetzungspunkte). Все дело в том, где воля должна применить энергию, а где, совершенно наоборот, ей следует ослабить напор. Так, есть умелость в движениях, в речи, в последовательности представлений, в репродукции памяти. И все-таки, как обстоит здесь дело в подробностях, нам практически совершенно неизвестно. Мы можем, правда, описывать «установки», но конкретных предписаний почти не существует, и если нам удается скорректировать нарушения приложения воли, то всегда за счет искусного использования случайностей и - психологически всегда одинаково непредсказуемого - успешного вмешательства.
Помимо минутных воздействий, воля может с в продолжение времени не спеша достигать оформления своего психофизического существования благодаря привыканию, тренировке, научению. То, что совершить в это мгновение кажется невозможным, с течением времени спорится и исполняется без труда. Что в это мгновение еще чуждо нам как способ чувствования и образ жизни и чего мы можем избежать, превращается в конце концов в нашу сущность. Невозможно предвидеть заранее, чего сможет достичь или что может страдательно стерпеть воля во времени. Если мы ограничим наше рассмотрение мгновенным успехом, то воля может немного. Но благодаря регулярному повторению малых действий ей удается исключительное. Приобретаются не только навыки или умения, -переформируется вся личность, которая в данный момент есть эмпирически данная величина так-бытия. Потому так и важны все действия в повседневности, что они, преднамеренно и непреднамеренно, оказывают это формирующее воздействие. Следствием воли является поэтому, и может быть эмпирически вменен воле, не только мгновенный акт при данной предпосылке характерологических задатков и внесознательных механизмов, но также и приобретенные действием психологические задатки. За то, что человек столь часто рассматривает как несущественное и безразличное, он несет ответственность в том, что из него выходит. Если позднее, сваливая вину на другого, он скажет в мгновенной ситуации: «я не могу», то эта его неспособность нередко бывает результатом прежнего хотения и нехотения. Обольстительному самообману предается человек, если хочет видеть ответственные акты своей воли только в великих и бросающихся в глаза поступках, и в пользу этих поступков позволяет себе во всем остальном действовать небрежно и по произволу. Тогда разобщенные поступки становятся патетическими преувеличениями, на которые никак нельзя положиться и смысл которых невозможно уловить с определенностью. Наконец, человек делается таким же в великом, каков он был в малом.
Мгновенное воздействие воли в психофизическом существовании, как и ее неторопливое воздействие в формировании и преобразовании этого существования, составляют предпосылку опосредованного действия воли в мире. То, что в психофизическом смысле есть просто движение, что по своему смыслу направлено на некоторую объективную цель (Ziel), становится в своей отнесенности к людям и вещам поступком в мире. Через поступок цель и мотив могут оказаться действенными на большом удалении. Психофизическое существование, в соотнесении с мировым существованием, становится как бы клавиатурой, по которой или ударяют вслепую и неумело, или же на которой воля исполняет свое внутренне связное произведение. Это произведение становится некоторым целым в мире, свойства которого отнюдь не заложены уже в самой клавиатуре субъекта. В смысле этого целого, просветляющемся в его знаемых или фактических воздействиях, задуманные поступки субъекта должны преломляться, встраиваясь в великие общественные механизмы и в меры, имеющие целью техническое господство над природой. Только предпосылкой остается непосредственное психическое и физическое воплощение воли.
Если возникает вопрос о точке приложения воли, то этот вопрос остается без ответа всюду, где воплощение желаемого уже не исчерпывается более в использовании технического знания о некотором механическом аппарате.
4. Воля и непроизвольные процессы.
- В беспрепятственно протекающих психических процессах налицо единство между светлой волей и темными непроизвольными силами. Пока воля еще не есть свободная воля, а значит, не превращается, надломленно и двусмысленно, в изначальное самобытие, это единство может сохраняться и не подлежит сомнениям. После надлома волевое и непроизвольное способны воссоединиться вновь в изначальноэкзистенциальной воле. Но в эмпирическом явлении они отделяются друг от друга. Они вступают в борьбу, испытывают друг друга, становятся в отношение друг к другу, проникают друг друга.
Эта борьба может обратиться в устойчивое раздвоение, остающееся в таком случае бесплодным. Мое психофизическое существо более не следует за волей. Оно берет верх над волей в непроизвольных процессах. Я не могу сделать то, чего я хочу: не могу сохранить внимания при чтении, не могу совершать естественных движений; меня охватывает то, чего я не искал: чувства, представления, кажущиеся мне чуждыми внутренние побуждения. Я хочу владеть собой, и от этого делается только хуже; я сдаюсь и попадаю в зависимость, которая, наконец, уничтожая мою волю, приводит к подчинению моего существования слепым побуждениям, таким, как навязчивые психические проявления и процессы, подлежащие изучению психопатологии. Человек приходит к врачу, вначале, может быть, наивно полагая, что и против подобных недугов можно прописать лекарство, так чтобы его душу это более никак не затрагивало. Если эта наивная вера исчезает и появляется готовность действовать все-таки и в этом раздвоении своей собственной волей, то вопрос в том, где должна вступить в дело воля? Поскольку волевая попытка «собраться с духом» только испортила дело, здесь, очевидно, нужно желать по-другому. Об этом, однако, не имеется никаких действительных знаний, которые бы могли послужить основой для неких всеобщих врачебных рекомендаций. Мы знаем только, что воля нередко должна именно сделать паузу там, где она до тех пор вмешивалась, - что воля хотя и способна взяться за дело, но делает это чаще всего в неопределимых заранее точках, избираемых внезапно действующим ловким приемом, - что, если нам удается достичь перестройки отношений между непроизвольными процессами и волей, от раздвоения между ними к их совместному действию, то навык и привычка необходимо должны соучаствовать здесь таким способом, который приходится умело отыскивать вновь в каждом частном случае. А наконец, мы узнаем на опыте, что эта непосредственная, прямолинейная воля вообще сумеет сделать лишь немного, если не удастся просветлить еще глубже, чем прежде, психический фон, причем воля на пути самопросвечивания (Selbstdurchleuchtung) обретает ясность и силу из своего исконного содержания. Таким образом, путь ведет нас от психофизического к психологическому. Подобные конфликты составляют предмет психопатологии, изучающей их феноменологически каузальными и понимающими методами, но никогда не могущей получить свой предмет как нечто закругленно завершенное в себе, потому этот предмет есть в то же время также проявление надлома в экзистенции. Поэтому и сами психические конфликты в конце концов оказываются недоступными для сугубо каузального изучения, для строго психологического понимания, и неизлечимыми одними только врачебными средствами. Только философ в человеке, приходящем к себе самому в экзистенциальной коммуникации, может помочь себе самому, насколько здесь вообще возможна помощь.