Страница 9 из 20
Чтобы наши дети нашли свое счастье, они должны стремиться к нему. Неукротимое, неудержимое, жгучее желание счастья... Если бы удалось пробудить его, оно стало бы главным воспитателем в нашем доме, оно само сделало бы все остальное. Когда родители желают счастья ребенку, верят в него - желают не сиюминутного успеха, а именно счастья, и притом большого и долгого, то они заражают ребенка этим стремлением. Бывает сомнительным стремление к славе, к первенству, к превосходству, к богатству, к успеху - все требует оговорок и пояснений. Но язык поднимает слово "счастье" так высоко, что желание счастья другому безоговорочно. Счастье - такое благословенное состояние, такая благодать, что оно всегда прекрасно.
Мы говорим: я почувствовал себя счастливым, я испытал счастье, безудержное счастье охватило меня. Счастье нахлынуло, накатило, волна счастья захлестнула, я почувствовал себя счастливейшим человеком, самым счастливым на земле.
Откуда уверенность, что счастливейшим? Может, кто и посчастливее есть на земле? Нет, такого нет: "счастливее меня быть невозможно", "я самая счастливая".
Счастье - состояние абсолютной полноты, когда счастливее быть нельзя. Говорят даже: он переполнен счастьем.
В этом-то и счастье от счастья: переполнен, ничего больше не нужно, нет других желаний, нет желаний вообще - кроме одного, чтобы счастье продлилось, чтобы время остановилось: счастливые часов не наблюдают. Даже Фауст с его "стремлением к ускользающему благу" вынужден был сказать: "Продлись, мгновенье, ты прекрасно". Человек в состоянии счастья чувствует себя совершившимся и совершенным, у него нет желаний.
Вот искусство воспитания: вырастить скромного в быту, непритязательного, нежадного, независтливого человека - но стремящегося к высоким целям, к большой жизни. Желание счастья не грызет, не мучит такого человека, а переполняет его. Стремление к счастью и есть его счастье - он чувствует себя живым, бодрым человеком.
Как это достигается? Не отказом детям в их желаниях и не потачками, а воспитанием духа.
23
Бывает, что родители очень заботятся о детях, стараются сыграть в их жизни роль счастливой судьбы. Устраивают их и в школу получше, и в институт, и всюду. У детей вроде бы все есть - кроме счастья. Счастливчики, но не счастливые. В чем же дело? Обычно сходятся на том, что не надо было помогать, пусть бы дети сами - нам-то никто не помогал в молодости.
Но как же так? Как не помочь детям, если есть возможность? Что же мы за люди были бы, если бы отказывали детям в помощи, исходя из каких-то абстрактных педагогических построений или мстя им, как муравей стрекозе: я потрудился - и ты поди-ка потрудись. Мы не нравоучительные муравьи и дети не стрекозы, у нас другие отношения, мы любим детей и готовы помогать им, конечно, не поступаясь совестью.
И не в том беда, что родители помогают детям, а в том, что они считают, будто этого достаточно. Нам все время кажется, будто мы слишком много даем детям, а на самом деле мы им постоянно недодаем чего-то очень важного. Обладая связями, родители обычно не обладают той внутренней тягой к счастью, которая увлекла бы и детей. Человек со связями сам-то скорей всего добивался успеха, а не счастья, и потому он не может научить счастью детей. Счастье-судьбу дает, шанс предоставляет, но стремление к счастью, необходимое для того, чтобы воспользоваться этим шансом, удержать счастье, он дать не может, и даже в самых выгодных условиях выросшие дети обычно несчастны.
Счастье не вещь, и не склад вещей, и не положение, и не денежное состояние, а состояние души, возникающее при достижении сильно желаемого. Вот сейчас откроется дверь, войдет незнакомый человек и вкатит новенькое колесо для "Жигулей" - подарок от неизвестного доброжелателя. Буду ли я счастлив? Нисколько. Еще одна забота - что мне делать с этим колесом? Но нетрудно представить себе другого человека, владельца "Жигулей", мечтающего о колесе. Да он же к потолку от счастья подпрыгнет!
Таким образом, сила счастья зависит не от размеров и значения цели, а от силы желания. Ничего не желающий человек никогда не узнает счастья. О женщине говорят: "Какая счастливая! У нее есть все!" - у нее есть все, что для другой, для других, а может быть, для всех других лишь предмет желания. Но сама-то счастливая и возбуждающая зависть не чувствует особого счастья: ее счастье, как и у всех, в том, к чему она стремится. Если же ей не к чему стремиться или нет возможности достичь желаемого, то она вовсе не счастлива, как ожидается другими, а несчастна - и, может быть, сильнее других. "Ну чего ей еще не хватает?" - говорят о ней (и мы иногда так о детях своих говорим!), а ей - и детям нашим - не хватает того же, что и всем: желаний и их исполнения. Нелепо даже и спрашивать, в чем же состоит счастье. Оно состоит в том, что нас понимают, и в том, что гвоздь в сапоге наконец-то удалось выдернуть, и в неожиданной встрече любимой, и в покупке пачки вкусных макарон, если очень хотелось их купить, и в победе над опасным противником или над самим собой, и в тысяче, тысяче других пустяковых или крайне важных для нас вещей.
При этом человек обычно чувствует себя счастливым не тогда, когда достигает предела мечтаний, а когда достается что-то сверх ожидаемого, сверх необходимого. Когда он может сказать: "Я об этом даже и не мечтал". Счастье не от того, о чем мечтают, а от того, о чем и не мечтают. Счастье - награда и подарок, ожидающие нас на перекрестке стремлений и судьбы. Поэтому личное счастье и нераздельно. Можно сказать: "Я разделяю ваше горе", но "разделяю ваше счастье"? Можно сочувствовать, но даже и слова нет для обозначения со-счастия, хотя, конечно, люди радуются счастью другого: "Я рад за вас", "Я счастлив за вас", "Я счастлив видеть вас здоровым". Научить ребенка радоваться чужому счастью и не завидовать ему - половина всего воспитательного дела. Но главное - не завидовать! Строго говоря, незаслуженного счастья не бывает. Когда говорят: "За что ему такое счастье?" - то скорее всего есть в человеке что-то, за что ему такое счастье, и чего мы пока еще увидеть в нем не можем.
Время от времени мы встречаем действительно счастливых людей. Счастливые - как гонцы от судьбы, свидетели ее существования и благосклонности. Счастливые помогают нам надеяться, поддерживают наши силы, потому-то дети так любят счастливые концы в книгах и в кино, хеппи-энд. Счастливые - украшение жизни, от них идут волны счастья, им обычно даже и не завидуют - им радуются. Счастливому бывает и самому неловко: кругом беды, а у него счастье, и он говорит: "Мне стыдно, но я так счастлив". Говорят: "Ее глаза сияют счастьем" - и никто не спрашивает, почему. А как любят счастливых влюбленных!
Для того чтобы воспитать счастливых детей, возбудить у них стремление к счастью, наш дом может быть и бедным, и богатым, и каким угодно, но необходимо, чтобы хоть кто-нибудь в окружении ребенка был счастлив, заражал его желанием счастья и поддерживал веру в его возможность.
Приходит мама, жалуется на десятилетнего сына, спрашивает, что ей делать. Но чем ей поможешь? Смотрю на нее и вижу, что она глубоко несчастна - скорее всего оттого, что всю жизнь посвятила воспитанию сына, от всего отказалась ради мальчика и теперь глубоко уязвлена его неблагодарностью. Пройдет еще три-четыре года, и в ответ на ее упрек: "Я все ради тебя отдала!" - он поразит ее сердце небрежно-холодным: "А кто тебя просил об этом?" Маме кажется, что если она все отдает - то, значит, она все дает. В действительности же мальчик обделен, ему недодано главное: у него нет счастливой матери, в его окружении нет счастливого человека. В таких случаях мы обвиняем детей в нечуткости и жестокосердии, но мы не совсем правы. Дети бегут от несчастных, как от заразных больных. Вид несчастного человека подрывает их еще слабую веру в возможность счастья, а им ведь жить, детям, им бороться, им надо верить в лучшее. Что они будут делать без этой веры? И, не понимая, отчего мать раздражает его, мальчик отходит от нее душой - от нее, любящей, все ему отдавшей! Вот трагедия... И чем больше мама взывает к чуткости и просит пожалеть ее, тем труднее складываются их отношения, потому что просьбами о чуткости в детском сердце чуткости не вызовешь. Материнское несчастье убивает его. Иногда ребенок просто не может вынести тяжесть несчастья, и душа его замирает, он становится бесчувственным. Только очень правильно воспитанные, очень самостоятельные дети могут почувствовать себя рядом с несчастной матерью (хоть в пять, хоть в семь лет) защитниками - и проникнуться к ней жалостью: у них иммунитет против болезни несчастья, они его не боятся. Но мама, воспитавшая таких детей, как правило, и не бывает несчастной.