Шулмусы

Сталин – душа бесшабашная, взял да и принял Ленина к себе на работу на свою голову, а средь народа слушок пустил, что Ульянов – мужчина правильный, за рабочего человека горло перегрызёт. И что самое главное: взял Иосиф Виссарионович Ленина не просто в помощники себе, а даже выше себя поставил, то есть царём настоящим сделал, мол, пусть тренируется человек. Кадры с опытом царской работы не валяются на дороге. А Ильичу того только и надо было!

Только дорвался до царской власти, так рукавчики сразу подзасучил, да зубёночки подоскалил и, как бешеный, кинулся на бывшего самодержца, наконец чтоб восце уважить.

Уничтожил товарищ Ленин не только государя, но и всю семью его подчистую. Ждал-то долго, как-никак, ну и дело понятное, разохотился. А потом поплотнее на трон уселся, да как разбойничек Соловей, взглядом зорким стал пристально вкруг себя глядеть, да искать уничтожить ещё кого? Тут-то взор его на товарища Сталина и упал. Понял тогда Володя Ульянов, что восца в ручонках не успокоится до тех пор, пока благодетель цел.

А Сталин – бесшабашная его натура, злобы звериной в ленинском взгляде не замечает и на все лады дружбана своего перед народом расхваливает. Пусть знают, какой у них прекрасный царь коммунистический новый. Не земной вождь, а бог небесный.

А с Богом в религии марксистско-ленинской как раз не всё гладко было. Подменил в ней господин Маркс божество коммунизмом каким-то. И ладно бы, если б сам понимал, что такое это. Но в том-то и дело, что ни сам он, ни подельщик его – Энгельс, и вообще, никто другой не соображали толком, что же это коммунизм за штука такая. И товарищ Сталин понимал прекрасно: напортачили основоположники, не додумали, как положено.

Но не стал Иосиф Виссарионович голову здорово ломать да ясность в книжках наводить глупых. Откуда времени-то у человека взяться столько могло, когда он с раннего утра до позднего вечера всё строил да восстанавливал? Из крестьян да рабочих сталь-железо ковал, прочнее, чем броня, хотел

сделать.

Вот и коммунизму бестолковому и непонятному решил Сталин добавить вполне реально существующего Бога, чтобы ясность внести. И на должность эту высокую Володю Ульянова поставил. Стал он, короче, в сознании народа из Ленина живого Бога лепить, чтоб, если спросит кто: «Что такое коммунизм?» – можно ответить было: «Это Ленин». И всё. Кончаются вопросы. Ленин-то – вот он. Хоть глаза на него лупи, а хоть даже щупай за нос, если охрана позволит.

Но, чтобы образ божества создать, много мороки требуется; потому решил товарищ Сталин поощрять инициативу тех, кто хорошие легенды мастак складывать. И пошёл Ленин как снежный ком самыми разными добродетелями обрастать. Стали рабочие и крестьяне столько хорошего знать о нём, сколько в одного человека ну никак не поместится.

То Ильич купался и мальчика спас, то коврик в детский сад подарил, то с рабочими поделился кремлёвской пайкой и голодный сидел на троне…

А уж писатели, поэты да художники разные – те рады стараться. То хлеб ихний. То картину нарисуют, как Ленин на субботнике бревно тащит, то как с печником, который ему чуть было по шее не навалял, чайком балуется. Даже до того дошли богемщики, что восцу ту самую, которая несчастному человеку от рождения жизни никакой не давала, как дар небесный преподнесли. Настолько, дескать, Володя любознательным мальчиком рос, что разобраться во всём хотел, до сути, так сказать, докопаться. Ну и, соответственно, игрушки ломал поэтому. А отсюда и получается: берите, детишки, с дедушки Ленина пример! Ломайте всё подряд! Курочьте! Крушите! Головки отворачивайте и глядите, разбирайтесь, что там внутри! А людей-то подраззадорь только, они и шарик земной курочить станут по примеру дорогого Бога и незыблемого авторитета.

Так вот лютует Ленин, а Сталин старается, лепит Бога из своего кореша, а тот и взаправду Всевышним возомнил себя. Нос задрал и совсем не на шутку распоясался. Восца-то в ручонках так и не унимается. И как будто царапает внутри да нашептывает: «Ломай! Ломай! Ломай, Володя!» И Володя голосу властительницы безропотно внемлет. Слушается беспрекословно, чтобы не заела насмерть. Налево и направо крушит. Залил всю Россию кровью, и товарищ Сталин справедливо урезонивать его стал. Так и эдак к нему, а Володя не слушается. Забыл, кому царством своим обязан. Так мало того, на благодетеля своего открыто по-волчьи глядеть начал. Обхаживает да высматривает, как вонзить зубки в горлышко да напиться кровушки поскорей.

Понял Сталин, что просчитался с выбором кандидатуры в царя и Бога. Призадумался. Шлепнуть бы ему Вовика как контру и миф развеять, только вот неудобно перед людьми – ручался ведь. Сделай так, что скажут? «Несерьёзный человек Сталин!» – скажут. Вот тут-то и авторитет можно потерять, и Империю Русскую проворонить.

И решил Иосиф Виссарионович очень тихо и аккуратно устранить коллегу, но миф о нём не развенчивать. В конце концов какая разница, живой бог или мёртвый? Мёртвый он даже более значительный да и не откаблучит почивая чего.

Короче, сделал он так, что заболел Владимир Ильич да и умер, и никто толком не понял – от чего. А Иосиф Виссарионович Володю Ульянова в мученики святые произвёл, мол, на благо людей перетрудился бедняга и безвременно коньки отбросил.

Вздохнул затем Сталин с облегчением, поблагодарил силы небесные за то, что с соратником непутёвым расстаться помогли, и от всей души спел над умиротворенным тихим Ильичом прощальную арию из оперы «Спи спокойно, дорогой брат Ваня».

И ещё приказал товарищ Сталин тело Ленина забальзамировать и хранить его как зеницу ока. Он и про место, где мёртвому Богу лежать предстояло, не забыл подумать. Чётко по старой русской языческой традиции мраморный мавзолей возвести приказал, чтобы каждый житель планеты Земля воочию мог любоваться самым что ни на есть настоящим Богом коммунистическим.

С заданием сталинским справились чётко. И расположился Владимир Ильич в новом шикарном домике. Лежит он там себе простой, добрый, великий. И восца в ручонках не мучает.

Мужчина умолк, чтобы закурить, видимо. В карман за сигаретами полез. После того, как он сладко затянулся и выпустил густое облачко фиолетового густого дыма, я же всё это время внимательно слушавший и молчание хранивший, не выдержал и спросил:

– Вы так рассказываете интересно, что завораживаете просто. Но не понятно, на каких фактах ирония ваша основана? В школе-то нас, понимаете, другому учили. И ещё: какое к вам лично рассказанное отношение имеет?

Мужчина понимающе и даже как бы снисходительно посмотрел на меня и выпустил ещё большой клубок дыма плотного непрозрачного:

– Ну во-первых, информация моя на фактах основана. Но история такой пластилин, из которого что угодно лепить можно. Там недоскажи, там приври немного, незначительно чуть совсем, там теми ж фактами сманипулируй нужно как, и что надобно вам – то и выйдет. В школе вам расскажут то, что власти нужно, а о чём не нужно промолчат, потому что школа государства орган. Например, в школе вам непременно скажут, что выдающийся русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов великий химик, физик и кто угодно, но боже упаси поведать, что он великий историк. Почему? А потому что пытался вытащить на свет божий правильный вариант русской истории. Правда власти никогда не нужна была. Не расскажут вам в школе также о том, что гений потому в полной нищете свои закончил дни. Так что лучше нам не трогать школу. И про Ленина, манипулируя умело фактами, вовсе доказать иное можно, прямо противоположное. Я же потому о Вове предлагаю вариант такой, что он именно мне насолил серьёзно.

– Ленин?

– Именно болван вот этот, – показал на памятник знакомый мой. – Дело в том, что родился я в этом самом городе По, где мы с вами счастье имеем сейчас находиться. Когда мы с братом в школу пошли, Иосиф Виссарионович к тому времени закончил процесс формирования из Ленина божества и апофеозом, так сказать, завершающим этапом того была установка по России памятников вождю мирового пролетариата. Понаставили их по стране видимо-невидимо. Не осталось в ней такого населённого пункта, площади более или менее приличной, где бы памятник Ленину не стоял. И этот вот монументик, который так рассмешил вас, в тридцать пятом году поставили. Ну и, ясное дело, к изваяниям тем, как к святыням, относиться потребовали, а иначе что за религия, коли можно на иконы плевать?