Страница 22 из 34
Я передаю Мустафе свое тяжелое ружье, беру у него малокалиберное запасное ружье и заряжаю его пулей дум-дум. Затем тщательно прицеливаюсь, стараясь метить по возможности в то место, где находится висок. Слышится резкий выстрел, далеко отдающийся под сводами леса, а минуту спустя — треск, шум, грохот, глухой звук падения тяжелого! тела. Потом все стихает. Мы с Мустафой торопливо подбегаем к тому месту, куда упал мавас, держа ружья наготове, и видим картину, необычайней и ужаснее которой не могла бы представить ничья фантазия.
Из болота выглядывает огромная страшная голова обезьяны, уподобляясь голове какого-то чудовища, словно вышедшего из болотной глубины. Рука обезьяны, покрытая длинной косматой шерстью, — рука титана, — уцепилась за корень дерева, торчащий из воды. Чудовище и после смерти продолжает еще скалить зубы, и свирепо глядит на нас простреленным глазом, — пуля дум-дум сделало свое дело.
У нас начинается трудная работа. Мы впятером силимся вытащить оранг-утана из болота на сушу. Но нам удается только немного приподнять огромного зверя и уложить его на корни, торчащие из воды. Тут же с него снимается рыжая шкура, достигающая изумительной величины, так как ширина от кисти одной руки до другой равна почти трем метрам!
Мы прервали свое путешествие ради этого редкого охотничьего трофея и отправились в один не слишком отдаленный малайский камтюнг, куда добрались до наступления ночи. Из этой деревни можно было проехать рекой прямехонько в нефтяной округ, куда мы и отправили шкуру и череп оранг-утана, избавившись от необходимости возвращаться туда самим. Эта удачная охота придала нам мужества и окрылила надежды, и на следующее утро мы отправились со свежими силами на розыски следов носорога.
Герой этого рассказа — европеец-охотник — недаром называет убитого им оранг-утана «редким охотничьим трофеем». В этих словах кроется очень печальная истина. Такая крупная дичь, как слоны и человекообразные обезьяны являются об’ектом для удовлетворения узкого спортивного честолюбия ищущих «острых развлечений» охотников-европейцев, бесполезно и беспощадно истребляющих этих зверей по принципу «охота ради охоты». В Африке, например, этот хищнический спорт почти совершенно истребил слонов. Эта же печальная участь ожидает, несомненно, и оранг-утана Борнео и Суматры. В следующем рассказе мы даем картинное описание охоты другого рода — с промышленной целью, — для сбыта живых зверей в зоопарки и зверинцы.
Оранг-утан в роли наездника
Кино давно уже включило в число своих артистов целый ряд животных, в том числе и человекообразных обезьян. Наша фотография изображает оранг-утана, фигурировавшего для фильмы в качестве наездника, роль которого он исполнял очень хорошо.
Чарльз Майер[7])
Ловля оранг-утанов на Борнео
Рассказ
По странному совпадению три из четырех писем, доставленных мне в тот день почтальоном, содержали заказы на крупных оранг-утанов. Америка, Голландия и Австралия требовали оранг-утанов.
Оранг-утаны водятся всего в двух местах — на о.о. Борнео и Суматре.
Итак, моя утренняя почта направляла меня на голландское Борнео. Просмотрев расписание пароходов, я позвал своего слугу-китайца Хси-Чу-Ай-Чу, сказав ему, что через три дня мы с ним отправляемся в Пантианак, чтобы добыть несколько взрослых оранг-утанов.
Я научился читать на непроницаемом лице Хси-Чу-Ай-Чу. Сейчас я прочел на нем глубокое уныние. Глаза его устремились на мою правую ноту, которой я уже едва не лишился пять лет назад, когда большой оранг-утан схватил меня за щиколотку.
— Это может повести к несчастью, туан, — пробормотал китаец.
Я рассмеялся и привел малайскую пословицу, гласящую: «То, что принесло несчастье вчера, может завтра принести удачу». Судя по виду Хси-Чу-Ай-Чу, поговорка эта его не убедила, но он, поклонившись, отправился готовить мои вещи для путешествия на пароходе, которое должно было продлиться четыре с половиной дня.
Я взял билеты на «Циклоп». Несмотря на свое громкое название, это был самый обыкновенный китайский торговый пароход; капитаном его был англичанин Вилькинс.
Вилькинс пригласил меня позавтракать вместе с ним на капитанском мостике, который считал единственным местом на этом старом корыте, хоть сколько-нибудь не походящим на ад. Но и здесь было достаточно жарко.
Первое, о чем он осведомился, было: не научил ли меня, наконец, мой опыт, что оранг-утанов лучше оставить в покое.
— Не будь оранг-утанов, я не находился бы здесь в настоящее время, — ответил я.
— Будьте же, наконец, благоразумны, Майер. Вы срубили дерево, на котором сидела парочка этих зверюг, не так ли? И набросили на них сеть?
Я кивнул головой.
— У меня есть основание предполагать, что один из них схватил вас за щиколотку и едва не откусил вам ногу?
Я сознался, что подобный случай обратил меня в хромоногую утку на три или четыре месяца.
— Прекрасно, — сказал он. — Совет старого моряка: воспользуйтесь данным уроком и держитесь подальше от этих забияк. Если уж вам так необходимы оранг-утаны, наловите грудных детенышей и воспитайте их на соске.
— Это уж слишком медленно, — ответил я. — Маленький оранг-утан растет почти так же медленно, как человеческое дитя. Мне нужны взрослые.
Тогда капитан принялся рассказывать все истории, слышанные им о страшной силе оранг-утанов. Он говорил, что, по словам одного туземца, оранг-утаны иногда нападают на крокодилов, хватают их рукой, за верхнюю челюсть, а другой — за нижнюю, и разрывают животное пополам. Я уже слышал эту сказку в голландском Борнео, и лично в нее совсем не верю. Туземцы верили, да и Вилькинс тоже. Верил он и в то, что ему рассказывали про нападения орангутанов на питонов. По словам осведомителей капитана, оранг-утан схватывает питона своими мощными руками и загрызает огромную змею до смерти.
Высадившись в Пантианаке, я заметил, что город не изменился; он походил на любой портовый город в этой части света. Здесь были туземный, китайский и европейский кварталы, с низкими домами, дворы которых были засажены тропическими деревьями и цветами.
Я направился к голландскому резиденту, чтобы представиться и получить разрешение отправиться в глубь страны. Пост резидента занимал доктор Ван-Эрман.
Ван-Эрман подробно расспрашивал меня о привычках оранг-утанов, возбуждавших в нем научный интерес. Когда я спросил у него, какая из четырех пород обезьян: шимпанзе, горилла, гиббон или оранг-утан — наиболее походит на человека по своему анатомическому строению, Ван-Эрман сказал мне:
— Если вы отыскиваете своего пращура, то я, к сожалению, не смогу вам его указать. Зубы гиббона наиболее походят на наши с вами; горилла ближе всего походит на человека ростом; позвоночник шимпанзе наиболее походит на человеческий позвоночник; мозг же оранг-утана по своей формации наименее отличается от мозга человека. Однако, мозг любого человека, скажем, хотя бы ваш, гораздо тяжелее мозга вполне взрослого оранг-утана.
В Пантианаке у меня происходили продолжительные разговоры с Магометом Тайе, торговцем дикими зверями, которого я хорошо знал. Он все мне наладил и послал вперед лодку с туземцем, который должен был совершить путь вверх по течению в двенадцать дней и предупредить моего старого друга, Магомета Мунши, о моем приезде (Мунши был старшиной кампонга). Еще выше по реке у меня был второй знакомый— Омар, тоже старшина; деревни обоих я хотел сделать базами для предстоящей ловли оранг-утанов.
7
Ряд других приключений американского траппера Чарльза Майера описан в очерках, помещенных в «Следопыте» (в № 1 за тек. год и в нескольких номерах за 1926 г.), под общим названием «В малайских джунглях»…