Страница 51 из 58

Волчья песнь

Верещагин Олег Николаевич

- А ведь опять нашли нас, - задумчиво и печально сказала Бранка, трепля по голове одного из волков. Звери присмирели, почти со страхом глядя на бегущую за бортом воду; ребята гребли без уключин (мьюри ими не пользовались), а как в земных байдарках, легко управляясь с листовидными вёслами.

- Да-а... - согласился Горька, зачем-то потирая браслет. - Хотелось бы ещё знать, как и почему они в нас так упорно вцепились. Словно помеченные мы!

- Нас ищут такие же... такие же, как я, - подала голос Люська, - я чувствую. Я только не понимаю, зачем мы им?

- Не было печали столько лет, - пробормотал Мирко, - и вот нате: сторки на голову валятся!

- А я, кажется, знаю, в чём дело, - Нина подала голос, и на неё тут же дружно воззрились все, даже волки. - Ну, чего уставились? Всё дело в тех штуках, которые мы подобрали в подземелье. Строкам они зачем-то нужны. И сильно. Похоже, что они даже джаго насчёт этих вещей не предупредили, стараются забрать сами, причём с какими-то ритуалами - а джаго так... на подхвате.

- Ну, это... - Горька вздохнул и согласился: - В целом это мысль, да. Может, это в самом деле из-за наших находок.

- Договорились, - не без яда заметил Мирко, - оказывается, целая армия с частями поддержки за нами гонится полтыщи километров, чтобы забрать додревние меч, перстень и браслет. На фронте всем им делать нечего. Ребят, я, конечно, дикарь, но не настолько...

- Ты не дикарь, ты узколобый материалист, - пояснил Горька. Мирко подумал и согласился не без гордости:

- Да.

- Ну так твой материализм слегка покачнётся, точней - видоизменится, - пообещал Горька. - О. Обратите внимание, по левому борту местная достопримечательность.

"Слева по борту" виднелись развалины форта. Характерная планировка выдавала "ипу" - мьюрийское укрепление времён неудачной войны планеты за независимость против высадившихся джаго. У берега уже не первый век доржавливалась длинноствольная пороховая пушка с полукруглым щитком - нацеленная на протоку.

Лесные Псы молча проплывали мимо этого свидетельства давно прошедших времён. Они все думали об одном, хотя и бессвязно - о том, какая это странная штука: время-история...

...Река быстро расширилась. Стало ясно, что когда-то форт охранял выход в озеро - а точней, мешанину озёр, проток, островов, речек, отмелей и борот, тянувшуюся на добрую тысячу километров и окружённую морем леса. Этот край стоял наособицу не только на континенте, но и на всей планете.

Сашка поднялся во весь рост на носу первой лодки, поставив ногу на борт и подбоченившись. С озёр налетал ветерок, и юноша вдруг понял, что фантазирует - воображает себя первооткрывателем, плывущим к берегам новой земли. А что? Почему нет? есть корабли... ну - лодки, пусть... есть верные люди... Поднять свой флаг и объявить эти места...

- Мечтаешь о вольном имении?

Мерзавец Горька! Раскусил и ехидно ухмыляется ещё! Сашка какое-то время смотрел на него, борясь с желанием вышвырнуть его из лодки. А остальные нахально скалили зубы - в том числе и волки.

- Ладно, - буркнул Сашка, не найдя ничего лучше.

- Вот это разумный подход, - похвалил Горька. - Олмер, выше нос, на него всё равно никакая рыба не клюнет! Спой что-нибудь, ну, давай!

Олмер кивнул и, ненадолго задумавшись, запел бесшабашно -

- Ты запой-запой,

Ой - зазвени-звени

Колокольчиком, дорожная тоска...

Отпущу на ветер я слова свои...

Закину голову под облака...

Полетит Жар-Птицею головушка,

Горячим камнем на сыру землю падёт...

И на плаху брызнет моя кровушка

За гульбу казачью, за честной народ...

- Называется - попросили спеть, - покачал головой Мирко. - Дожили. Германец поёт казачью песню (1.).

1.На самом деле, автор этой песни - Андрей Земсков.

Олмер поднял и опустил плечи, подумал и сообщил:

- Что-то ты сегодня всем недоволен. Не кисни, старичок! - потом подмигнул, свистнул и вдруг раскатился песней:

- Schwarzbraun ist die Haselnuss,

Schwarzbraun bin auch ich, bin auch ich.

Schwarzbraun muss mein Maedel sein -

Gerade so wie ich.

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di! - звонкий, ещё не сломавшийся, голос Олмера придавал припеву особенное лихое очарование.

Эту песню - и на немецком, и на русском - знали все и тут же оживились. Кое-кто начал отбивать такт по бортам лодок, а сразу несколько голосов подхватили, мешая русские куплеты и задорно-бессмысленный немецкий припев:

- Я, ребята, загорел

Как лесной коричневый орех.

Я и ловок, я и смел,

Веселее всех.

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di!

Я ничем не знаменит,

Как лесной коричневый орех,

Но всегда, везде звенит

Мой задорный смех.

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di!

Я ничем не знаменит,

Все вокруг всегда мои друзья.

Хочешь ты дружить со мной,

Будь таким, как я!

Duvi du duvi duvi di ha ha ha!

Duvi du duvi duvi di! - и над лодками в заключение повис звонким занавесом хохот.

- Держим курс вон в ту протоку, - Сашка махнул рукой вперёд, - и давай-ка поскорей. Как бы не застала нас какая дрянь посреди воды... что-нибудь типа винтокрыла. Тогда мы точно угробимся.

- Всё будет нормально, - заверил командира Димка, - они скорей животы сорвут, чем нас достанут.

Лодки в самом деле быстро пересекли озеро, подгоняемые опытными руками. Те, кто не грёб, довольно напряжённо оглядывались по сторонам - несмотря на бодрые слова Димки, все хорошо себе представляли, чем грозит появление винтокрыла практически беззащитным на воде Лесным Псам.

Но вот наконец-то лодки одна за другой вошли в протоку между островом с обрывистым берегом, из которого змеями торчали корни деревьев - и зеленеющим ряской болотом, в которое эта протока плавно переходила.

45.

До вечера лодки углублялись всё дальше и дальше в лабиринт воды и берегов. Иногда юноши гребли, иногда предоставляли неспешному течению тащить лодки, куда придётся. Подобное чувство спокойствия было для них довольно редким - можно не двигать руками и ни о чём особо не беспокоиться, потому что в принципе всё равно же, куда вынесет. Волки освоились, но по-прежнему старались сидеть тихо.

Лодки втянуло в протоку - узенькую, с зелёным потолком из сплётшихся ветвей. Тут течение было едва заметным.

Сашка сидел на носу своей лодки, скрестив ноги, и задумчиво смотрел вперёд, положив меч на колени. Галька лежала поперёк лодки, закрыв глаза и свесив ноги в воду. Горька, уст роившийся головой на её животе, водрузил ноги на корму и читал какую-то растрёпанную книжку из своей маленькой библиотечки.

Мирко во второй лодке спал, закрыв голову курткой. Бранка подшивала кое-где истёршиеся ремни амуниции. Дик и Машка на корме целовались - немного лениво и как-то небрежно.

Олмер на носу третьей лодки лежал на животе, глядя в воду. Нина как обычно чистила оружие. Люська спала. Димка, скучающе глядя по сторонам, барабанил пальцами по чехлу.

- Сюда можно экскурсии возить, - выразил всеобщее молчаливое мнение Сашка. - Олмер, сочини оду, а?

- Не получится, - Олмер не отрывал взгляда от воды, - я не пишу стихов о природе.

- Может, после войны организуем предприятие? - предложила Бранка. Нина хмыкнула, с масляным лязгом отделив затвор. Димка покачал головой: