Страница 15 из 63
Итак, как видим, никаких "славянских лодок" у гуннов нет и не было. Послы переправлялись на челноках местных жителей, а все остальные на плотах, которые варвары возят с собой в повозках.
Следующим заявление уже касается лингвистики и займет много времени, поэтому оно будет выведено в отдельный раздел. В ней речь пойдет о некоторых якобы славянских словах в гуннском языке: "страва" и "мед".
"Страва" и "мед" - могли ли быть славянские слова в языке гуннов?
Речь пойдет о двух словах "страва" и "мед", которые служат той соломинкой, за которую цепляются те славяне, которые хотят отыскать связь с гуннами. "Логика" их в данном вопросе следующая: у славян было слово "страва", а раз Приск упомянул это слово, то это значит, что гунны, как минимум, якобы позаимствовали это слово и обычай у славян.
На самом деле цепляние за эти слова - это типичный пример любительской лингвистики, когда на основе непонятно чего, ищут созвучия с своем языке. Такой подход еще простителен обывателям, но когда псевдоисторик как К. Жуков, в одном ролике разоблачает Задорнова, в том числе и указывая на любительскую лингвистику последнего, а в другом ролике сам занимается любительской лингвистикой, то тут уже следует вести речь даже не о заблуждении, а об умышленной фальсификации истории методами любительской лингвистики.
Начнем же разбор.
В 448 году Максимину было поручено возглавить византийское посольство к вождю гуннов Аттиле. В ходе путешествия за Дунай и пребывания в ставке Аттилы Приск предположительно вёл подробный дневник. Записи из него легли в основу сочинения "Византийская история и деяния Аттилы", из которого до нашего времени дошли фрагменты в пересказе других авторов. Вот из этих пересказов некоторые "специалисты" и делают вывод либо о заимствовании гуннами языка славян, либо даже о том, что славяне были среди гуннов!
Цитата из Иордана:
"В деревнях нам доставлялось продовольствие, притом вместо пшеницы просо, а вместо вина - так называемый по-туземному "мед"
Поиск данной цитаты на греческом показал, что Приск использует в своем тексте слово "medos" μέδος , а совсем не "мед". Посмотрим на текст этого сообщения в английском варианте, он выглядит следующим образом:
"In the villages," wrote Priscus (EL 13111-15), "we were supplied with food - millet instead of corn - and medos μέδος as the natives call it. The attendants who followed us received millet and a drink of barley, which the barbarians call kamos χάμοσ"
А его перевод будет отличаться от того, что мы читаем в русском переводе и будет давать нам уже другую картину:
"В деревнях нам предоставлялась еда - просо вместо зерна - и медос μέδος как местные называеют это. Слуги которые сопровождали нас, получили просо и питье из ячменя, которое варвары называют камос χάμοσ"
Итак, мы видим что этот медос никакой не мед и даже не питье и в подтверждении этого, второе предложение говорит о напитке под названием камос. Таким образом следует задать вопрос с какой целью переводчик пытался представить дело так, будто речь шла о питье меда? А русский переводчик просто соврал, - как сказал бы кот Бегемот.
Обратите так же внимание на то, что в тексте используются два слова: "natives" - местные , и "barbarians" - варвары. И так же на то, что слово "медос" - это то слово, которое используют "местные", а не "варвары"! Поэтому совершенно нет никаких причин зачислять слово "медос", чем бы оно ни было, в гуннский язык.
И даже если мы предположим, что медос - это напиток из меда или какая-то еда из меда, то нет совершенно никаких причин объявлять славян монополистами медовой кулинарии. На литовском языке мед, кстати, называется medus. При этом, напитки и еда с использованием меда были широко распространены в Римской Империи. Это были и медовые напитки и различные десерты где использовался мед и сырые яйца - что-то очень похожее, судя по рецепту, на современный "гоголь-моголь".
Вторым и последним словом, за которое цепляются славяне у Иордана, является слово "страва".
Вот как русский переводчик переводит фразу Иордана по-вопросу "стравы":
"После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане "страву" 629 (так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством."
Итак, что такое "страва" в славянских языках?
Это - еда.
Так как мы уже знаем, что русские переводчики как и русские историки занимаются трактовками или просто напросто врут, а не переводами и историей, то читаем для начала английский текст:
"When the Huns had mourned him [Attila] with such lamentations, a strava, as they call it, was celebrated over his tomb with great revelling" (Getica 258).
Его перевод следующий:
"Когда гунны оплакивали его[Аттилу] с таким плачем, страва, как они называют это, была справлена над его могилой с великим плачем".
Как видим смысл и тут немного отличается и никакой речи о пиршестве нет. Вообще-то "великий плач" как-то не сочетается с едой, не случайно при великом горе даже, как говорит пословица: "кусок в горло не лезет".
Идем дальше, вот что сообщает Якоб Гримм:
Jacob Grimm [451] drew attention to Lactantius Placidus' scholion on Statius:
"Pile of hostile spoils: from the spoils of enemies was heaped up the pyre for dead kings. This rite of burial is said to be observed even today by the barbarians, who call the piles 'strabae' in their own language" (exuviarum hostilium moles: Exuviis enim hostium exstruebatur regibus mortuis pyra, quern ritum sepulturae hodieque barbari servare dicuntur, quae strabas dicunt lingua sua), (Thebais XII, 64). The passage would be of great importance if it actually were written in the fourth century, the date of the scholion. However, quae strabas dicunt lingua sua is a marginal note which slipped into the text, pe
The initial consonant cluster precludes the Turkish etymology offered by B. von Arnim. [453] Grimm reconstructed from Gothic straujan, "to strew," *stravida, das auf dem Hügel errichtete, aufgestellte gerüste, eine streu, we
There remains the Slavic etymology. Le festin qui suivait la tryzna [455] s'appellait piruŭ ou strava. Strava est slave; le mot est employé de nos jours encore au sens de "nourriture," et on le trouve dans les documents vieux-tchèques et vieux-polonais de XIVe et XVe siècles avec la signification spécial de "banquet funèbre." [456]