Иметь и удержать!

— Да, — говорит она. — Я все поняла.

— Элис? А что мне делать с кожурой?

— Просто сбрось в корзину для мусора.

— А ты не используешь ее в качестве компоста?

— К сожалению, у меня нет компостной ямы.

— Я могу вырыть, если хочешь.

Элис откладывает в сторону бекон и с недоверчивой улыбкой смотрит на него.

— Гарри, я с удовольствием. Господи, есть что-нибудь, что ты не умеешь делать?

— Нет. — Гарри берет следующую картофелину. — Я мастер на все руки.

Элис уже не улыбается. Она вновь сосредоточивается на индейке, чувствуя, как пылают у нее щеки. Она вдруг вспоминает, как когда-то они с Эмили шутили насчет своих суженых. Почему вдруг это больше не кажется таким смешным?

К тому времени, когда Эмили и Джо спускаются на кухню, апельсины и лимоны уже очищены от кожуры, и цедра, вперемежку с клюквой, сахаром и щедрой порцией портвейна постепенно превращается во вкуснейший клюквенный соус.

Сухари смешаны с луком, шалфеем и фундуком, и половиной смеси уже нафарширована индейка, а остальное ждет своей очереди в духовку.

Пастернак и картофель очищены, приготовлен тыквенный суп и рождественский пудинг — щедрый подарок от «Маркс энд Спенсер» — уже разогревается.

Гарри разжег камин, и после долгих споров с Элис насчет музыки (решили, что «Нат инг Коул» чересчур шумно) они остановились на Энья. Не слишком рождественская музыка, но зато очень расслабляющая.

— Доброе утро, — зевает Эмили. — Я в сказке или это наяву?

Элис смеется.

— Все наяву. Кофе на кухне. Ты голодна?

— Только, умоляю, не говори мне, что есть домашние булочки с голубикой, иначе меня вырвет, — корчит гримасу Эмили.

— Стало быть, ты их не хочешь?

— Ты шутишь. Конечно, хочу. Просто не могу поверить, что передо мной настоящая Марта Стюарт.

— О, — разочарованно тянет Элис. — А я надеялась, что утру нос Найджелле.

— Дорогая, к сожалению, тебе не хватает ее томного взгляда и крутых боков, — смеется Джо.

— Но несколько домашних булочек с голубикой, думаю, решат эту проблему.

Эмили качает головой.

— И не надейся. Это либо дано, либо нет. А вот я со своими габаритами точно сгожусь на роль Найджеллы.

— И слава Богу. — Гарри встает и обнимает Эмили, целуя ее в макушку. — Нет ничего более непривлекательного, чем тощая женщина.

— А ты удивляешься, почему я до сих пор с ним, — смеется Эмили, поднимая голову, чтобы поцеловать Гарри, а Элис отворачивается.

— О, спасибо, — с шутливой обидой в голосе произносит Гарри.

— Ну, не будь таким глупышкой, — смеется Эмили. — Итак, как насчет булочек с голубикой…

— Вообще-то их и не было. Но есть рогалики и хлеб с корицей и изюмом. Но, Эм, у нас впереди грандиозный ланч. Не наедайся сейчас, а то аппетита не будет.

— С каких это пор у меня нет аппетита?

— Сдаюсь, — смеется Элис. — Ешь сколько хочешь.

— Мне что-то нехорошо, — стонет Эмили и заваливается на диван, держась руками за живот.

— О, большое спасибо! — смеется Элис. — После всех моих стараний я слышу, что тебе нехорошо?

— Ты знаешь, что я не то имела в виду, — говорит Эмили. — Вкуснее я в жизни ничего не ела, но я объелась. Даже не верится, что в меня столько влезло.

— Даже не верится, что в тебя столько влезло. — Джо присаживается рядом и уважительно смотрит на нее. — Тебе полагается приз.

— О нет. Не заставляй меня чувствовать себя свиньей.

— Нет, я ничего не хотел сказать, кроме того, что…

— Я свинья! — Эмили берет подушку и швыряет ее в Джо.

— О! Я не это имел в виду!

— Дети, дети! — укоризненно смотрит на них Элис, стоя в дверях со стопкой тарелок в руках.

— Положить их в посудомойку? — кричит из кухни Гарри.

— Да, было бы здорово, — отзывается она. — Все ставь в посудомойку.

— Элис, брось ты все, — командует Эмили с дивана. — Дай мне возможность протрястись. Сейчас я приду в себя и все уберу.

— Эм, все в порядке. Посуду помоет машина. Я справлюсь.

— Нет. — Эмили встает с дивана. — Даже слышать не хочу. Ты столько наготовила, так что я не позволю тебе еще и убирать со стола. Иди и садись на диван. Я все сделаю вместе с Гарри.

Элис пытается протестовать, но Эмили подходит к ней и берет из ее рук тарелки, и она вынуждена подчиниться, усаживаясь на диван рядом с Джо.

— Хорошо, что они приехали, правда? — спрашивает она, прижимаясь к Джо, который рассеянно целует ее и берется за пуль телевизора, начиная скакать с канала на канал, пытаясь найти что-нибудь, что может задержать его внимание более чем на десять секунд.

— Да.

— Тебе понравился ланч?

— Просто великолепно, дорогая!

— А суп был нормальный? Не слишком острый?

— Суп? Нет, дорогая. Он был очень вкусный. Хорошо приготовлен.

Он задерживает взгляд на грудастой блондинке в бикини, которая плещется в воде.

— Джо! — укоряет его Элис смеясь.

— Что? — Он сама невинность.

— Ты знаешь что. Мы это не смотрим. И вообще, зачем нам в Рождество телевизор? Нас еще ждут подарки.

— Я его выключу, когда все придут, договорились?

— Хорошо, — неохотно произносит Элис. — Договорились.

Эмили светится от восторга.

— Как мне нравится! Обожаю! — Она накидывает расшитую бисером сумку на плечо и бросается к Элис с объятиями и поцелуями. — О Элис! Большое тебе спасибо! Мне так нравится! Спасибо, спасибо, спасибо!

— Пожалуйста, — говорит Элис, краснея от удовольствия. — А теперь очередь Гарри.

— Нет. — Гарри качает головой. — Твоя очередь, Элис. Мы с Эмили купили отдельные подарки для тебя, я надеюсь, ты не против.

— Да. Пока мы не женаты, мы решили, что и подарок не должен быть общим. К тому же мы никак не могли договориться, что тебе дарить.

— Господи, ну и глупые же вы оба, — говорит Элис, испытывая какую-то детскую радость от предвкушения большого количества подарков. — Ну, чей подарок будет первым?

— Мой первый, мой! — говорит Эмили, вручая Элис маленькую коробочку. Элис осторожно разворачивает упаковку, открывает коробочку, потом долго роется в мягкой бумаге, наконец обнаруживая мягкую подушечку, на которой покоится нежная хрустальная розочка на тонкой серебряной цепочке.

У Элис перехватывает дыхание.

— Какая красота! — И Эмили улыбается.

— Правда? Я увидела ее и сразу решила, что тебе понравится, к тому же хрустальная роза должна принести в твою жизнь любовь.

Джо удивленно вскидывает брови.

— Извини, Джо. Я не имела в виду новую любовь, смысл в том, чтобы ее все любили. Не только ты, ну, Господи, — Элис сбивается, — просто чтобы жизнь стала более красивой. Понятно?

— О Эмили, перестань говорить глупости. Какой бы смысл ты в это ни вкладывала, все равно это очень красиво. Помоги мне застегнуть. — Она склоняет голову, и Эмили застегивает у нее на шее цепочку.

— А продавщица в магазине говорила, что сначала нужно исполнить ритуал, — спохватывается Эмили. — Промыть ее в воде и уксусе, потом оставить на целый день на солнце, а после этого долго смотреть на нее, пока не очистится сознание и ты не увидишь чистый белый свет, который проходит сквозь нее. Тогда она твоя и чистая, но ты не должна никому давать ее трогать, иначе она опять станет грязной.

— Эмили? — тихо произносит Джо.

— Да?

— Когда ты успела рехнуться?

— О, иди к черту, Джо, — вспыхивает Эмили. — Между прочим, это не шутки.

Элис выбегает из комнаты, чтобы посмотреться в зеркало. Она торопится, перепрыгивая через две ступеньки, вбегает в ванную и, подходя к зеркалу, трогает пальцами хрустальную розу. «Принеси любовь в мою жизнь», — шепчет она, думая о Джо, сидящем внизу. Нельзя сказать, чтобы он стал холодным или чужим, да и вроде бы не практикует частые исчезновения, как бывало в Лондоне, и говорит ей, что любит ее, но почему-то Элис чувствует, что они стали дальше друг от друга, их интересы все больше расходятся, и Элис мечтает о том, чтобы они нашли общую опору и обрели счастье.