Страница 78 из 85
Штюрмер (по рекомендациям Р. получал посты министра внутренних дел, председателя совета министров и министра иностранных дел) регулярно встречался с Р. для тайных бесед в Петропавловской крепости. Это было возможно потому, что ее возглавлял отец одной из почитательниц Р. (…)
Симанович вкрался в доверие к Р., чтобы тоже зарабатывать на петициях. Сначала он приводил к нему преимущественно еврейских друзей, которые были осуждены за мошенничество или таких, кто желали нелегальных уступок. Затем привел двух евреек, которые нанялись проститутками и при случае просили у Р. за разных людей, а те им впоследствии хорошо платили. Симанович, официально зарегистрированный и платящий налоги как коммерсант, не занимался торговлей и обогащался только за счет посреднических услуг у Р., большую часть денег за которые он прикарманивал себе. На это содержал жену и троих детей и проматывал деньги в игорных домах (…).
Р. мог влиять на назначения на должности, но не на решение внутренних или внешнеполитических вопросов…».
А вот что свидетельствует министр внутренних дел Хвостов: «…Я находил у всех контактных лиц бесконечные петиции с типичными для Р. словами „Милый, дорогой…“, касающиеся самых грязных дел; а когда с ходатайством обратились 100 мошенников, купивших себе медицинские звания, и за счет этого добившиеся права на проживание в столице, один только Симанович заработал 100 000 рублей. Как раз когда я проводил обыски на квартирах подсудимых, но получил приказ о прекращении расследования — письмо Вырубовой от имени царицы — я вынужден был прекратить, и Штюрмер их отпустил…
Р. не был шпионом, но он находился в руках германского шпионажа. После бутылки портвейна он выбалтывал все, что от него хотели узнать. Я вспоминаю, как однажды он поехал в Царское Село, так как Рубинштейн дал ему поручение выяснить, не планируется ли на определенной территории наступление, так как он хотел купить себе участок леса в минской губернии…»
На вопрос, что его связывало с Р., отвечал: «Собственно говоря, ничего. У меня не было с ним ничего общего. Мне он казался просто очень глубокомыслящим человеком. Часто приходил ко мне на уху, иногда вместе с Червинской. Тогда он говорил о своем отношении к Богу и много всякого непонятного, и мы находили его весьма глубокомыслящим человеком…»
Министр внутренних дел Протопопов, на ком по должности была ответственность за эскалацию ситуации 1916–1917 гг., заявляет: «Пытались ли на меня оказывать влияние? Конечно. Но я не имел ничего общего с этими делами или сделками. Ходатайства при определении на должность? Конечно, горы петиций. Но Р. не оказывал на меня чрезмерного давления. Что это означает? Я категорически заявляю, что выполнял только то, что казалось мне возможным, а остальные требования игнорировал…»
Анна Вырубова: «…Знаю ли я об этой телеграмме? Не припоминаю, Вы абсолютно неправильно понимаете смысл текста. Вероятно, он (Р.) занимался политикой, но со мной никогда об этом не говорил (…) — Протежировала ли я министров? Как я могла это делать, если я их даже не знала! Сводила ли я их с царицей? Ничего подобного. (…) Распутин никогда не вмешивался в политические вопросы. Да, мне говорили, что Протопопов иногда бывал у него. В моем присутствии (…)? Полная бессмыслица. Штюрмер? Звонила ли я из-за него Распутину? Выдумка.
Говорила ли я что-либо государыне о его опасном влиянии? Ну, они и без того редко виделись, один-два раза в месяц. Сказала ли я под конец, что надо отстранить Р.? Ну, я боялась что-либо говорить…»
Председатель Чрезвычайной Комиссии Руднев подводит итоги: «Распутин, несомненно, был чрезвычайно рафинированным, несмотря на недостаток образования, и обладал не поддающимися определению внутренними силами, с помощью которых мог воздействовать на других людей — гипнозом или без него…»
Весна 1917 года, Кисловодск. К Великому князю Андрею Владимировичу приходит визитер. Это следователь Середа, последним заданием которого было дело об убийстве Распутина. На совместных прогулках он раскрывает двоюродному брату царя кое-что из того, что происходило за кулисами официального расследования.
«Симанович сообщил, что в последние дни перед убийством участились предостережения. Распутин был так напуган, что просил в Царском Селе и непосредственно у министра внутренних дел усилить охрану и боялся выходить из дома. Перед тем, как в последний вечер выйти из дому вместе с Юсуповым, он позвонил Симановичу и сказал, что перезвонит через час и сообщит телефон своего местонахождения (…). Швейцару он сказал, уходя с заднего входа „с хорошо одетым мужчиной“, как тот выразился, что его ждать не нужно, он вернется поздно и через главный вход (…). В полицейском отделении в половине третьего утра со стороны Мойки слышали четыре выстрела, три подряд, один позже. На вопрос городового, стоящего на посту перед дворцом Юсупова, был дан ответ, что никто не стрелял. Однако позже Юсупов вызвал его к себе. Находящийся там Государственный советник Пуришкевич спросил, знает ли он его, знает ли Распутина, патриот ли он и сможет ли молчать. Городовой ушел, не зная, что делать.
Однако рано утром мы позвонили Распутину и узнали, что он не вернулся. В девять часов утра мы направились во двор дворца Юсупова. Снег там был убран, но были заметны следы автомобиля и следы крови. На всякий случай, я попросил взять кровь на анализ и вскоре узнал, эта кровь человеческая (…).
По показаниям заместителя министра внутренних дел и начальника полиции, Джунковского, при осмотре трупа Распутина установлено, что пальцы его правой руки были сложены в крестное знамение. Говорят, этим он хотел изгнать демона смерти (…).
Мы перехватили телеграммы и пр. матери Юсупова Председателю Думы Родзянко. Она, вероятно, была в курсе событий и надеялась, что Россия теперь освобождена от разрушительной силы Мужика.
Воейков сообщил, что царь ни в коей мере не проявлял признаков потрясения. Скорее, он ощущал облегчение, когда тот информировал его о ходе расследования. Воейков считал, что Распутин был использован масонами для борьбы с Царским домом (…).
Возможно, то, что сказал Юсупов, соответствует действительности — и тем самым раз и навсегда оправдывает совершенное им убийство. Распутин ему поведал, что хочет добиться отречения Николая от престола в пользу престолонаследника Алексея, а до его совершеннолетия страной будет править царица. Мол, первым делом надо заключить сепаратный мир с Германией… Неужели Распутин еще не устал от своей многолетней игры и самого царя, стоящего на его пути?»
Пока оба господина, находясь вдалеке от столицы, на Кавказе, подводят итоги случившегося, государева семья, изолированная от всего мира в Царском Селе, готовится к отъезду. Они еще не знают, куда ляжет их путь. И только рекомендация взять с собой теплые вещи дает понять, что это будет Сибирь. И что возврата из этой поездки не предвидится, они тоже не знают.
Перечень имен
Адлер Виктор, австрийский депутат от социал-демократии.
Азеф Е. Ф., тайный агент охранки с 1892 года, социал-революционер.
Акулина (Никитична) см. Лаптинская.
Александр I (1977–1825), российский император с 1801 г., ст. сын Павла I.
Александр II (1818–1881), российский император с 1855 г., ст. сын Николая I.
Александр III (1845–1894), российский император с 1881 г., второй сын Александра II.
Александр Михайлович, Великий князь («Сандро»), дядя Николая II.
Александр Невский (1220–1263) князь Новгородский в 1236–1251 годах, Великий князь владимирский с 1252 года. В 1240 году разгромил шведов в битве на Неве и немецких рыцарей на Ледовом побоище в 1242 году.
Александра Федоровна (1872–1918), последняя русская царица (супруга Николая II), урожденная принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская. С 1894 года — Александра Федоровна, коронована в 1896 году.
Александров П. Н., опасный своей неподкупностью прокурор Петербурга, его лишили права ведения дела об убийстве Распутина.