Король и Дева

Торин, не размыкая объятия, осторожно опустил ее на землю. Жанна, устроившись поудобнее у него на груди, смотрела в веселый огонь костра. Он почти всегда сопровождал их встречи и, выходит, знал о них куда больше, чем ей казалось…

Вдруг ее будто коснулось что-то. Приподняв голову и осмотревшись, она увидала неподалеку черную тень: Двалин, стоя под деревом, смотрел на них с такой злобой и ненавистью, что девушка съежилась.

Торин заснул — он был все еще слаб. Жанна осторожно высвободилась из его объятий, стараясь не разбудить, и укрыла плащом.

— Нам надо объясниться, — серьезно произнесла девушка, подойдя к Двалину.

Тот хмуро глядел на нее и молчал, сложив руки на груди. Он ревновал своего короля, это было видно невооруженным глазом.

— Ничего не изменилось! Ты же знаешь, сколько времени его мучили, и потом это чудесное спасение… Столько всего случилось… Король позволил себе минутную слабость, не более того! Не стоит придавать ей значение. И что ты смотришь на меня, как на врага? Я все так же его клинок…

— И что, раз мы все спаслись, теперь со всеми будешь целоваться?!

Двалин схватил девушку за руку и дернул к себе.

Жанна, не успев толком испугаться, от души врезала ему кулаком в живот и попала в солнечное сплетение. Двалин на секунду потерял дыхание, согнулся и сразу отпустил ее, оттолкнув от себя.

«Что это с ним?» — тревожно подумала она.

Тот Двалин, которого она знала — доблестный воин, верный сподвижник и друг Торина, всегда и во всем доверявший ему и подчинявшийся беспрекословно — не мог так поступить!

Она внимательно посмотрела на него. Он выглядел как всегда — мощные широкие плечи, сильные мышцы, гордая осанка, чуть высокомерный взгляд прищуренных глаз.

Но… даже металлические щитки на перчатках поблескивали тревожно, цеплялись за пальцы, как маленькие демоны. А во взгляде появилась легкая неуверенность, совершенно не свойственная сыну Фундина, и что-то темное плескалось в глубине глаз. Жанна прерывисто вздохнула — кажется, она начала понимать.

— Ты ведь не очень хорошо себя чувствуешь в последнее время?

Двалин отвернулся. Он не желал признаваться в этом даже самому себе. Да все в порядке — это просто накопившаяся усталость окрашивала в черный цвет все, на что бы ни падал его взгляд.

— И давно это началось — странные желания, внезапные обиды?

— С тех пор, как твоя проклятая псина завыла, словно над могилой! — не в силах больше сдерживаться, злобно рявкнул Двалин.

— То есть с тех самых пор как мы вошли в Черный лес… — задумчиво протянула Жанна.

— Это не ты, — грустно размышляла она вслух, вспоминая все, что ей рассказывал как Элронд, так и Ринглин. — это все Дол-Гулдур. Вспомни Трандуила! Дол-Гулдур играл на его нелюбви к гномам, на его высокомерии, на его страсти к драгоценным камням. А сейчас он использует твою бесконечную любовь и преданность Торину. Я не знаю, что нужно тамошнему чародею, но, похоже, он всеми силами стремится задержать наш отряд. Возможно, он пытается рассорить нас, разжечь огонь вражды! А ведь чем больше мы любим, тем сильнее уязвимы…

Двалин будто проснулся, ужасаясь себе.

«Я чуть было силком не поцеловал Жанну!» — он похолодел, представив себе Торина. Ладно бы просто убил, а вот увидеть презрение в глазах узбада, лишиться его дружбы… Это страшнее смерти!

Он же вовсе не хотел оскорблять их! Но что-то нашептывало ему дурные мысли, искажая увиденное, копошилось в его снах черными пальцами, придавая всему тусклый, мерзкий оттенок. Ему казалось, будто его уже предали, и ему ничего другого не остается, как только самому предать в ответ. Увидев своего короля, целующего Жанну, он только и мог думать, что Торин променял друзей на человеческую женщину. И ведь сам понимал, что это чушь!

Двалин закрыл руками лицо, тряхнул головой, словно отгоняя злые чары.

— И что же мне делать?!

— Чем дальше мы уйдем от этих мест, тем легче тебе будет. Возможно, достаточно уже и того, что ты сам все понял.

Жанна чувствовал его боль, как свою. И она не обижалась. Да и пугающая чернота, сгустившаяся было вокруг высокого гнома, стала потихоньку рассеиваться.

Девушка сочувственно погладила его по плечу. Простые прикосновения перестали пугать ее до полусмерти, и если племянников короля в душе она считала своими братьями, то к Двалину всегда относилась, как к побратиму Торина. И любила этого сурового воина, удивляясь сама себе. Ну, как дядю, к примеру…

— Ты… — он помедлил.

— Все останется между нами!

Двалин облегченно выдохнул, и, понурив голову, пошел к костру. Теперь он должник маленькой воительницы — он и представить боялся, что еще мог натворить в этом умопомрачении. Мрак, который он ощутил в себе и возле себя, наводил на него ужас. Двалин прислушался к себе — но нет, больше никаких следов. Вздохнув с облегчением, он отправился дальше.

Девушка смотрела ему вслед — топорики как всегда забавно торчали в стороны над его широкими плечами.

Она села рядом с Торином, по привычке обняв колени и уткнувшись в них подбородком, и молча встретила рассвет, озаривший туман вокруг них золотистым пламенем.

========== Часть 26. Город из воды и тумана ==========

Жанна в замешательстве сидела на краю плота, поглядывая на Торина и не зная, что думать.

Она чуть поспала после восхода и, с трудом прервав тяжелую дрему, встала позже всех — от стука тарелок и ложек. Фили принес ей еду, боясь, что девушка опять все пропустит. Не удержавшись, показал солнечный отблеск на лысине жующего Двалина, и Жанна чуть было не хихикнула. Фили хихикал всегда, когда заходила речь о татуировке, но объяснять, что же в ней такого смешного, отказывался наотрез. Даже Жанне. Даже под угрозой чистки котелка.

Не желая ошибиться с королем гномов как с Двалином, девушка после еды подошла к Торину. В последнее время держаться в соответствии со своим положением получалось у нее из рук вон плохо. Дождалась, когда гном аккуратно зачерпнет последнюю ложку, отложит миску и, запинаясь, начала речь о том, что случившееся этой ночью было минутной слабостью и явной ошибкой! Она сама, сама виновата, а он не должен… Жанна окончательно запуталась и замолчала, злясь на саму себя — ведь с Двалином она говорила гораздо тверже! Почему же с королем гномов Жанна стала чувствовать себя так неуверенно и неловко?

Заломив бровь, Торин долго смотрел на нее. О пребывании в плену напоминали только запавшие щёки да несколько утомленный вид. Как будто и не умирал на руках у Жанны всего пару дней назад!

Судя по влажным волосам, гном успел еще и ополоснуться в реке. Глаза горели ярко, и он словно касался Жанны этой своей синью, ее волос — и она спешно бросалась их поправлять, щек — и они тут же начинали предательски гореть, одежду — девушка негнущимися руками судорожно поправляла пояс и одергивала жилетку, недоумевая, что же он там такое мог углядеть?

Дождавшись, когда Жанна совсем смутится и замолчит, Торин с интересом спросил:

— И с чего ты это взяла?

«Да, действительно, с чего бы…»

Посерьезнев, Торин стал, глядя прямо на нее, ухватил за кисти, и Жанна замерла в ужасе, уверенная, что он поцелует ее на глазах всего отряда, и тогда…

Но Торин, улыбнувшись ее испуганному виду, отпустил ее руки, мазнув взглядом по ее губам, и пошел дальше, к реке, оставив Жанну с колотящимся сердцем додумывать, что же было бы «тогда».

На плоту напряжение спало — король был почти здоров. Его племянники веселились вовсю, умудряясь одновременно брызгаться чистой водой и спорить, что могло привидеться эльфам-охранникам от настойки. С большим отрывом лидировали пауки, как здешние самые безобразные страшилища.

Балин, Двалин и Торин негромко переговаривались, обсуждая предстоящую встречу с бургомистром Эсгарота. Хоббит, с опаской глядя на Жанну, сел на тот же плот, на котором ехала девушка. Кольцо он судорожно сжимал в руке, как будто боялся положить его в карман. С не меньшим беспокойством смотрел мистер Бэггинс и на плавно текущую воду.