Страница 9 из 110
— Это. Был. Никто, — выговорил волчий король, еле удержавшись от соблазна произнести «труп». — В Лугнасад стараются входить без долгов.
— Неужели вам нужны сокровища?
— Смотря что считать сокровищем.
Мидир прищурился, и Этайн, заметив жадный блеск его глаз, опустила взгляд.
— Это плата за жену из другого Дома! Дома редко соединяются между собой, и только с моего разрешения.
Этайн помолчала, потрогала сандалией камни, отстраненно полюбовалась разноцветными бликами — как любуются красотой мира без желания овладеть или удержать.
— Скажите, Мидир… Ваших сокровищ хватит, чтобы замостить все дороги Манчинга. Но вы не стали откупаться от Эохайда. Почему?
— Вы про Алана! Разве жизнь можно оценить в золоте или драгоценностях? Эохайд вполне мог отдать приказ убить моего волка, однако помиловал, обошелся выкупом. Мне показалось правильным помочь ему.
— В резне при Меце вы ему тоже помогли? — тихо и напряженно произнесла Этайн.
Мидир не отвечал, зная, что иногда лучше промолчать или ответить не сразу. Тишина зазвенела над лужайкой, стихли даже вездесущие кузнечики, шелест в кронах и песня речного прибоя.
— Я про то, что случилось в начале его пути к трону. Смутное время, когда Камень королей признал Эохайда, а единогласной поддержки кланов еще не имелось. Одни приняли его сразу, другие — нет… После убийства его посланника было вырезано все поселение. Те люди поступили подло, но и мой муж не лучше. Да, правила равновесия нерушимы… — тускло произнесла она и опустила взгляд на весело трещавший костер. — Если ударили тебя, ударь с не меньшей силой.
— Вам это кажется неверным?
— Да, Мидир, да! — с жаром ответила Этайн, вскинув голову. — И тот, кто слепо следует этому, неминуемо становится на путь зла!
— Смелые слова, моя королева. Друиды вряд ли согласятся с ними… Дивная сказочка об Эохайде. Значит, вам рассказали так?
— Мне много рассказывала о нашем короле моя бабушка. А потом, — глубоко вздохнула Этайн, — когда поняла, что я влюбилась, запретила упоминать его имя. Сам Эохайд не подтверждает и не отрицает эту историю. Слухи ходят самые жестокие.
Этайн провела пальцами по губам. Заметив пристальный взгляд Мидира, торопливо опустила руку.
— Они служат его интересам. Хотите правду? — внезапно решился Мидир, хотя доселе никому не рассказывал эту историю, даже любопытствующему без меры племяннику.
Этайн глянула испуганно, но кивнула.
— Это его пригласили в гости! Это на него напали — во время пира! Почти все воины Эохайда погибли, не успев достать оружие!..
***
Огромная зала, чьи углы темны от теней… Копье летит в стоящего рядом конюшего, арбалетная стрела — в грудь Эохайда. Слева и справа падают воины — те немногие, кого взял с собой молодой король. Эохайд падает медленно, роняя бокал. Дорогое красное вино мешается с кровью.
Мидир отмахивается от стрелы — она слишком медленна для ши. Багровая ярость застит глаза: знал ведь! Позвали малым числом!
Мидир отбивает клинок, еще одну стрелу, проводит ладонью по бедру — но нет, оружия нет! Он тянет стихии, но король Благих земель слишком долго гулял по Верхнему. Магия поддается невыносимо медленно, а времени нет совсем. Однако сущность волка — иная.
Отодвигая сознание ши, Мидир выпускает зверя. Звуки, запахи обрушиваются на него, усиливаются стократ. Краски выцветают до серых теней. Он сам сейчас — тень!
«Ши не может убить человека», — доносится шепот. Ши — не может, да. Если в нем нет королевской крови. Король может убить, если сочтет это равной мерой, король может вести за собой.
Пламя сжигает вены, когти рвут пальцы, мышцы зверя бугрятся под кожей человека, обрастающей черной шерстью. Багровая ярость застит взгляд, ненависть течет по жилам вместо крови. Глаза огромного волка полыхают желтым огнем, и воины отшатываются. Но затем с криками бросаются вперед — их много, а волк один. Он щерится и прыгает навстречу. Бьет тяжелыми лапами, сминая доспехи, рвет шеи клыками. Кромсает, ярится, сходя с ума от острого запаха, пока все вокруг не стихает… Зверь встряхивает лапу, заляпанную маслянистой жидкостью. Потом подбирает Эохайда и спешит до ближайшего лекаря-филида. В облике зверя — быстрее, а магией он помочь не может. Под утро приносят тяжелораненого Гератта. Больше не выжил никто.
***
— Мидир, — голос Этайн вернул его к излучине Айсэ Горм. — Вы где-то очень далеко отсюда. Я думала, есть Договор, и ши не могут убивать людей.
— Не могут, — выдавил из себя Мидир. Выдохнул и договорил спокойно: — Без причины. Тогда бы я сам убил виновного. Но повод был, друиды даже носа не показали!
— Тогда вас стали называть Черным волком?
— Прозвище я заработал куда раньше. И я не стал разбираться, где мужчины, где женщины. Все виделись на пиру врагами, все держали оружие! Если вам нужно чудовище — оно перед вами!
— Мидир, послушайте меня, — прервала его Этайн. — Послушайте! Я благодарна вам за Эохайда.
Улыбка, полная нежности и нескрываемой любви, предназначалась не ему. Зеленые глаза Этайн засияли, и Мидир прикрыл свои веки. Радужка, полыхнув желтизной зверя, слишком явственно выдавала его желания.
— Не-сущие-свет, — потянулся Мидир мыслями за грань этого мира. — Мне нужна Корона!
— Не пытайся укротить стихию, неподвластную никому, — привычное шипение в ответ. — Ты имел дело с влюбленностями. И никогда не касался истинной любви.
— Хотите сказать, она не для меня? Я могу вызвать землетрясение, остановить смерч, свернуть горы, а вы!.. Вы!.. Как вы смеете указывать мне, что я могу, а что нет? Я хочу любовь Этайн!
— Волчьему королю понравилось быть садоводом? Не спорим. Не смеем. Но чтобы перенести чувство, не потревожив его, тебе придется заменить все воспоминания. Что-то подтереть, что-то нарисовать заново. Столь тонкая работа под силу немногим — даже с Короной. А для того, кто сам лишил себя силы, это невозможно.
— Нет ничего невозможного. Начинайте молиться за мой успех!
Мидир открыл глаза от вздоха Этайн. Она поежилась. Мидир скинул плащ и, не слушая возражений, укутал им плечи женщины.
— Плащ был черным! — изумилась Этайн.
Серебряный травяной узор изменился, потек обманчиво, и на бархате плаща проявился зверь, воющий на луну. Мидир засмотрелся на иное: рыжие кудри поверх символа его Дома разметались слишком вольно, слишком соблазнительно. Зарыться бы в тяжелый шелк волос, откинуть непокорную голову, вырвать стон желания! Сознание, потревоженное воспоминаниями прошлого и кружащей голову близостью прекрасной земной женщины, никак не желало успокаиваться…
Ранее утро. Перламутровый свет играет на омытом свежестью лице Этайн. Мидир наклоняется к ней, улыбается самой обольстительной из всех своих улыбок. Он медлит и, дождавшись томительного вздоха, целует красавицу в правую щечку, в левую — нежно-нежно, словно взмах крыльев феечки.
— Лугнасад, — жаркий шепот в ухо. Еще более жаркий выдох.
Его, ее? Не разобрать. Этайн улыбается ему, и только ему.
Вересковая лоза отгораживает от мира. Сладкий запах с ноткой горечи дурманит, сводит с ума. Это и привычно для волчьего короля, и каждый раз — невероятно ново.
Мидир смотрит, и в темно-зеленом бархате людских глаз отражается яростный блеск его волчьих. Кровь кипит, бьет в виски темное вожделение. Мидир притягивает к себе Этайн, толкается языком в приоткрытый рот и тут же отступает.
Женщина отстраняется, смущенно опускает к плечу порозовевшее лицо, но ладонь Мидира на затылке не дает отвернуться. Другая его ладонь нарочито медленно собирает в складки длинный подол.
Блио приподнимается, обнажая сильную, но изящную женскую ногу. Тонкая щиколотка оплетена ремешками сандалии. Не отводя взгляда от хризолитовых глаз, Мидир перехватывает складки платья двумя руками, опускается на колено, целует обнажившееся бедро. Правая рука удерживает расшитую ткань, левая устремляется под черный бархат с серебристыми звездами, окладывая женщину на спину.