Страница 44 из 110
— Я дарил ей кольцо! — озлился Мидир, совершенно забыв про запись в Книге семей.
Обернулся на Этайн, которая, опершись на поручень, стрункой вытянулась вперед, подставляя лицо потокам теплого воздуха. Ветерок играл золотистыми прядями, легкая накидка раздувалась за спиной… На миг показалось, что Этайн сейчас сорвется и улетит легкокрылой птицей, и он еле сдержал себя, чтобы не рвануться и не оттащить ее от края.
— Ты ревнуешь даже к ветру, братец, — Мэллин хмыкнул. — Но где же кольцо? Недостаточно красиво или булыжник маловат?
Мидир разозлился: кольцо было с таким огромным камнем, что Этайн, поблагодарив, не сдержала насмешливую улыбку.
— Кольцо к утру пропадает, как и вереск! — рявкнул он. Этайн обернулась недоуменно, и Мидир, сразу остыв, добавил тише: — А она переживает. Думает, потеряла.
— А обруч?
— Что?
— Мамин обруч, подарок отца. Мой брат так влюбился, что память отшибло?
Даже дыхание перехватило от слов брата. Вот чушь!
— Я не… — закашлялся Мидир, а Мэллин поднял бровь. — Я не!.. — вторая бровь брата поднялась выше первой, зато воздух наконец поступил в грудь. — Я не хочу лишиться этого сокровища.
— Ты это о каком сокровище говоришь сейчас, братец?
— Сейчас я говорю про обруч! Еще истает к утру!
— Пусть маленький-маленький маг в твоем — внезапно! — большом сердце скажет тебе, может ли магия друидов разрушить то, что выковано руками и подарено с любовью?
— Мэллин!
— В этом слове нет ни одной буквы «р-р-р», — насмешливо и картаво протянул брат. — Но ты, мой король, талантлив во всем. Ты рычишь мое имя и без этого!
А ведь верно — верно насчет обруча! Мидир был недоволен разве тем, что сам не догадался: амулету подобной силы ничто не может противостоять.
— Я хочу обнять тебя так же сильно, как и прибить.
— Не на-адо! Я вознагражден выражением полнейшего и неподдельного удивления на твоем лице…
— Вознагражден он, видишь ли! — Мидир притянул его к себе.
Мэллин трепыхнулся на пробу — насколько крепко его держат — но, видно, понял, что не вырвется, и выдохнул. Теплое дыхание младшего пробралось даже сквозь королевскую накидку и сюрко.
— Вот и не зли меня попусту. Зли только по делу, — Мидир похлопал по спине и отпустил. Полузабытый способ успокаивать брата работал до сих пор.
Мэллин выглядел не слишком помятым, но поддернул — явно напоказ! — рукава кружевной рубашки, поправил на плечах дублет, затем приложил руку к сердцу и поклонился. Впрочем, официальный поклон портило выражение полного довольства жизнью, никак не желающее покидать лицо брата.
— Тогда тебе нужно будет издать специальный приказ касательно того, как, когда и по какому поводу полагается злить его королевское величество! Надо будет попросить племянника подготовить соответствующий манифест, он мастер на занудство подобного ро-о-ода, — протянул Мэллин.
— Пропой это ему под окнами, — усмехнулся Мидир.
— Насчет обруча, — откашлялся Мэллин, старательно отводя глаза. — Я предполагал, что ты согласишься. Можешь казнить меня, но вот тебе…
В руке, вытянутой к Мидиру, поблескивал ободок. Тонкая вязь серебра, три металлических звезды в центре, восемь черных гранатов по окружности. Черный свет любви, что иногда сильнее магии, судьбы и смерти. Доказательство для дома Волка и всего Благого двора: Этайн — королева Мидира. Оберег и защита от всех враждебных ей сил.
— Откуда он у тебя? — Мидир не мог отвести глаз, не мог остановить воспоминания, не мог даже рыкнуть на брата.
Родители — прекрасные, счастливые и очень любящие — словно прошли по темной галерее.
Прошли и пропали.
— Я… — Мэллин чуть ли не первый раз в жизни показался Мидиру смущенным. — Я украл его! — брат вздернул подбородок. — Эта жмотина! Твой казначей! Сказал: только посмотреть! Мне! И только посмотреть!
Мидир понимал как возмущение брата, так и настойчивость казначея. А вот смущение Мэллина было непонятно.
— Можно подумать, ты никогда не крал! — резче, чем хотелось бы, произнес он, припоминая особо шумные выкрутасы младшего в Верхнем.
— Не у тебя же, — очень тихо произнес брат. Поджал дрогнувшие губы, потом все же договорил: — У тебя — никогда!
Брать ободок в руки показалось Мидиру кощунством, а Этайн очень не хватало участия родни в жизни их новой семьи. И Мэллин заслужил награду.
— Отдай его сам, — произнес Мидир.
— Я?! — Мэллин ошарашенно подался чуть назад, а потом озорно заблестел глазами. — Хотя ты прав, прав, братец! Надо отдать… может, еще и поцеловать? Впрочем, казначей этому не обраду…
Мидир не удержался и отвесил-таки брату подзатыльник.
— Ты меня понял, — понаблюдал, как гаснет озорство в серо-светлых глазах и добавил: — Но если очень хочется, можешь и поцеловать. Только казначея!
Мэллин прыснул смехом, и блеск, вернувшийся в его глаза, несказанно обрадовал Мидира.
— Обруч — сокровище нашего рода. А ты — последний в нем, раз Джаред упрямится вот уже сто лет… Этайн!
Та, кормившая с ладони светящихся птиц, вскинулась, рассыпала остатки крошек и легкими шагами прошла-пролетела до волчьего короля.
— Осторожнее с ними. Эти птицы злобные, питаются магией, — выговорил Мидир. — И вполне могут ущипнуть.
— Я не заметила. Может, они злобные, потому что их давно не кормили?
Мэллин фыркнул, а затем опустился на колено перед ошеломленной Этайн — и проделал это весьма грациозно.
— Прими этот обруч, человечка, моя королева и жена моего брата! Его сделал наш отец для нашей матери — с любовью, чтобы защитить ее этой любовью от самой сильной угрозы.
Глаза брата посветлели, потеряв ироничный блеск. Этайн взяла обруч очень осторожно, вздохнула и надела на голову.
— Думаю, Синни ты бы понравилась, моя прекрасная, — прошептал Мидир.
— Ты так скоро переберешь все ласкательные, — произнес Мэллин в пространство. — И что будешь делать, когда они закончатся?
— Займу у тебя! — парировал Мидир.
— Есть пять чудесных букв, — произнес Мэллин, отведя взгляд от Этайн, — повторяй за мной: мо гр… Ладно, не буду, не буду!
Шепнул мыслесловом:
— Ничего не замечаешь?
Недавнее видение родителей вновь встало перед глазами.
— Нет! Ты и не видел ее толком! Тебе трех лет не было, когда она!.. — дыхание перехватило, и Мидир не закончил фразу.
— Но помню, — мотнул головой брат. — Помню! А с этим ободком!.. Ну Мидир, ты любитель отрицать очевидное, но…
— А я думала, этот ободок от еще одного лепрекона, что стережет клад под радугой, — тихо произнесла Этайн.
— От еще одного? — удивился Мэллин. — А! Так вы искали клад! Человечка не побоялась испачкать ручки?
— Я?! — поперхнулась Этайн. — Да я!.. Я конюшню чистила! Я коров доила!
— Доила коров? — нарочито ошеломленно переспросил брат.
— Ну что, что в этом такого?
— Ты любишь дергать животных за соски…
— Мэллин! — вырвалось у Мидира.
— Нет, просто не всем в доме Волка это может прийтись по нраву, мой король. Чтобы опробовать на себе возможный вред, я даже могу превратиться в корову, — Мэллин округлил глаза, прижимая руку к груди.
— Мне казалось, порядочные волки в коров не обращаются! — захлебывалась смехом Этайн.
— Где ты тут видишь порядочного волка?
— Еще чего! Я непорядочный и горжусь этим! — надул щеки брат.
— Мидир! Мэллин! — Этайн, перестав смеяться, поклонилась. — Благодарю вас от души за обруч вашей матери! Жаль, что наше знакомство невозможно. Я уверена, память о ней дорога вам обоим.
— Для нашего короля ты тоже дорога, — выдал Мэллин. — Я перевожу, он всегда плохо владел языком.
— Мы уже почти опоздали в сп… в другое место, — раздул ноздри Мидир.
— Да-да, все опаздываете и опаздываете. — Мэллин поднял руку и пошевелил пальцами на прощание.
Волчий король, подхватив улыбающуюся Этайн под руку, повел ее в покои.
Обруч на ней смотрелся настоящей короной. И Мэллин был прав: чем-то неуловимо, как тень, призрак или мираж, но Этайн в этом обруче напомнила ему Синни.