Страница 13 из 14
- Наглая ложь! Я точно знаю, что была мертва! Такие знания, такие переживания, такие ощущения…. – Баюн отметил удивительную смесь истерики и мечтательности в её голосе. – Ни одно земное переживание не сравнится с этим.
- Не сравнится с обычным кислородным голоданием? – Кот понимал, к чему начал клонить его друг, и теперь помогал ему. –Это всего лишь галлюцинации, вызванные холатропным дыханием или NDE, но не более. Вы выстроили целый волшебный мир на лжи, да еще и призрака-полубога на цепь посадили. Вы обычная фанатичка.
Фигура помедлила, словно взвешивая что-то…
- Вы ведь сюда пришли не разговаривать со мной, правда? Да и я с вами разговаривать особенно не хочу. Херн, кончай их.
- Так это все-таки?.. – Договорить Виктор не успел, потому что с треском и хлюпаньем голова лопнула, как свежий арбуз. Серо-красные ошметкибрызнули на сутану Казимира. Тот, не успев еще ничего понять, ощутил, как в его руке оказалось что-то округлое и деревянное. Ему даже не пришлось поворачивать голову, чтобыпонять, что он держит трость с набалдашником в форме ощерившейсякошачьей головы.
- Пригодится! – и Баюн увернулся орт удара полэкса, с тяжелым гулом рассекшего воздух в паре миллиметров от него.
Буквально за считанные мгновения спокойная диалоговая сцена сменила декорации на самый настоящий ад. Луна вспыхнула еще ярче, и теперь брусчатка оказалась залита кровью. С глухим свистом налетел ветер, погнав по земле газетные листы с давно выцветшими заголовками, облачка пыли и куски мусора а небо заполонили грачи, и их хохот заставлял чувствовать себя полнейшими ничтожествами. Одна из птиц наплевала на отчаянно дерущихся внизу и приземлилась на то, что осталось от головы Виктора. Деловито потоптавшись, она начала отрывать кусочек за кусочком еще теплому плоть, и некому было её остановить.
Херн, как и положено ожившему мертвецу, усталости не знал, и потому темп атак снижать упорно не желал. Баюн уже один раз попытался остановить его выставленной левой лапой, но только лишился своих любимых стальныхкогтей. Сейчас с пальцев капала кровь, сама рука висела плетью, и теперь ему оставалось только уклоняться от ударов, уповая на то, что ему хватит ловкости и изворотливости до того момента, пока Волк что-нибудь придумает.
А Волк думал. Сейчас призрак явно был одержим идеей на добить уже выведенного из строя Баюна, а потом уже займется Волком. Сейчас Херн уверенно загонял Кота на место, где раньше был один из тех особняков, а сейчас просто груда камней с ощерившимися осколками битого стекла и кусками разрушенной мебели. Как только призрак его туда загонит, через три-четыре шага Баюн непременно споткнется, и тогда легкими движениями его можно будет сделать историей. И тогда оборотню в головупришла идея, которую сам Кот непременно назвал бы безумной. Схватив один из больших осколков каменной стены, что осталась от строения, он изо всех силы швырнул его в спину удаляющемуся живому мертвецу.
Сработало! Удари оказался достаточно сильным, чтобы сбить Херна с темпа, заставить его утратить равновесие, а удар – лишиться прежней силы, акцентированности и выверенной траектории. Но это имело и свои неприятные последствия: уже увернувшийся от идущего по прежней траектории удара Кот физически не мог подстроиться подл резко изменившийся рисунок полета огромного полэкса, и тот всем своим весом обрушился ему на левое бедро. Раздался треск, и Баюн с шипением упал навзничь. Рядом тяжело рухнул на одно колено призрак, и уже через мгновение он начал бы подниматься, но Волк ему этого мгновения не дал. Уже на лету, набрасываясь на Херна, он начал принимать обличие зверя и прижал противника к земле. «Где же ты раньше был», - только и смог подуматьБаюн, и, превозмогая боль, поднялся. Стараясь не обращать внимания на огненные круги перед глазами, он заковылял к Казимиру.
А священнику была нужна любая помощь. Как только он отвлекся на кровавые ошметки, что недавно были головой того милого юноши, ведьма своей колдовской силдой отбросил его на несколько шагов и припечатала к земле. Воткнув между камнями брусчатки трость Баюна, он встал, и на него обрушилась вторая волна колдовского ветра. Освещенная кровавым светом, ведьма сейчас казалась существом из иных сфер, жуткой посланницей реальности, живущей совсем по другим законам, находящимся за пределами обычной логики и веры.
Ксёндз начал читать классический католическийэкзорцизм, однако ведьма в ответ на это то ли отмахнулась, то ли просто властным жестом наслала на него птиц. Тем тут же захлопали крыльями вокруг лица священника, и тот начал яростно от них отмахиваться тем концом трости, на котором была кошачья морда, ни на секунду при этом не переставая читать экзорцизм. На последнем «Аминь» птицы от него отстали, однако в движение пришла сама ведьма. Откуда-то из рукава вскользнула узкая полоска стали, покрытая диковинными узорами и письменами. Атаковала она с быстротою гадюки, которую он видел в детстве на болотах за домом своей бабушки в далекой-далёкой Силезии. Не успел священник ничего подумать, как трость в руке против его воли дернулась и парировала удар. Похоже, они оба с ведьмой были очень удивлены.
- Именем Господним, изгоняю тебя… - начал он, как вдруг почувствовал, как где-то между третьим и четвертым ребрами начала рваться сначала ткань сутаны, затем, после небольшого натяжения – нежная кожа на груди. Как в рапиде, он ощущал острую сталь, вспарывающую оболочку за оболочкой, мышцу за мышцей, чтобы выйти уже с другой стороны его тела. Боли при этом, на удивление, не было.
- Ты еще не понял? Он тебя уже давно не слышит, святой отец… - Этим голосом следовало бы рассказывать детям сказки на ночь, петь песни или говорить слова любви под луной. Обычной луной, а не этим окровавленным подобием. Отец Казимир провалил свою последнюю и единственную миссию. Правда, его это уже не интересовало. Он уже шел по гравийной дорожке к милому приземистому домику где-то на просторах Верхней Силезии. Вот открываются двойные двери, и нагое немного выцветшими, но все еще сияющими любовью глазами смотрит низенькая седая женщина. Её темно-синий фартук и загрубевшая от постоянной работы кожа на пальцах покрыты пятнами муки, но сейчас его это не останавливает. Для него уже вообще ничто не имеет значения.
- Я дома, бабушка… - Прошептал он и заключил женщину в самые крепкие свои объятия.
… На лице священника застыло облегчение. Морщина разгладились, а длинные цвета воронова крыла волосы теперь казались не спутанными патлами, а ангельски ореолом. Ведьма и подошедший сзади Баюнсмотрели на отца Казимира с таким видом, будто его смерть каким-то образом передала и их душам частичку покоя. Где-то вдалеке Волк кончил разрывать на части тело Херна, и сейчас, уже снова в человеческом облике, крошил олений череп оружем, которое до этого чуть раскрошило их самих. Грачи исчезли, ветер стих, наступило полное оцепенение. Через секунду Баюн почти ласковым движением провел правой лапой по шее ведьмы, и та с хрипом встала на колени, а сам Кот без капли изящества плюхнулся на задницу и наконец позволил себе завыть от боли. Улицы начали возвращать свои прежние очертания, и они заметили, что так и остались на самом деле стоять перед главным входом в Институт. Луна снова сияла своим привычным серебром, и кровь в её свете казалась чернее и гуще, чем была на самом деле.
========== Эпилог ==========
Эпилог
Как и в конце всякой истории, Таинственный Незнакомец уходит. Эти двое не стали исключением из правила. На окраине того крохотного городка приютился магазин подержанных машин. Выбор там был небольшой, но, похоже, незнакомец в мятых джинсах точно знал, чего он хочет. С такими клиентами всегда было приятно работать, и уже через час незнакомец вышел, рассеянна вращая на пальце ключ от старенького, но надежного BMWX5. Владелец, улыбчивый коренастый мужчина с редкими седеющими волосами, уже подумал, как обрадуется дочка папиному подарку, когда он заберет её от матери на выходные. И уже через секунду незнакомец вылетел у владельца магазина из памяти, ведь вон там молодая семейная пара неуверенно мялась возле болотно-зеленого «РеноМеган». Первый клиент этого дня так основательно выветрился из памяти мужчины, что он уже и не будет помнить, почему вместе с роскошной полуметровой фарфоровой куклой он подарит дочке шелковую алую ленту, которую сию же минуту заплетет ей в волосы. До конца вечера он будет любоваться тем, как эта лента блестит в свете лампы, пока мать его дочери не позвонит и не скажет, что ребенку пора домой…