Закат

— Молодец.

Пай понурился. Конечно, он готовился. Шутка ли — десять лет жили без бед, дольше не бывало! Что-то должно было случится, не рыцари, так какой-нибудь мальчишка, больной бабкой науськанный, напал бы со спины. Так всегда было, так должно было быть, и от того, что за эти годы господин не провел ни одного кровавого ритуала, не сжег ни одну деревню, ничего не менялось.

Пай украдкой посматривал на своего господина, уже распотрошившего котомку и грызущего второе яблоко. Тот почувствовал взгляд, поднял голову, кинул шуту пару яблок, которые тот поймал на лету.

— Не вздумай короновать меня во сне.

— Что вы, я бы никогда… — слишком поспешно возмутился слуга.

— Не лги мне, Пай.

Шут оскорбленно вздернул подбородок. Дожевав яблоко, Закат требовательно протянул руку.

— Отдай корону.

Пай опешил. На мгновение его лицо засияло улыбкой, затем сморщилось в гримасе обиды, когда он уловил ход мыслей своего господина. Все это было так явно и просто, что Закат рассмеялся.

— Отдай. Все равно не удержишься, сделаешь глупость.

Шут сидел на месте, не шевелясь, и пришлось самому разыскивать корону в телеге. В сумерках она казалась странным черным пятном, тьмой среди тьмы. Подхватив ненужный символ власти, Закат расстелил плащ на ковре иглицы у корней дерева и вытянулся на нем, подложив под голову изрядно отощавшую котомку.

— Господин, мне больно смотреть, как вы сдаетесь, — в голосе Пая слышалось отчаяние.

Закат удивленно обернулся к нему, переспросил:

— Сдаюсь? — и усмехнулся, изучая печальную физиономию слуги. — О нет, Пай, я вовсе не сдаюсь. Мне всего лишь надоело умирать.

— Разве это не значит сдаться? — не понял тот.

— Нет. — Закат зевнул, прикрыв рот ладонью. Уже совсем стемнело и тело явно напоминало, что смерть не заменяет сон. — Я объясню тебе завтра. А пока поверь своему господину. Я не сдаюсь. Но и Темным властелином быть больше не намерен.

***

— Твое последнее слово?

— Тебе не победить, Темный!

Смех. Низкий, вибрирующий, от которого верные слуги бледнеют и отворачиваются. Но не он. Израненный мужчина с петлей на шее смотрит прямо и честно, обещая своему врагу смерть — не озлобленно, не из мести, лишь потому, что считает это справедливым.

Даже когда из-под ног у него выбивают колоду и спустя несколько нескончаемо долгих мгновений безжизненное тело замирает на виселице, он остается Героем.

***

На следующий день они вышли к деревне — всего десяток дворов, сбегающие к реке огороды, мельница на невысоком холме. В утреннем свете хлеба на окрестных полях переливались золотом, вилась меж них отходящая от дороги узкая колея, спускалась в низину, к щербатому частоколу и распахнутым воротам.

Закат шагал по ней, не слишком торопясь. Тело ныло, привыкшее спать на чем-то более ровном и теплом, чем земля, но это казалось меньшей из проблем. Множество вопросов, проснувшихся на рассвете вместе с ним, толкались в голове. Как отнесутся крестьяне к странным путникам? Не проезжали ли здесь рыцари? Сколько можно выручить за телегу? Что лучше, продать коня или купить седло? И наравне с ними фоном, постоянно зудящей мухой — узнают ли в нем бывшего Темного властелина?

— Господин… А в полях никого.

Задумавшийся Закат поднял голову. И верно, среди высоких колосьев не было видно ни одного человека.

— Празднуют, — хмыкнул он. — Они бы и в разгар страды дела бросили ради такой радости.

Шут открыл было рот переспросить — он не помнил деревенских традиций, но прикусил язык. Конечно, у жителей окрестных деревень был повод для праздника — смерть Темного властелина.

Они пришли в деревню в самый разгар пиршества, и их тут же утащили за стол, наскоро сколоченный из неструганных досок и установленный прямо посреди улицы, напротив дома старосты. Праздновать здесь начали только этим утром, увидев белый флаг над черным замком — раньше опасались спугнуть удачу рыцарей. Закат лишь усмехнулся, услышав этот рассказ из уст старосты. Они могли бы закатить пир хоть на неделю раньше, Темного властелина это бы не спасло. Он слишком долго сидел на троне, и рок, вечно нависающий над ним, больше не мог ждать.

— Садитесь, ешьте! Большой праздник ведь, всех прохожих угощать положено.

«Положено» царапнуло ухо, громыхнуло колесом в глубокой колее. На мгновение он увидел то, что на самом деле было положено — черный кинжал, входящий в глазницу старосты, блестящую корону на голове проезжего гостя. Он мог бы начать отсюда.

Закат улыбнулся, пытаясь придать лицу не слишком зловещее выражение.

— Благодарю вас, староста. С радостью присоединюсь к празднику.

Шут за спиной только пискнул от ужаса.

Стол был богат настолько, насколько может быть богат деревенский стол перед жатвой — угощение, похоже, собирали всем селом. Даже забили по такому случаю барана, и теперь Закат хрустел запеченными ребрышками, впечатляя соседей крепкими зубами. Мясо — хорошее подкрепление сил для недавно воскресшего. В замке Темного властелина зачастую не водилось такой сытной еды.

Здоровый детина через две головы от Заката хохотал громче всех и на пальцах показывал, как и что рыцари света откручивали тирану. Пай, оказавшийся напротив балагура, краснел и бледнел попеременно, пыжился и бросал на своего господина взгляды то пылающие, то умоляющие. Закат не обращал на них внимания. Он отдавал должное деревенской кухне, а шутки… Что ж. Они даже были смешными. Но когда на особо смачном выражении Пай начал надувать щеки и привставать, герой деревенских баек сполз чуть ниже, поддел под столом ноги слуги, уронив того обратно на лавку. Шикнул:

— Сиди, защитник…

Но на странные дерганья Пая уже обратили внимание. Баечник спросил подозрительно:

— А ты чего? Лучше знаешь, что ль?

Закат со вздохом отложил ложку. Мелькнул и тут же пропал образ — обнаженный меч, катящаяся голова оскорбившего его, люди, в страхе падающие ниц…

Вот только у него даже меча не было. Забыли, бросили в тронном зале, где Темный властелин дал рыцарям последний бой.

Закат повернулся к балагуру:

— А как же. И я знаю. Мы в хлеву, что у замка стоит, ночевали. Все и видели.

Девицы и женщины из тех, что сидели за столом, а не носились с тарелками, ахнули.

— Ага, из-за стены! — набычился баечник, почувствовав соперника.

— Все ближе, чем из-за леса, — пожал плечами Закат.

— Ну и что? Что видел-то?

Он обстоятельно вытер пальцы о полы рубашки. Встал.

— Было, значит, так…

Пай уткнулся лицом в ладони.

***

Когда один из деревенский стариков вытащил гусли, Закат наконец смог вздохнуть спокойно и промочить горло, уставшее от долгого рассказа. Как он и ожидал, красочная смесь из нескольких смертей Темного властелина заставила селян завороженно смотреть ему в рот. Жаль только, рот этот нельзя было занимать едой. Впрочем, староста, впечатленный байкой не меньше остальных, пообещал собрать им еды в дорогу, так что Закат надеялся, что не зря потратил время и огорчил Пая. Бедняга не дослушал даже до половины, со стоном влил в себя очередную кружку крепкой домашней бражки и сполз под стол. Закату было немного неловко, но он решил, что Паю стоит привыкать к их общему новому положению, раз уж корона так и осталась лежать на телеге в тряпице.

Начались танцы. Закат собирался посмотреть на них со стороны, но гость, рассказывающий такие красочные байки, слишком заинтересовал селян. Радушные хозяева тянули его в круг так настойчиво, что пришлось смириться и пойти.

Он думал, что будет выглядеть неловко и глупо, но хотя со времени его интереса к танцам минуло несколько поколений, грация, приходящая к каждому, кто достаточно долго учится владеть мечом, неожиданно сделала его практически центром крестьянского гулянья. Девицы, девчонки, даже несколько почтенных матрон краснели, хихикали и норовили оттереть подружек от гостя — скорее просто из азарта, чем с далеко идущими планами.

— Хорошо танцуешь! Меня Дичкой зовут, а тебя Закатом, да? Красивое имя!