Виртуоз (в сокращении)

Оказалось, я был прав.

На следующий день я подъехал к дому Маршей. Я понимал, что опоздание будет первым очком не в мою пользу, поэтому был на месте уже без трех минут двенадцать. Припарковав машину на улице, я подошел к двери, чувствуя, как солнце припекает голову, постучал и стал ждать.

Дверь открыл мистер Марш в белой спортивной майке и синих шортах.

— А, это ты, — сказал он. — Прибыл, значит.

Как будто у меня был выбор.

— Проходи сюда. Побеседуем у меня в кабинете, — решил он. — Но сначала посмотри. — И он повел меня в гостиную, где уже стоял новый аквариум. Те же самые рыбы плавали в нем, будто ничего и не было.

— Тысяча двести долларов, — сказал мистер Марш. — За новый аквариум, промокший ковер и мебель.

Он замолчал, ожидая моей реакции.

— Мне следовало бы подождать и взвалить эту работу на тебя, но как, черт возьми? Что ты мог — склеить стекло?

Отвернувшись, он направился к двери за лестницей, открыл ее и жестом пригласил меня в комнату, где я еще не бывал.

— Садись, — указал он на кожаное кресло перед столом. Сам он уселся за стол, под громадным чучелом рыбы, какой я еще никогда не видел. В длину этот гигантский синий марлин достигал восьми футов и еще на три фута тянулся длинный тонкий нос, похожий на копье.

— Эту тварюгу я поймал у берегов Ки-Уэста, — сообщил мистер Марш, не глядя на рыбину. — Три часа на нее угробил.

Он не сводил с меня глаз.

— Скажу честно: меня раздирают два желания. Во-первых, мне до сих пор хочется прибить тебя на месте.

Он сделал паузу, наблюдая за мной и, несомненно, проверяя, как подействовали его слова.

— А во-вторых, мне так же нестерпимо хочется помучить тебя, и посильнее.

Только вот и то и другое запрещено, мысленно ответил я. Это объяснил мне инспектор по надзору.

— Позволь спросить: в твой дом когда-нибудь вламывались?

Я покачал головой.

— При этом испытываешь такое чувство, словно насилию подвергли тебя самого. Как будто кто-то взял и разом лишил тебя уверенности. Возможности ничего не бояться в собственном доме.

Я сидел и смотрел на него.

Протянув руку, он взял со стола рамку с фотографией.

— У меня есть дочь твоих лет, — продолжал мистер Марш. — С самого взлома… с тех самых пор, как в этом доме совершилось насилие…

Он повернул снимок ко мне, и я увидел ее лицо.

— Ей и без того пришлось тяжко, вот что я пытаюсь объяснить.

На минуту он замолчал.

— После того, как ее мать покончила с собой… Это случилось несколько лет назад. Я рассказываю тебе об этом, чтобы ты знал, что она уже пережила, понимаешь? Амелия живет в собственном мире с тех пор, как лишилась матери. Может, со временем ей и стало легче — не знаю. Но теперь… когда вы вломились сюда… я даже представить себе не могу, как ей страшно. И ты не представляешь, ведь так?

На снимке девушка зябко куталась в свитер с капюшоном, ее волосы трепал ветер, налетевший с озера, виднеющегося на заднем плане. Она не улыбалась.

Но была прекрасна.

— Надеюсь, когда-нибудь у тебя будут дети. И такая дочь, как моя Амелия. А потом, надеюсь, какие-нибудь подонки из низов, мелкое хулиганье, вломятся к тебе в дом и до смерти перепугают ее. Чтобы ты понял, что я сейчас чувствую.

Амелия. Так я впервые услышал ее имя. Амелия.

Он отвернул снимок от меня. Меня затошнило. Было тягостно думать о том, что теперь этой девушке страшно в собственном доме. Ей, которая отчасти пережила все то, через что прошел я.

— А мой сын… Адам… — Мистер Марш взял со стола другой снимок, раза в два больше, и эта разница размеров бросилась мне в глаза. — Он получил именную стипендию для обучения в Университете штата Мичиган. В моей альма-матер. И уже уехал туда.

Мистер Марш повернул рамку, и я увидел его сына Адама во всей красе.

— Я знаю, что здесь произошло, — продолжал он. — Знаю, почему вы вломились в мой дом. Почему решили подбросить тот транспарант в спальню Адама. Еще бы, он же два года подряд с разгромным счетом побеждал вас на футбольном поле. От такого кто угодно взбесится.

И он улыбнулся впервые за все время. Затем открыл ящик стола, вынул небольшой блокнот и карандаш.

— Ну что, напишешь мне их имена, Майкл?

Он откинулся на спинку кресла.

— Я же знаю, что той ночью с тобой был Брайан Хаузер. Даже не пытайся отрицать, что он здесь не появлялся. Пока все верно?

Я сидел неподвижно.

— И этот его дружок, защитник… Трей Толлмен? Который и на сорок ярдов кинуть мяч толком не способен? Мы говорим и о нем?

Снова напряженная пауза.

— Ну давай же, Майк. Не дури. Они того не стоят.

Я могу просидеть так хоть весь день, думал я. Буду сидеть неподвижно, а ты распинайся.

— Ладно, — наконец сдался он, — если ты так решил — дело твое. Поднимай задницу с моего стула, идем во двор.

Он встал, я тоже. Он повел меня через кухню к той самой двери, которую я вскрыл отверткой и английской булавкой. Отперев ее, он уже собирался выйти во двор, но вдруг остановился и уставился на дверную ручку.

— Кстати… как ты открыл эту чертову дверь?

Я изобразил, как держу что-то в обеих руках. Два инструмента.

— Хочешь сказать, ты вскрыл замок?

Он наклонился и осмотрел ручку.

— Врешь. На нем нет ни царапины.

Как знаешь, мысленно отозвался я. Можешь считать, что я вру.

Он выпрямился и некоторое время молча смотрел на меня.

— Что-то не заладилось у нас с самого начала. Ладно, даю тебе последний шанс: ты скажешь мне, кто еще вломился в мой дом?

Я даже полиции этого не сказал, мысленно напомнил я. А тебе-то с какой радости должен?

— Ну что ж, — кивнул он. — Не хочешь по-хорошему — и не надо.

Мистер Марш провел меня на задний двор. Стоял солнечный день, передо мной открылась лужайка площадью пол-акра и небольшая рощица вдали, похожая на запущенный яблоневый сад.

— Если ты и вправду решил отдуваться один за всех, тебе здесь будет страшно одиноко.

Что бы это значило?

Мистер Марш прошелся по двору и остановился в двадцати ярдах от дома. Поднял специально приготовленную новенькую лопату. Указал на стоявшую поодаль тачку, с ручки которой еще не успели снять ценник.

— Меня просили подыскать тебе какую-нибудь работу в этом доме, — объяснил он. — На четыре часа в день и шесть дней в неделю. До конца лета.

И он вручил мне лопату. Ее лезвие еще ни разу не касалось земли.

— Я уже все разметил, — продолжал мистер Марш. — Смотри, за разметку не вылезай.

Я по-прежнему не понимал, о чем он говорит. Пока не увидел у его ног бечевку, натянутую между деревянными колышками. Бечевкой и колышками был размечен большой прямоугольник.

— Про глубину можешь пока не думать. Просто начни работу, а там поглядим, хорошо? Грузи землю в тачку и вози к деревьям.

Это же будущий плавательный бассейн. Он захотел, чтобы я выкопал у него на заднем дворе бассейн.

— Вода в кране возле дома, пластиковая бутылка вон там, на траве, — продолжал мистер Марш, показывая ее мне. — Захочешь пить — иди туда. Понадобится отлить — иди к деревьям. В четыре я сам приду и отпущу тебя. Вопросы есть?

И он подождал несколько секунд, словно и вправду рассчитывал, что я заговорю.

— Давай сразу проясним еще кое-что, — добавил он. — Без моего разрешения в дом — ни ногой. А что касается моей дочери… так вот, я хочу, чтобы она видела, что ты просто никчемный сопляк, а не чудовище, и могла спокойно спать по ночам. И больше ты к ней не имеешь никакого отношения. Если я замечу, что ты хотя бы смотришь в ее сторону, я тебя убью. Понял?

Я проводил его взглядом, а когда он скрылся в доме, посмотрел на огромный прямоугольник, размеченный на траве. Потом судорожно сглотнул и вонзил лопату в землю. Подцепил на лопату холмик земли и скинул в тележку. Земля глухо стукнулась о дно.

Один есть. Осталось миллионов семь.

Вскоре начали попадаться камни. Среди них были и огромные, которые приходилось сначала окапывать со всех сторон, а потом, орудуя лопатой, как рычагом, выворачивать из земли. У меня уже начинали ныть руки. И спина. Между тем я был уверен, что копаю меньше получаса.