Страница 17 из 20
Что делает дед Иван? Он подбивает родственников заплатить «хозяину», начальнику лагеря, чтобы тот переоформил статью. «Хозяин» согласился, статью переписали, из лагеря заключенного на свободу, разумеется не выпустили, но, удовлетворив его горячее желание, перевели в штрафбат и отправили в 42-м году под Сталинград.
- Опять штрафбат?
- Так в том и дело. Но даже не это главное, главное, что и его не ранило. Представляешь, под Сталинградом от батальона после боя оставалось иногда в живых всего два человека, и один из них всегда был дед Иван, причем, без ран.
Бабушка, когда пришло первое извещение, что он пропал без вести, пошла к местной бормотунье – гадалке, знахарке, целительнице – как хочешь, называй. Та бабушку успокоила: жив.
Потом пришло от него письмо, и вправду жив. После письма пришла похоронка, бабушка опять к бормотунье, верить ли бумаге? Та отвечает: не верь.
И вновь от деда Ивана приходит письмо: жив. А от командиров – извинение. И под конец – снова извещение, что пропал без вести. Верить или не верить на этот раз? Конечно, не верить, бабушка даже к бормотунье не пошла.
И что? И опять письмо – снова жив. Почему командование дважды ошибалось? После Сталинградской битвы была усилена фронтовая разведка, роль которой важна перед масштабными наступлениями войск. Таких «счастливчиков», как дед Иван забрасывали на километров сто-двести в тыл врага для выполнения конкретного задания. Задания всякие, иногда диверсионного характера, иногда, чтобы просто собрать нужную информацию и передать её. Обратно они, практически, никогда не возвращались, никто их вертолетами с заданий из условленных точек с горных вершин не снимал, сам понимаешь. Если и выберешься, то лишь благодаря самому себе.
Деда Ивана перевели из штрафбата во фронтовую разведку к Рокосовскому. Отправили за линию фронта, информацию от него прияли, подождали месяц другой и – сообщили, что пропал без вести.
- А он возвращается и пишет письма?
- Так точно.
- Молодец дед!
- Он войну в Праге закончил, можно сказать, воевал на Великой Отечественной до её последнего выстрела 8 мая. Но домой, в город Вяземский, вернулся в 1949-м.
- Где задержался?
- На Западной Украине.
- Бандера?
- Бандеровцы.
- Понятно.
- Знаешь, на каком мотоцикле он ездил по своему родному городку после войны? – спросил меня Виктор Скрипченко, заканчивая рассказ про своих «стариков».
- Трофейный BMW? – пытаюсь угадать, зная, кто поставлял мотоциклы для армии вермахта.
- На мотоцикле модели «Адольф Гитлер Триумф».
- Ё-моё, представляю, с каким триумфом он гонял по родным улицам…
- Так-то!
Виктор, несомненно, гордится своими двумя дедами-штрафниками. В общем, мне стало понятно, почему он в юности выбрал для поступления военное училище, и как стал «тральщиком» афганских дорог.
В отличие от «непотопляемых» стариков, он был ранен в первой же огневой стычке, когда рота попала в засаду. Но молодой лейтенант не только выбрался сам из под огня, получив пригоршню осколков в тело, но и вытащил раненого солдата своей роты – авторитет среди бойцов он заслужил за считанные часы своей первой войны.
Не так сложно понять, почему не оставил опасную службу там, в Афганистане, когда с перебинтованной и загипсованной ногой «от пятки до резинки трусов» болтался на «железном стуле», приваренном солдатами к броне противоминной машины разграждения.
Сложнее понять другое: здесь, на Донбассе, он зачем?
Уже на пенсии, есть свой бизнес – автомастерская, есть красивый домик - не в Греции, а среди деревьев в окрестностях Тюмени. Уже всё ясно в «мировом масштабе», поскольку историю цивилизации он изучил, и причина всех конфликтов более менее понятна: древнейшая привычка делить всё в мире на своё и на чужое, сохранившаяся в головах с эпохи спора между неандартальцем и «гомиком разумным». Своё не отдавать, а всё чужое, что перед глазами, назвать своим и это доказать, размахивая дрекольем и шишаком дубины.
Зачем возвращаться на войну, где даже пушки с той же «клумбы», что в Афганистане – «гиацинт», «тюльпан», «гвоздика»?
Деньги? Исключено. Он приехал на Донбасс в 2014 году, тогда здесь денег не платили никому, даже самым пресамым опытным специалистам.
Ностальгия по армейской жизни на войне, по отношениям между людьми, которые возникают только там, где рядом затаилась смерть?
И это объяснение лишь частичное, даже если оно правдиво. Как сказал здесь командир роты Джордж, «войну начинаешь понимать тогда, когда закрыл глаза своему товарищу». Кто войну понял, тот о войне мечтать не будет.
Есть у меня одно объяснение, которое я сам не считаю абсолютно истинным и всеобъемлющим. Но мысль эта, как мне кажется, идет в правильном направлении.
Скрипа мне много рассказывал о пуштунском племени джадран. Они живут в провинции Пактия, там, где разворачивалась самая крупная операция наших войск в Афганистане – «Магистраль». Как раз тогда, когда он там служил. Недалеко от Пакистана.
Племя это не подчинялось никому со времен Александра Македонского. Ни революционному правительству, ни советскому командованию, ни моджахедам и советникам из ЦРУ. Оно вообще в конце 1988 года хотело объявить независимость от всех и образовать свое мини-государство. В их армию стянулись «ополченцы» со всех окрестных гор, тысяч пятнадцать, но лидер был пуштун Джелаллуддин – потомок древних персов. Таких позднее дипломаты в международных переговорах по всем «горячим точкам» планеты перестали называть главарями бандформирований и заменили их «должности» на более почетные - полевые командиры. Джелаллуддин был не полевым командиром, там нет полей, он был горным. Но командиром был хорошим и командовал он не «бандой», а умелыми и опытными бойцами своих многочисленным подразделений.
Чтобы пробиться к центру провинции городку Хост, нашим военным пришлось применить всю мощь советского оружия – самолеты, танки, «грады» и так далее. Дорогу под контроль взяли, Рота Скрипы её разминировала, планы «отделения» провинции были сорваны. Вскоре наши войска ушли, и пуштуны остались жить в своих ущельях, как жили тысячи лет до этого. И сейчас так живут, американцы даже и не пытались навязать племени какие-то свои демократические процедуры. Бесполезно.
Виктору с этим племенем «повезло». Прилетел откуда-то снаряд, точно не от нас - они там с другими племенами иногда ведут «разборки», взрыв произошел около мечети, начался пожар. Саперы были неподалеку, решили помочь потушить огонь. Виктор зашел в мечеть, огонь, дым, увидел какую-то книгу на ковре с застежками, он к книгам неравнодушен, замотал ее в ковер, вынес и около своей машины положил.
Пожар разбушевался, стали ждать, когда можно будет разбирать завалы. Через несколько часов подошли к нему старейшины, перводчик тут как тут, в племени всегда есть человек, который говорит на всех европейских языках. Спрашивают, не видел ли он книгу на ковре, сгорело всё, они искали её остатки на пепелище, но не нашли.
Он подвел их к машине, показывает на куль – этот ковер? Этот. Разворачивают, книгу увидели – глаза у стариков блестят от радости. А потом вновь спрашивают, касался ли он этой книги руками? Он отвечает: нет, не касался, взял ковер за концы с застежками и так этот куль вынес из огня.
Книга оказалась кораном – священной книгой мусульман. Привезена была в мечеть сотни лет назад. Старики не знали, как благодарить офицера армии «неверных», которой они же совсем недавно объявили войну за то, что посягнули на их территорию с оружием в руках.
Как? Да очень просто, старики не дети: сменить гнев на милость, вкусно накормить солдат, быть радушными и не стрелять в спину. У племени этого есть свои воины и воинский кодекс чести: клятвы они не нарушают. У Виктора появилась возможность познакомиться с их бытом и традициями. У его роты – покинуть территорию племени джадран без провокаций и предательских атак.
Всей жизнью племени руководят старейшины, и даже полевой командир не может им перечить. Будущее детей определяет круг стариков: смотрят, как кто проявил себя лет с шести и во время обучения грамоте, затем решают, кто какой судьбы достоин. Кто быстр и ловок – будет воином. По первому сигналу будет брать оружие, запас еды на две недели и отправляться к месту сбора других таких же из окрестных кишлаков.