Ложь без спасения

Надин с грохотом швырнула ключи от машины на стол.

– Именно ее! Ты заметил, как она опять сегодня выглядит? Она отпугнет от нас всех посетителей. Ведь можно подумать, что у нее заразная болезнь!

– Она находилась только здесь, на кухне. Конечно же, я не допустил бы, чтобы она обслуживала гостей. Но было бы хорошо, если б ты…

Мягкие упреки Анри изрядно действовали его супруге на нервы.

– У меня, чисто случайно, есть еще и мать, – огрызнулась она. – О которой мне время от времени необходимо заботиться.

– По понедельникам у нас выходной. Ты могла бы съездить к ней завтра.

– Иногда мне нужно самой принимать решения.

– Твои решения чаще всего ужасно бесцеремонны.

Надин опять схватила ключи от машины.

– Я могу опять уйти, если ты все равно хочешь только ссориться.

Ее муж положил нож и внезапно показался ей еще более уставшим, чем раньше.

– Останься, – попросил он, – кухню и обслуживание сегодня вечером я один не осилю.

– Я не хочу постоянно слышать твои упреки.

– Хорошо, – Жоли, как всегда, уступил. – Не будем больше об этом говорить.

– Я только быстро вымою руки и переоденусь.

Женщина собралась выйти из кухни, но Анри остановил ее.

– Надин!

– Да?

Мужчина посмотрел на свою жену. Она могла увидеть в его глазах, как сильно он ее любит и как глубоко она ранила его тем, что навсегда лишила своей любви.

– Ничего, – сказал он. – Извини, ничего.

Зазвонил телефон. Надин посмотрела на Анри, но тот с сожалением поднял свои руки, к которым прилипли земля и овощи, так что трубку пришлось взять ей. Это была Лаура. Она спрашивала о своем муже.

Надин обнаружила машину Петера Симона где-то в ста метрах от «У Надин» на небольшой, скорее всего временной, парковке около трансформаторной будки. Было уже почти совсем темно, но дождь прекратился, небо немного прояснилось, и красное зарево лежало над морем и освещало макушки деревьев. Жоли сразу же узнала машину и подумала: «Почему я не видела ее сегодня утром?»

Движение на улице, на которой располагалось заведение «У Надин», было односторонним, и Надин знала, что должна была проезжать мимо этого места, когда утром отправилась к своей матери. Правда, тогда она была растерянна и полностью погружена в свои мысли.

Вечером в кафе тоже было много посетителей, но, несмотря на это, она отлучилась на минутку, чтобы один раз пройти по улице. Анри был на кухне и ничего не заметил.

Надин не могла ничего ответить Лауре на вопрос о местопребывании Петера, так как весь вчерашний вечер отсутствовала – только это она и сказала, после чего как можно скорее передала трубку Анри. Тот прежде всего извинился, что забыл перезвонить, объяснил, что кабачок был переполнен, а Надин, к сожалению, не было, чтобы помочь…

Его жена стояла у него за спиной, рассматривала нож, которым он нарезал овощи, и думала о том, что ее отвращение к нему доводило ее до болезненного состояния. Отвращение к его нытью, его мягкости, его вечной жалости к себе самому…

А потом она впервые услышала, что Петер приходил в кафе прошлым вечером. Анри рассказывал об этом Лауре.

– Он пришел где-то около… половины седьмого. Здесь было еще не так оживленно. Мы поприветствовали друг друга, но у меня почти не было времени на общение – Надин отсутствовала, а мне надо было приготовить блюда, насколько это было возможно, так как я знал, что у меня позже будет море стресса из-за обслуживания клиентов… Я сказал: «Боюсь, нам предстоит дождливая неделя», – но это, казалось, его не очень беспокоило. Он сел за столик у окна, заказал себе четвертушку белого вина и маленькую пиццу. Что?.. Ну, мне он показался… может быть, несколько погруженным в свои мысли, довольно молчаливым. А может быть, просто уставшим, что и неудивительно после такой долгой дороги. Но я, собственно, и не мог особо размышлять о нем – как говорится, был слишком перегружен работой.

Затем Лаура, видимо, опять что-то спросила, а Анри на мгновение призадумался.

– Мне кажется, что он ушел где-то в промежутке от половины восьмого до восьми. Но точно я сказать не могу. Мы больше не разговаривали друг с другом, а деньги уже лежали отсчитанные возле его тарелки… Ах да, еще я заметил, что он даже эту маленькую пиццу съел только до половины, то есть даже не совсем половину…

Жоли опять замолчал, слушая собеседницу, а потом удивленно спросил:

– Его машина? Нет, она не припаркована около нашего дома, я бы ее увидел. Нет, я не думаю, что она стоит чуть подальше. Сегодня рано утром я проезжал по дороге, так что заметил бы ее. Да почему она должна там стоять? Он вряд ли вчера вечером пошел бы отсюда пешком. – Мужчина вздохнул. – В данный момент я ничего не могу сделать, Лаура, извини. Может быть, завтра… завтра у меня свободный день. Конечно же, я буду держать тебя в курсе. До свидания, Лаура.

Анри положил трубку и обернулся к Надин:

– Нам надо посмотреть, не стоит ли где-то здесь его машина. У нее немного сдают нервы. Но, может быть, это и неудивительно.

– Почему это неудивительно? – не поняла женщина.

Ее муж на мгновение уставился на нее.

– Да неважно, – сказал он затем. – Все это, в принципе, не наше дело.

Надин переоделась и вымыла руки. Вскоре в кафе нахлынули первые вечерние посетители – и больше в тот день у нее уже не было покоя. Мысли у нее в голове путались, и еще никогда раньше ей так сильно не хотелось побыть одной, чтобы упорядочить их.

А теперь Надин стояла около машины Петера Симона и не могла понять, что же могло произойти.

Она заглянула в салон автомобиля. На заднем сиденье лежали дорожные сумки и дождевик, а на переднем сиденье рядом с водительским – папка для документов. Машина выглядела так, словно владелец лишь на минутку оставил ее и скоро вернется. Но где же он?

Это и был решающий вопрос, на который эта внезапно появившаяся машина не давала никакого ответа.

Надин села на пень на откосе берега и устремила свой взгляд меж деревьев на море.

Было уже почти совсем темно.

Ее охватила полная растерянность.

Понедельник, 8 октября

Она заглянула в пропасть, и у нее закружилась голова. И при этом она, вероятно, еще не добралась до самых глубоких точек. Но около двух часов ночи Мелани произнесла:

– Я больше не могу. Извини, Лаура, но я уже совершенно обессилена.

Только тут Лаура Симон заметила, как устала она сама, и вспомнила, что ничего не ела на протяжении этих бесконечных часов.

– Я думаю, что основное нам известно, – сказала она. – Теперь я имею примерное представление о том, что происходит. Мне практически ничего не принадлежит, кроме тех вещей, что сейчас на мне надеты.

Деггенброк подняла на нее глаза.

– Я была бы рада хоть чем-то помочь вам. Отвратительная ситуация, и…

– Отвратительная ситуация? – Симон засмеялась. – Я бы сказала, это катастрофа. Катастрофа такого масштаба, что я просто спрашиваю себя, как я могла так долго абсолютно ничего не замечать!

– Но ведь все его дела шли здесь, в офисе, а от офиса он держал вас подальше. Он ограничил ваше поле деятельности домом и ребенком и не позволил вам участвовать еще в чем-то. Как бы вы что-то пронюхали!

– Но я, – горько произнесла Лаура, – охотно позволила себя ограничить.

Ей вспомнился разговор, который состоялся теперь уже больше двух лет назад. Это было в один жаркий вечер в начале июня, незадолго до рождения Софи. Они сидели в саду, и Петер вдруг заявил:

– Когда родится ребенок, тебе больше не нужно будет заниматься бухгалтерией фирмы. Это может взять на себя Мелани. Я немного увеличу ее зарплату, и все будет отлично.

Лаура тогда удивилась.

– Но почему? Я ведь делаю отчеты здесь, дома, да еще и не каждый день. Я без проблем могу продолжить это и с ребенком.

– Я считаю это плохой идеей. Тебе следует действительно полностью сконцентрироваться на малышке. Почему ты хочешь взвалить на себя дополнительный стресс?