Она всегда с тобой

– Нравится? – спросил за спиной незнакомый мужской голос, кажется, насмешливый.

Майя оглянулась. Первое, что увидела, – орехового цвета глаза, в которых застряли смешинки, незнакомец поджал губы, явно сдерживая улыбку. Майя не была расположена к разговорам о великом и прекрасном, художник ее сильно утомил, но из вежливости спросила:

– А вам?

– К сожалению, я не дорос до современных шедевров.

– Вот и я не доросла, – вздохнула Майя. – Тут главное, живописец дорос до глубокого понимания самого себя, остальное – не важно.

– Майя! – подошла к ним Галина и вдруг изумилась, даже брови подняла, обычно ее мимика остается в мертвецком покое, иначе морщины предадут возраст. – Боря?! Боже, тебя-то сюда каким ветром занесло?

– Мимо проходил, смотрю – вы заходите сюда, решил поздороваться, – ответил он.

– Майя, знакомься, это Борис, бывший мой сосед, знаю этого мальчика с его сопливого детства, – представила Галина подруге молодого человека. – Он тоже гений, только в электронике.

– О, два гения в один день для меня многовато, – пожимая руку молодому человеку, сказала Майя.

– Майка, ты взяла интервью у моего протеже? – спросила Галина.

– Я отмучилась, – завелась Майя, иногда она бывает импульсивной, правда, редко. – Скажи, ты серьезно считаешь это (указала пальцем на картину) талантливой живописью?

– Не маши руками, дорогая, будь выдержанной, – осталась спокойной Галина. – И снисходительной. За интервью неплохо заплатят спонсоры, ты принесешь доход в радиоцентр, тем самым повысишь свою значимость, а молодое дарование получит небольшое признание. Надо дать ему шанс. И потом, если ты не принимаешь этот свободный жанр, не значит, что он не доступен другим. – Она приблизилась к полотну и восхитилась: – Изумительные краски. Прекрасное чувство цвета… полутона…

– Не люблю врать, – фыркнула Майя.

– Ну, так учись, – посоветовала Галина. – Пригодится.

О, да! Действительно пригодилось. Умению врать Майя специально не обучалась, эта функция заложена внутри с рождения и только ждет удобного случая, чтобы развернуться во всем богатстве своих возможностей.

– Галина Сергеевна, мы с Майей посмотрим выставку? – спросил Борис, выручая журналистку, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Не называй меня в подобных местах по отчеству, изверг, – небрежно и беззлобно бросила через плечо Галина. – Отчество прибавляет мне сразу лет сто. Идите, конечно, просвещайтесь.

Борис и Майя воспользовались разрешением и перешли в другой зал, кишевший гениями, от которых кружилась голова. Походили, посмотрели, прислушались к отзывам. Майя призналась, что чувствует себя здесь как ученица пятого класса в академии наук, Борис тут же предложил:

– А давайте удерем?

– Куда? – Майя вовсе не собиралась «удирать» с ним.

– Тут рядом кафе… пообедаем, кофе… м-м?

Она хотела сказать традиционное «нет», но, взглянув в его глаза, из которых лилась магическая энергия, проникая в Майю и попутно отключая все предохранители от необдуманных поступков… естественно, согласилась. Точнее, она тут ни при чем, в ней родилось другое существо, которое покорно поплелось за Борисом.

Кафе сейчас ничем не отличаются от ресторанов, именно в такое место и привел ее Борис. Во всех углах раскидистые растения, стены оформлены под старинную кирпичную кладку, как и потолок. Лампы по стенам висели точь-в-точь времен революции, со стеклянными колбами, но, конечно, это уже электрический вариант. У окна Майя отказалась сесть за столик, не хотела, чтобы ее увидели случайные знакомые в компании молодого мужчины. Выбрали столик на двоих в уголке, их неплохо маскировали экзотические пальмы, раскинувшие свои резные листья. Можно было расслабиться.

Столько тем нашлось, что проговорили часа три, Майя понимала: надо поблагодарить за кофе с пирожным, встать и бежать, бежать, бежать… Вместо этого она смотрела в ореховую глубину глаз, отсвечивающую желтоватыми бликами, на высокий лоб, слегка впалые щеки, на резко очерченные губы, произносившие слова… А еще слушала бархатный голос и млела, как последняя дура, у которой мозгов отродясь не было. А Борис говорил, говорил и вдруг:

– Я зашел в галерею, потому что увидел не Галину Сергеевну, а тебя. Ты как раз туда заходила. Да, вот так: увидел и попался.

Между прочим, впервые сказал ей «ты», а она не поправила его, мол, на брудершафт не пили, то да се, давайте держать дистанцию. Тем временем он взял ее за руку, сжал, а Майя хлопала глазами, еще не осознавая, что тоже попалась.

– Идем?.. – сказал Борис.

Она поняла, что за предложение не выговорил он, где-то в затылке слабо сигналило: не надо, не смей! Видимо, это был внутренний голос, но вместо того, чтобы послушаться доброго совета своего второго я, Майя… Она не хотела, совсем не хотела, голова сама, будто пустая кадка (мозги-то сбежали), кивнула, согласившись идти с ним хоть в преисподнюю.

Борис оставил деньги на столе, встал первым, держа ее за руку, повел за собой, и Майя поплелась за ним, как барашка, которую ведут на заклание. Борис привел спутницу в ближайшую гостиницу, то есть в «Планиду», здесь Майя забыла, что у нее есть муж, семья, дети, стоило Борису обнять ее и коснуться губами ее губ. И вообще выключилась. А включилась, когда было поздно, как говорится, пить боржоми. Все, оба лежали в костюмах Адама и Евы, когда те еще не съели яблока, потому не знали стыда. В этот момент Майю загрызла совесть, о, какая это гадкая штука, она реально грызла, причиняя боль.

– Я даже подумать не могла, что со мной это произойдет, – уткнувшись в плечо Бориса, всхлипывала Майя. – С кем угодно, но не со мной! Так пошло… и стыдно… Изменила мужу с первым встречным… Стас любит меня, ничего плохого мне не сделал, а я… я… предала… Я шлюха!

– Не плачь, Майя, у меня те же проблемы, – успокаивал ее Борис очень неубедительно. – Я сам от себя не ожидал… Ну, хочешь, будем считать это временным помутнением?

– Да… это так… помутнение… временное…

На этом решили расстаться и больше – ни-ни! Лишь при случайной встрече «здрасьте» и «пока»! У нее муж, у него жена, у обоих дети – почему близкие должны страдать, даже если ничего не будут знать? Спешно оделись, Борис вызвал такси и отвез ее в район престижного жилого комплекса, а когда Майя выходила, он сказал, не глядя на нее:

– Если честно, так хорошо мне еще не было никогда.

Блин, он прочел ее ощущения, ее мысли! Майя не ответила, побежала к воротам, думая об одном: что сейчас скажет мужу, как будет выкручиваться, зная за собой преступление? На дворе поздний вечер, вечерних новостей в тот день у нее не было, короче, законного вопроса «где ты была?» не избежать. Так ничего и не придумав, Майя пришла домой, в прихожей сбросила обувь, крикнула… как ни в чем не бывало:

– Ау, народ! Где вы?

И поразилась себе: какая она лживая притвора! Из гостиной появился Станислав в домашнем халате и тапочках, строгий, надутый и предсказуемый:

– Ты где была? Я звонил в твою контору, мне сказали, ушла на выставку еще днем.

– На интервью, – поправила Майя, надевая тапочки. – Галине плохо стало, я сопровождала ее в больницу, потом домой… Извини, что не позвонила.

Само собой позже она позвонила Галине и предупредила, что та попала в больницу, а до этого слушала мужа:

– Ты своей Галине уделяешь больше времени, чем собственной семье. У тебя работа, Галина и эта… как ее… броневичок с реактивным двигателем…

Он имел в виду еще одну подругу с давнишних лет – Ксюшу, страдающую ожирением. Впрочем, безобразно толстой ее не назовешь, а энергии Ксюши хватило бы на бомбардировщик, способный облететь земной шар без дозаправки. Станислав обычно устает от нее в течение первых десяти минут, впрочем, общение с Галиной его тоже напрягает – слишком заумная. Ксюша в городе бывает редко, она постоянно в разъездах: то на раскопках, то в путешествиях. Многие изумляются: как ей удается попасть в зарубежные экспедиции, ведь археология сейчас не востребована. А Майя знает: Ксюша фанат призвания, что импонирует руководителям экспедиций, к тому же репутация у нее безупречная – человека порядочного и ответственного. Одни плюсы, кроме веса (но это на взгляд любителей худосочных барышень) и характера: она жутко прямолинейна.