Надломленные

За те пару недель, что прошли со дня последней битвы, еще не успели толком восстановить разрушенные здания. Многие семьи не чистокровных магов так и не вернулись из-за границы, и их можно было понять. Но вместо того, чтобы заниматься ликвидацией плачевных результатов битвы, магическое общество набросилось на тех, кто был хоть как-то связан с пожирателями. У людей не было времени, чтобы оплакать умерших у стен школы, но нашлось для того, чтобы прилюдно судить тех, кто зачастую не был виновен.

Стоило ей прикрыть глаза, как перед мысленным взором тут же появилась свалка мертвых, зачастую изуродованных тел, у замка, куда она аппарировала, как только смогла выбраться из плена. Сжимая мертвой хваткой бесполезную уже палочку в левой руке, едва передвигая ноги от слабости и боли, она поскользнулась в луже чьей-то крови и рухнула на землю. В ту ночь последним, что она видела, были яркие вспышки победных салютов, разорвавших синеющее небо. Ничего отвратительнее их в своей жизни, Мионе видеть не приходилось. Тела магов, что еще несколько часов назад были полны жизни, лежали как попадется на земле, а выжившие по воле судьбы, вместо того, чтобы предать их земле или сжечь, в зависимости от традиций рода, запускали нелепые салюты. Уродство жизни. Радость тому, что ты жив, когда твой друг умирает в нескольких метрах от тебя.

Смотря на Северуса Снейпа, волшебница понимала, что для таких, как они, война навсегда останется в привычках прятать палочку под подушкой и сжимать ее даже во сне; в том, что каждый посторонний звук отныне заставляет напряженно выпрямляться, ожидая нападения. Вряд ли их можно будет назвать нормальными после всего случившегося. Но разве имеет теперь место нормальность для тех, кто чудом остался жив, среди мелькающих лучей заклинаний? Хотя в том, что у зельевара вообще будет это будущее, приходилось сомневаться. Пусть он всем своим видом старался показать, что ему наплевать на приговор и всех присутствующих разом, девушка знала, как хочется жить… Как хочется жить, когда ты только недавно чудом выбрался из мясорубки заклинаний живым.

Гарри уже выступил перед судом и дал показания в пользу профессора, прилюдно показал свои воспоминания, привел множество доводов в пользу бывшего директора Хогвартса, но все оказалось впустую. Никто не предал значения и словам Нарциссы Малфой, неожиданно для всех, решившей выступить в защиту мужчины. На слушании присутствовали и другие зельевары, которым некогда посчастливилось быть коллегами Снейпа, все они утверждали, что Северус был гораздо лучше, чем о нем думает общество… да только их слова не были восприняты женщиной в строгой мантии, в чьих глазах читалось лишь одно желание - приговорить бывшего упивающегося к поцелую дементора. Она называла его предателем и особо опасным преступником, но где была она сама, когда на школу напали? Где были все они, когда отряды прислужников Лорда убивали детей и рушили замок?

Чувствуя, как от гнева у нее начинают трястись руки, девушка поджала губы и поднялась на ноги, обращая на себя внимание. Постояв так секунд пятнадцать, она дождалась абсолютной тишины и лишь тогда откинула капюшон на спину полным раздражения жестом, позволяя присутствующим увидеть безобразный шрам, пересекший ее левую щеку от уголка глаза до уголка губ.

– Предъявляя обвинения бывшему директору школы чародейства и волшебства Хогвартс, Магистру зельеварения, декану Слизерина Северусу Снейпу, вы наперед знали, какой приговор будет вынесен, – в ее голосе звенел металл, когда она открыто обвиняла судью, что было чистым безумием. – Свидетельствования героя войны и других достопочтенных магов для вас не играют никакой роли, – не позволив перебить себя, волшебница подняла руку, давая понять, что не позволит прервать своих слов. – Вы с фанатичным блеском сажаете в Азкабан всех, кто не достаточно нравится вам. Однако, если я не ошибаюсь, а Хогвартская всезнайка никогда не ошибается, – девушка позволила себе неприятную усмешку, что на обезображенном лице смотрелась жутко, – закон гласит, что любой маг имеет право на замену вынесения приговора присутствующими на слушании, вместо судьи, если в ходе процесса имело место выступление магов в его защиту, и количество этих магов было преобладающим. Так же, любой совершеннолетний маг имеет право стать опекуном заключенного, получившего от сорока процентов и более голосов присутствующих в пользу своего освобождения.

Произнеся это, заучка перестала сверлить ненавидящим взглядом нахмурившуюся женщину, та вообще будто перестала для нее существовать. Вместо этого мисс Грейнджер обвела взглядом всех присутствующих и отстраненно предложила:

– Почему бы вам не начать процесс голосования?

Комментарий к Глава 2. New end, new begi

Все новости о фике и не только можно прочитать здесь:

https://vk.com/alira_lionkourt

Буду рада всех видеть! ^_^

========== Глава 3. Show Must Go On ==========

Откидываясь на спинку стула, мужчина с закрытыми глазами ожидал приговора, который, судя по стихшему залу, должны были огласить в любую секунду. Вот только зазвучавший в этой тишине голос явно принадлежал не судье. Этот голос он узнал бы, даже находясь под Империо, ведь именно он долгие годы вызывал у мага бессознательные приступы бешенства. Перед глазами мгновенно предстала нескладная фигура с непослушной копной волос и вечно вытянутой рукой, словно не было такого вопроса, на который она не знала бы ответа. Невыносимая Всезнайка.

– Грейнджер… – с бессильной злостью процедил сквозь зубы Северус, обращая взгляд на стоящую в последнему ряду волшебницу, которая разносила доводы обвинения в пух и прах.

Но с каждым произнесенным мисс словом, он понимал, что, пожалуй, она была единственной на этом слушании Визенгамота, кто действительно повзрослел, осознавая всю жестокость и несправедливость мира. От его цепкого взгляда не укрылся ни шрам, протянувшийся через половину лица, ни огонь, который по обыкновению вспыхнул в ее глазах, стоило речи зайти о восстановлении справедливости. С едва заметной усмешкой зельевар отметил стальные нотки, проскальзывавшие в голосе Грейнджер и то, как с каждой произнесенной ею фразой на лице судьи все явственней проступала маска недовольства.

Но стоило последним словам, брошенным мисс Всезнайкой, стихнуть, как в зале поднялся негромкий гул, ставший своеобразным толчком для того, чтобы женщина, возглавлявшая сегодняшний процесс, буквально взвилась со своего места, со всей силы ударяя молотком, сжатым в побелевших пальцах, по столу.

– Тихо! Итак, я объявляю голосование. Кто за освобождение подсудимого и передачу его на поруки?

Сидевшие в зале, постепенно стихая, начали поднимать руки. От молча наблюдавшего за разворачивающимся в зале действом Северуса не укрылась злость, плескавшаяся в глазах судьи. Ну конечно, все шло не так, как было запланировано Министерством, собравшиеся на слушании, осмелились пойти наперекор, обеспечив бывшему пожирателю надежду на спасение. Когда голосовали присутствовавшие в зале работники Министерства, он едва не рассмеялся. Разделившись на две неравные части, одни из них, подчиняясь однажды продиктованному решению, они подняли руки «против», тогда как другие воздержались. Но эти голоса уже ничего не решали.

– Итак, поскольку за освобождение Северуса Снейпа проголосовало большинство присутствующих, Визенгамот признает его невиновным, – обреченно выдавила судья, тяжело опускаясь на свое место. – Но так как мистер Снейп был и остаётся носителем чёрной метки, Министерство не может доверять ему полностью и предлагает кому-либо из верных лиц, допрошенных в качестве свидетелей, а также и присутствующих сейчас в суде, взять над ним опеку на время годичного испытательного срока. В случае, если желающих не найдётся, тюрьма Азкабан возьмёт на себя эту ответственность, и Северус Снейп будет помещён на нижние этажи.

Из-под полуопущенных век зельевар скользил взглядом по залу. Порывавшегося было подняться Поттера, в последний момент остановил сидевший рядом Кингсли, призывая его взвесить принимаемое решение. Сидевшие чуть выше Уизли, все как один отводили глаза, не решаясь взять на себя подобное бремя. Едкая усмешка тронула губы мужчины – ну да, конечно, взять на себя бремя наблюдения за упивающимся, пускай и бывшим, замаравшим свои руки в крови, было слишком большой ношей для тех, кто собрался в этом зале.