Страница 5 из 13
Характерно, что и сама разгадка в этом романе носит реалистический характер. Самоубийство, вызванное несчастной любовью, – явление достаточно достоверное; именно поэтому оно малопригодно для детектива. Неслучайно 18-е правило С.С. Ван Дайна гласит: «Преступление в детективном романе не должно оказаться на поверку несчастным случаем или самоубийством. Завершить одиссею выслеживания подобным спадом напряжения – значит одурачить доверчивого и доброго читателя»[12].
Самоубийство в детективе может быть эффектным объяснением лишь тогда, когда оно сочетается с коварным замыслом; это прекрасно понимала Агата Кристи, использовавшая самоубийство в сюжете, если не ошибаемся, двух своих произведений. И этого, видимо, совершенно не понимала Сэйерс, погубившая в «Облаке свидетелей» детектив в угоду реалистичности.
Но и в своих удачных романах мисс Сэйерс шла буквально по лезвию ножа. Даже в тех случаях, когда ей удавалось придумать достойную загадку, склонность к реализму не покидала ее. Обратим внимание на некоторые характерные особенности ее творчества.
Прежде всего в ее романах (за исключением первого – «Чей труп?») присутствует одна, и только одна, загадка (как правило – способ убийства). Между тем уже Эдгар По в «Убийстве на улице Морг» (а это новелла, не роман!) расщедрился, предложив читателю сразу три загадки (запертая комната, язык, на котором говорил убийца, загадочно исчезнувший тупой предмет, которым была убита одна из жертв). Так же щедры бывали, скажем, Кристи или Гарднер.
Но, даже если отвлечься от вопроса о количестве загадок, у Агаты Кристи детективные романы напоминают лабиринты, в которых, во-первых, существует множество ложных ходов, а во-вторых, – и это, может быть, более важно – даже основной путь от загадки к разгадке весьма запутан и меньше всего похож на кратчайшее расстояние между точками. Героям Кристи то и дело приходится возвращаться по собственным следам или петлять, даже если она не прибегает к ложным версиям. В результате сюжет романа становится в высшей степени занимательным – и неправдоподобным.
В лучших романах Сэйерс есть загадка, но нет лабиринта. Расстояние между двумя точками тщательно разбивается на ряд отрезков, каждый из которых снабжается одним или несколькими препятствиями; но эти препятствия – не ходы лабиринта, а, скорее, завалы, которые героям нужно расчистить[13].
Даже в тех случаях, когда интрига у нее носит более запутанный характер, реалистичность не исчезает окончательно. Возьмем, например, такой элемент детективного сюжета, как новые факты, всплывающие в ходе расследования. У Кристи значение таких фактов никогда нельзя установить с первого взгляда, каждый из них в конце концов окажется не тем, чем казался, причем такое переворачивание фактов может быть произведено несколько раз. У Сэйерс любой новый факт может быть сколь угодно неожиданным, но, скорее всего, то значение, которое припишет ему лорд Питер в первый момент, окажется верным. Например, в романе «Чей труп?» исчезает сэр Рувим Леви. Через некоторое время выясняется, что после исчезновения его видели в определенном районе Лондона. В романе Кристи, скорее всего, это означало бы, что сэр Рувим намеренно дал себя увидеть, чтобы сбить полицию с толку, или же выяснилось бы, что это был убийца, выдавший себя за сэра Рувима. У Сэйерс совы, как правило, именно то, чем они кажутся: в том факте, что сэра Рувима видели там, где его видели, нет никакого злого умысла, этот факт нуждается не столько в истолковании, сколько в дополнении его другими фактами (куда и зачем шел сэр Рувим Леви?).
Сказанное не означает, что Сэйерс – плохая детективистка: она, видимо, прекрасно осознавала характер своего дарования, и лишь в редчайших случаях – практически только в «Облаке свидетелей» – ей не удавалось показать товар лицом.
Лишь в романе «Вечер выпускников»[14] Сэйерс дала волю своей страсти к реализму, подробно обосновав принятое решение. В «Вечере выпускников» детективистка Гарриет Вейн, работая над очередным романом, с удивлением обнаруживает, что
детектив как-то забуксовал. У нее было пять подозреваемых, удобно заточенных на старой водяной мельнице, которую можно было покинуть только одним способом – через деревянный мост, и все они были снабжены мотивами и алиби для бодряще оригинального убийства. В общем, у повествования не было никаких принципиальных недостатков. Но сложные перемещения и взаимоотношения пятерых персонажей начинали образовывать неестественную, невероятную симметрию. Они были не похожи на настоящих людей, и их проблемы ничем на напоминали настоящие проблемы. В реальной жизни Гарриет окружали две сотни человек, которые бегали туда-сюда по колледжу, словно кролики, делали свою работу, жили свою жизнь, руководствуясь мотивами, неведомыми даже им самим, и среди всей этой кутерьмы приходилось иметь дело не с понятным простым убийством, а с бессмысленным и необъяснимым безумием[15].
На протяжении всего романа героиня – а по сути, сама писательница – продолжает анализировать свою усталость от любимого жанра и обнаруживает – как, видимо, обнаружила это и Сэйерс, – что пишет не детектив, а психологический роман с детективным макияжем. Другими словами, «Вечер выпускников» – это не только прощание с детективом (после него детективная карьера Сэйерс закончилась достаточно быстро, причем последний роман о лорде Питере был брошен на середине), но и рефлексия на тему этого прощания. Реалистическим становится даже образ лорда Питера: писательница явно противопоставляет теперь своему прежнему «герою» – «человека», делая «плоского» персонажа «объемным».
Современница Сэйерс – Джозефина Тэй – также числится среди классиков детектива. Однако у нее реалистическая манера письма, которой Сэйерс лишь время от времени злоупотребляла, уже доминирует. Будучи способна придумать настоящую загадку, Тэй рассказывает ее в манере, которая доставит удовольствие всякому любителю подлинной «английскости» (уют, неспешность, милые чудачества, славная чашечка чаю и проч.), но любителя собственно детектива может начать раздражать. Ее романам не хватает динамики и драматизма; они производят впечатление не историй, выстроенных вокруг загадки, а историй, в которые эта загадка каким-то образом «затесалась»; неслучайно загадка может появляться по истечении трети романа или – что еще менее характерно для детектива – раскрываться в середине книги. Особенно хорошо это видно в романах «Дочь времени» и «Загадочные события во Франчесе» (в другом переводе – «Дело о похищении Бетти Кейн»).
В «Деле о похищении…» перед нами вполне достойная загадка: девушка утверждает, что ее похитили и держали взаперти две одинокие дамы. Все, что мы узнаем о подозреваемых, противоречит этому обвинению, но Бетти Кейн прекрасно описывает внутреннюю обстановку дома, где она, по словам самих женщин, никогда не бывала. Однако, во-первых, загадка решается в середине (!) романа. Во-вторых, она теряется на фоне неспешной истории о том, как адвокат Роберт Блэр берет на себя защиту невиновных. Эта история отнюдь не напоминает детективы Гарднера: Блэр скрупулезно собирает доказательства, ищет свидетелей и, разумеется, влюбляется. Темп событий при этом таков, что Тэй может уделить любви героев столько времени, сколько пожелает. Для сравнения: роман Перри Мейсона и его секретарши Деллы Стрит у Гарднера пребывает в состоянии вечного преддверия. Кажется, что он вот-вот начнется… но вновь на головы героев сваливается нерешаемая проблема, и роман опять откладывается. Флирт героев у Гарднера – такая же часть их образов, как скрипка и трубка Холмса или седые виски и заикание Фандорина. Любовь героев Тэй столь же важна, как, скажем, отношения героев Троллопа или Элиот, и изложена в той же манере. Любопытно, что загадку в романе можно и проглядеть: больше запоминается взвешивание всех «за» и «против» в пользу (невиновности героинь.
12
Ван Дайн С.С. Двадцать правил для писания детективных романов // Как сделать детектив. М., 1990. С. 41.
13
О романе «Сильный яд» в связи с этим будет упомянуто в гл. III первой части.
14
В переводе А. Борисенко и Е. Кузнецовой роман получил название «Возвращение в Оксфорд».
15
Сэйерс Д. Возвращение в Оксфорд / пер. А. Борисенко, Е. Кузнецовой. М.: ACT; CORPUS, 2014. С. 374.