Кэтрин

- Вот еще! Ты, матушка, достойна любого вельможи. Если б не Хэйс, я бы и сейчас был дворянином. Еще на прошлой неделе граф подарил мне пять гиней не то что этот проклятый скряга, который за шиллинг удавится.

- Если бы только скряга - а то ведь твоя мать еще и побои от него терпит. Прошлый раз, когда он ее чуть не убил, я уже готов был броситься на него с тростью. - Тут он в упор посмотрел на Кэтрин, слегка усмехаясь. Она поспешно отвела глаза; ей стало ясно, что старик знает тайну, в которой она самой себе не смеет признаться. Глупая женщина! Конечно, он знал; даже Хэйс и тот догадывался смутно; а уж что до нее самой, то с того знаменательного вечера она ни на миг об этом не забывала, ни во сне, ни наяву. Когда испуганный Хэйс предложил ей, что будет спать отдельно, она едва не вскрикнула от радости; ее мучил страх, как бы вдруг не заговорить во сне и не выдать свои чудовищные мысли.

Старику Вуду известно было все, что случилось с нею после того вечера в Мэрилебонском саду. Он это выпытывал у нее понемногу, день за днем; он ей давал советы и наставления; учил не уступать, выговорить, по крайней мере, кое-какое обеспечение для сына и выгодные условия для себя - если уж она решила расстаться с мужем. Старик отнесся к делу с философической трезвостью, сказал ей без обиняков, что видит, к чему она клонит, - ей хочется вернуть себе графа; но пусть она будет осторожна, а то как бы ей снова не остаться ни с чем.

Кэтрин все отрицала, однако же ежедневно встречалась с графом и следовала всем наставлениям, полученным от Вуда. То были разумные наставления. Гальгенштейн с каждым часом влюблялся все больше; никогда еще не испытывал он столь пылкой страсти - даже в цвете молодости, даже к самым прекрасным княгиням, графиням и актрисам от Вены до Парижа.

И вот однажды - в тот самый вечер, когда он подсмотрел, как Хэйс пересчитывает деньги в мешках, - старый Вуд решил поговорить с миссис Хэйс начистоту.

- Послушай, Кэт, - сказал он, - твой муженек задумал недоброе, да и нас подозревает в том же. Он по ночам ходит подслушивать у твоих дверей и у моих; попомни мое слово, он хочет от тебя убежать; и если он это сделает, то не иначе, как обобрав тебя до последнего пенса.

- Я и без него могу жить в богатстве, - сказала миссис Кэт.

- Где же это? Уж не с Максом ли?

- А хотя бы и с Максом. Что тут невозможного?

- Что невозможного? Ты, видно, забыла Бирмингем. Гальгенштейн так и тает сейчас, пока он еще не заполучил тебя, но неужели ты думаешь, что, заполучив, он останется таким же? Дурочка, не знаешь ты мужчин. Не иди к нему, пока ты не уверена. Будь ты вдовой, он бы на тебе женился - сейчас; но не вздумай довериться его благородству; если ты от живого мужа уйдешь к нему, он тебя бросит через две недели!

Она бы могла стать графиней! Да, да, могла бы, если б не эта окаянная преграда на ее пути к счастью! Вуд читал ее мысли и злорадно улыбался.

- Да и о Томе надо подумать, - продолжал он. - Стоит тебе уйти от Хэйса к Максу без всяких гарантий, и мальчишка останется нищим; он, который мог бы быть знатным дворянином, если б только его мать... Впрочем, не беда! Из парня выйдет отличный разбойник с большой дороги, не будь я Вуд. Сам Терпин бы на него не нарадовался. Погляди на него, голубушка, такому не миновать Тайберна. Он уже и сейчас кое-что смыслит в этом деле, а если придется туго, - слишком он падок до вина и до девушек, чтобы устоять и не сбиться с пути.

- Ваша правда, - сказала миссис Хэйс. - Нрав у Тома горячий, и он так же охотно будет скакать по Хаунслоу-Хит, как сейчас прогуливается по Мэллу.

- Ты, стало быть, хочешь, голубушка, чтобы он угодил на виселицу? спросил Вуд.

- Ах, доктор!

- Да, досадно, - выколачивая трубку, заключил мистер Вуд эту интересную беседу. - Куда как досадно, что этот старый скопидом стоит у вас у обоих на пути - да еще он же от тебя удрать хочет!

Миссис Кэтрин удалилась с задумчивым видом - точно так же, как немного ранее мистер Биллингс; а доктор Вуд вышел прогуляться по улицам; кроткая, радостная улыбка озаряла его благообразные черты, и, кажется, не было во всем Лондоне человека счастливее его.

ГЛАВА XII,

повествующая о любви и подготовляющая в смерти

Лучшим началом для этой главы будут следующие строки из письма аббата О'Флаэрти к Madame la comtesse de X *** в Париж:

"Сударыня! Маленький Аруэ де Вольтер, прибывший с целью "совершить прогулку по Англии", как о том было написано нынче в утренних газетах, передал мне собственноручное Ваше любезное послание, которое осчастливило бы всякого разумного человека, меня же - увы! - повергло в уныние. Я думаю о милом моему сердцу Париже (и кой о чем, что еще милее Парижа, но что Ваш раб, сударыня, не осмеливается даже назвать здесь) - я думаю о милом Париже, сидя у окна, выходящего на скучнейший Уайтхолл, откуда, если рассеивается туман, можно увидеть кусочек мутной Темзы и злополучный дворец, который английские короли вынуждены были сменить на благородный замок Сен-Жермен, столь величаво высящийся над серебристой Сеной. Право же, выгодная мена. Что до меня, я бы охотно отдал пышные посольские чертоги с их позолотой, драпировками, балами, лакеями, послами и со всем прочим за скромный bicoque {Домик (франц.).} с видом на Тюильрийские башни или за мою келью в Irlandois.

Из прежних моих писем Вы, верно, составили себе недурное представление о государственных трудах нашего посланника; на этот раз хочу немного посплетничать о частной жизни сего великого мужа. Вообразите, сударыня, его сиятельство влюблен; да, да, влюблен по уши, с утра до вечера только и говорит о своей красотке, про которую известно, что он подобрал ее чуть ли не под забором; что ей уже под сорок; что она была его любовницей, когда он служил в Англии, в драгунском полку - лет шестьдесят, семьдесят или сто тому назад; что ко всему прочему у нее есть от него сын, премилый юноша, состоящий в подмастерьях у модного портного, который шьет на его сиятельство панталоны.

С того рокового вечера, когда наш Кир повстречал свою красавицу в одном публичном увеселительном заведении, так называемом Мэрилебонском саду, его словно подменили. Любовь царствует теперь в пустой голове нашего посланника и побуждает его к чудачествам, забавляющим меня несказанно. Вот и сейчас он сидит напротив меня за сочинением письма к своей Кэтрин, заимствуя целые куски - откуда бы Вы думали? - из "Великого Кира". "Клянусь, сударыня, я был бы счастлив предложить Вам свою руку в придачу к сердцу, которое давно уже Вам принадлежит, и прошу Вас запомнить мои слова". Только что я продиктовал ему эти нежные строки; нет нужды говорить Вам, что наш посланник не мастер писать, да и соображать тоже.