Дотянуться до моря

Когда через пару дней, открыв страничку, я прочитал ответный текст: «Я тоже тебя люблю!!!» — именно так, с тремя восклицательными знакaми! — сердце мое замерло, потом скакнуло куда-то в горло, и упало оттуда вниз, разойдясь по пальцам ног восхитительным покалыванием. Она ответила! Она тоже любит меня! В этот момент моя голова окончательно слетела с плеч и улетела в заоблачные дали, где разум попран, где рулит всем любовь. В этот момент вопрос, признаюсь ли я во всем Марине, или нет, вопросом быть перестал, став лишь делом времени. Что самое интересное, провести банальную проверку достоверности полученной информации тогда, еще будучи полным «чайником», я просто не удосужился. И вскоре спьяну я обо всем раскололся Марине, и мы с Ивой сидели и думали, что делать с возникшей ситуацией. Она раздражено спросила: «Арсений, ну кой черт тебя за язык тянул?!», и я честно сказал: «Я признался тебе в любви, и ты ответила, что тоже меня любишь. Что мне было делать после этого? Я просто должен был сказать Марине, что встретил женщину своей мечты, а наша с ней семейная жизнь оказалась ошибкой. Ну, возможно мне не стоило торопиться с этим признанием, но…» «Ты не напомнишь, когда это я говорила, что люблю тебя?» — сведя брови, перебила меня Ива. «Ну, тогда, на «Iloveyou.com», — ответил я, ощущая в груди нехороший холодок. — Я написал тебе, и ты ответила». «Я ничего не читала, — сказала Ива. — И тем более ничего не писала в ответ. Мы трахаемся, изменяем супругам — да. Но причем здесь любовь?» Я ощутил, как меня размазывает по стенке. Боже, что же я наделал? Выбросил старое, нового не обретя? Но — ведь я люблю ее, так как же?.. Наверное, у меня был такой жалкий и несчастный вид, что Ива опустилась передо мной на колени, взяла мое лицо в руки и сочувственно произнесла: «Арсюш, мой хороший, ну зачем нам эта любовь? Нам что, так не хорошо? Я не готова ни к изменениям в своей семейной жизни, ни к большой и чистой любви. Не хочу я ее, ну ее к черту!» «Господи, да как же так? — думал и не понимал я. — Ведь тебе же изменили, тебя предали и выгнали, так почему же ты не готова поменять свой супружеский статус? Как ты собираешься жить с человеком, объявившим тебе «талак»? Ну, не Маринкиных же угроз ты, на самом деле, испугалась? Или, несмотря ни на что, ты так любишь его, этого маленького монстра? Но ты ведь со мной трахаешься, да так, что от сережек в ушах дым идет! Любя одного, с другим так не трахаются! Из-за Дашки? Но разве отец не ушел и от нее?» Но Ива смотрела на меня взглядом, в котором был напряженный и чуть раздраженный вопрос-предложение: «Не надо этих парений, спустись на землю, давай, как все!» Что мне оставалось, как не согласиться? Я кивнул, Ива тут же принялась расстегивать мне ширинку, и у нас снова был потрясающий, невообразимый и непередаваемый секс, уже второй за последний час.

С вопросом, кто был автором ответа на мое страстное послание, я разобрался быстро. В любви от имени Ивы мне признался их фирменный айтишник с «говорящей» фамилией Попирайко (я сразу же прозвал его Копирайтом), долговязый компьютерный гений в возрасте за тридцать и с менталитетом девятиклассника во всем, что не касалось «железа» и «софта». Это он, перлюстрируя по распоряжению начальства неслужебную переписку сотрудников, не только перешел по ссылке и прочитал мое признание Иве, но и разместил от ее имени ответ — так, для прикола. Выяснила это Ива, болтая с пацаном-переростком на темы «хи-хи». Я серьезно хотел встретить приколиста в темном углу одного из бесконечных коридоров здания, где размещалась их фирма, и настучать по ушам (хотя надо бы по яйцам), но Ива категорически запретила. Я поступил иначе: нашел в сети хакера с ником «Corporate Death», и тот за 500 долларов «уронил» Копирайтовскую «админку», причем на всех компьютерах при загрузке высвечивалась скабрезная надпись «Привет секс-машине Попирайко с сайта Iloveyou.com!» Айтишник двое суток без сна и перекуров «поднимал» систему, чуть не вылетел с работы, был оштрафован на месячный оклад, и Иву с той поры обходил за два этажа, как прокаженную. А вот почему Ива столь категорически ответила «нет» на мое фактическое предложение развестись с Аббасом и стать моей женой, стало ясно много, много позже, и явилось причиной нашего с ней разлада.

В высшей степени неторопливо, словно почтовый состав к станции назначения, прошел почти год. Для встреч с Ивой я снял уютную однокомнатную квартирку на Пролетарке, и два раза в неделю мы предавались там утехам адюльтера. Между «заездами», разумеется, всегда находилось о чем поговорить, и я невольно был в курсе всех-всех Ивиных дел. В том числе и того, что в семье у них все как-то «устаканилось», талак оказался, что называется, «бла-бла». Что Аббас после бесславного крушения прожектерской авантюры с Пироговым взялся-таки за голову, порвал с Зубейдой, вернулся в семью, устроился на какую-то работу. Что суд, наконец, закончился, по факту вымогательства Аббаса оправдали, а по наркоте дали что-то совершенно минимальное, что называется, «за отсиженное». И что практически сразу после этого Аббас купил квартиру в Митино. Как я понял из смутных и неохотных Ивиных объяснений, деньги были от Остачнего, вернувшего «должок» в обмен на то, что Аббас не подаст на него в суд. Аббас, сам при том не работая или работая как-то урывками, сразу затеял в квартире ремонт, на который уходила вся Ивина зарплата. Я хоть и испытывал время от времени странное чувство, что в пассивной форме принимаю участие в акте извращенного секса, но с ремонтом Иве всячески помогал, учитывая, что все это время они с Дашкой (а иногда и с Аббасом) ютились в жуткой, тараканной съемной однушке на Богом забытой Камчатской улице в Гольяново. О квартире Ива говорила много и охотно, в том числе и о том, что хоть и куплена она, безусловно, на деньги Аббаса, но оформлена-то на нее и является ее, Ивы собственностью. Так Эскеровы решили поступить, чтобы если бы вдруг в результате, например, апелляции, оказалось пересмотрено судебное решение, по «конфискационной» статье квартиру не отобрали. Я искренне восхищался этой изящной комбинацией, особенно тем, что как Ива сама утверждала, автором идеи была она. Как-то раз после жарких объятий, когда с Ивиной шеи еще не сошли красные пятна — безошибочное свидетельство того, что она на самом деле «финишировала» — эта тема как-то сама собой снова зазвучала. Я спросил, как такая светлая идея пришла ей в голову? И неужели Аббас вот так, сразу с ней согласился? «О, нет! — промурлыкала Ива, послеоргазменно щурясь. — Он согласился далеко не сразу! Пришлось применить третью степень устрашения!» «И чем же ты его так устрашила?» — искренне заинтересовался я. «Я пообещала, что разведусь с ним, — пояснила Ива, закуривая. — И что Дашку он больше никогда не увидит. Твердо пообещала, поклялась матерью. Мне нужно было, чтобы он поверил, и он поверил. Наверное, быть убедительной мне ты помог с тем твоим предложением, пережитое в жизни добавило достоверности на сцене!» Я почувствовал укол в сердце, между лопатками пополз холодок. Получается, о покупке квартиры Аббасу и Иве было известно уже тогда, около года назад, когда разыгрывался драматический фарс с моим признанием Марине? Я максимально индифферентно поинтересовался этим нюансом, и Ива, в расслабленном состоянии не словив подвоха, пояснила, что да, принципиальная договоренность между адвокатами Аббаса и Остачнего о том, что последний вернет деньги, существовала уже тогда. Конечно, эта договоренность вступала в силу только при условии, что Аббас выиграет-таки судебное дело, а не сядет надолго за вымогательство, сдобренное наркотой, но прагматичные «лойеры», здраво оценивающие перспективы судебного решения, сговорились заранее. Ива получила согласие мужа еще тогда, — очень помогла Софа, посчитавшая, что если Ива бросит Аббаса, сын «скурвится» окончательно. И когда дело дошло до дела, то есть до оформления квартиры, в голове Аббаса уже не было тогдашних, «Зубейдо-Пироговских» заскоков, все прошло, как по маслу. Ива курила, болтала и явно была очень довольна собой.