Дотянуться до моря

«Спаси, спаси меня!» — вдруг оформилась в Дарьин голос тишина, которую я слышал в трубке во время последнего ее звонка. Какая, на хрен, скорая?! Когда ее черт принесет? Вон, славный спецназ, в рот ему ноги, уже минут сорок едет. Я снял трусы, носки (левый в крови — хоть выжимай), залез в ванную, под струей из душа быстр смыл с себя кровь. Посмотрел — из раны на ноге продолжает течь и, что еще хуже, снова засочился порез на предплечье. Зараза, что ж она так течет-то?! Я быстро вытерся — белое махровое полотенце сразу же расцветкой стало напоминать польский флаг. Подумал, что дома есть для того, чтобы закрыть раны? Бинт — нету. Марля — нету. Бактерицидные полосочки Band-Aid — слишком малы. Еще есть просто пластырь в рулоне, но не будешь же мотать им так, по голой коже? Я покрутил головой в поисках чего-нибудь подходящего — взгляд упал на Маринины гигиенические прокладки — то, что надо! Спасибо, дорогая, ты всегда умела быть рядом вовремя! Я выхватил из пачки одну, приложил к руке — прокладка по контуру приклеилась к коже, словно там и была! Вторая — на ногу, но сначала промокнуть полотенцем неутихающую кровь. Так, одну мало, надо две или три и — срочно замотать. Так, где пластырь? Должен быть здесь, в шкафчике у зеркала. Года два назад я точно встречал его тут, и если только никакая «б» (вернее, «ж») не переместила его куда-нибудь, то… Да, вот он! Никогда еще находка вещи на своем месте не приносила мне большей радости! Я обложил рану прокладками и крепко замотал бедро пластырем, потом примерно то же самое, но в меньших объемах, проделал с рукой. Посмотрел на себя — вроде, не течет, правда, лицо стало еще бледнее. «Надо съесть что-нибудь сладкое, — подумал я. — В холодильнике есть батончик «Баунти».

Поглощая кокосово-шоколадную глюкозу, быстро оделся в чистое и вернулся в гостиную. Набрал Дарью — все то же, гудки шли, но ответа не было. Хотел набрать Ещуку — где там вашего спецназа? — но подумал, что в имеющейся ситуации его опоздание — благо. Осторожно, пытаясь не вляпаться в кровь, подошел к телу, носовым платком вытер отполированное до блеска шарообразное навершие рукояти, где кинжала могли коснуться мои пальцы. Подумал, вытащил из мокнущего в луже крови пальто одну пачку евро (за паркет и моральный ущерб), засунул в задний карман джинсов. Не удержался, заглянул покойнику в глаза. Аббас все так же безмятежно смотрел в пространство, только радужка уже начинала мутнеть. Подумалось, что покойный хотел бы мне сказать, если бы был жив? Прямо сейчас, в эту секунду? «А помнишь Катю, шеф?» — совершенно явственно прозвучал в ушах голос Аббаса, и показалось даже, что окровавленные губы его дернулись в иронической усмешке. Скидывая наваждение, я помотал головой и вышел из комнаты. Перетянутая левая нога при ходьбе подбрасывала, как подпружиненная, захрустели осколки зеркала в коридоре. «Вот уж воистину: зеркало бьется — к покойнику», — вспомнил я пророчество спецназовца, и вышел вон. Со скорой я разминулся в воротах, когда выезжал из нашего двора. Похвалил себя, что кодовую дверь в подъезд оставил открытой, подложив под створку камень, и — вздохнул: Аббасу это уже не могло помочь. Ладно, газ в пол, и — «крепче за баранку держись, баран!»

Глава 15. Дотянуться до моря

Глава 15.

Дотянуться до моря

Я ехал в Останкино. Дарья, как найти Дарью по одному имеющемуся более-менее внятному указанию «прямо под башней»? Дословно понимать это все равно никак нельзя, прямо под телебашней находится здание телецентра, никаких гаражей там нет. А в более широкий круг мест, к которым такое определение может относиться, входит такое количество прилегающих улиц, что поиски иголки в стоге сена по сравнению с этой задачей становятся не таким уж безнадежным занятием. Это и Новомосковская, и Аргуновская, и собственно Новоостанкинская, и Дубовая Роща, и улицы на той стороне Академика Королева — длиннющая 1-я Останкинская, Хованская и другие. В короткий промежуток времени детально обследовать всю эту территорию — задача немыслимая и, значит, нужно сужать район поисков. Но как?

Единственная зацепка — Дарьин телефон. Я читал, что операторы сотовых сетей имеют возможность отследить положение любой своей сим-карты в пространстве методом элементарной триангуляции по своим базовым станциям. Но как выйти на оператора? Снова есть повод проверить, так ли всемогущ подполковник Ещук. И заодно — хоть это уже и неактуально — и насчет спецназа уточним.

Обычно Ещук отвечал сразу, а тут я уже чуть было не дал отбой, когда в динамике раздался его голос.

— А-а, Арсений Андреич! — приветствовал он меня радостно, словно для полного счастья в жизни ему не доставало исключительно случая пообщаться со мной. — Как ты там? Чего не звонишь?

Эта неадекватная радость вкупе с развязностью интонация неопровержимо свидетельствовала о том, что подполковник Ещук находился в состоянии сильно неумеренного алкогольного опьянения, проще говоря, пьян в ж…пу. «Вот бл…дь!» — ругнулся я, одновременно испытывая облегчение от того, что в итоге ментяра, мое мнение о котором после помощи с видеотрансляцией сильно качнулось в сторону улучшения, все-таки оказался в итоге таким, каким он должен быть, и каким я его себе представлял.

— Я не звоню? — подхватился я. — Я думал, ты позвонишь, проконтролируешь прибытие своего спецназа.

— Это не мой спецназ, это кого надо спецназ, голосом Ефремова из «Берегись автомобиля» перебил меня Ещук. — А что, не приехали, что ли?

— Когда я уезжал, не было, — раздраженно ответил я.

— М-да, странно, — протянул Ещук, я прямо увидел, как у него оттопыривается пьяненько нижняя губа. — Ну, наверное, задержались где-нибудь, это бывает. А как же ты уехал? Ты что, этого… как его?… ну, оборотня, который сначала сгорел, а потом тебя засадить хотел… Ты что, отпустил его, что ли?

— Он умер, — коротко ответил я. — Я уехал.

— А-а, ну, да, — согласился Ещук. — Если умер, чего там сидеть? Во! А приезжай тогда к нам, а? Мы тут звездочки мои с пацанами обмываем. Слышишь, как звенят?

В трубке на самом деле раздалось какое-то металло-стеклянное дребезжание. Я поморщился.

— Нет, спасибо, подполковник, — ответил я. — В другой раз. У меня тут дело срочное, человека я одного ищу, боюсь, в беде он. Мобила звонит, а никто не подходит. Вот, еду выручать. Можешь помочь, с оператором связаться, чтобы дали триангуляцию на симку?

— Триангуляцию, говоришь? — переспросил Ещук сквозь явственное бульканье наливаемого стакана. — На симку? А какой оператор?

— Билайн, — ответил я.

— А, мимо кассы, — с сожалением цыкнул зубом тот. — В Мегафоне у меня контактик есть, в ЭмТэЭсе можно было бы поискать. А в Вымпелкоме нету. Завтра, на работе, официально — эт пожалуйста, эт нет проблем. А сейчас, без бумаг, по-быстрому — не, не выйдет, извини. Найдешь своего человечка, переводи его в Мегафон, сейчас с тем же номером можно, знаешь?

— Знаю, — отмахнулся я, стремясь побыстрее закончить не интересующий уже меня разговор.

— Ладно, если больше вопросов нет — давай, будь здоров, — начал, к счастью, закругляться Ещук. — Уговор помнишь? Завтра у меня чтоб как штык! Будешь?

— Буду, — буркнул я, по случаю вопроса проверяя ладонью левую штанину с обратной стороны колена.

Сердце екнуло — пальцы были в крови. «Если жив буду», — закончил невеселой мыслью я разговор с Ещуком и посмотрел в зеркало. «Баунти» не помог, — лицо стало совсем белым, к тому же начало неприятно покалывать кончики пальцев ног. И пересохло во рту. «Не дури! — сказал себе самому в зеркале я. — Не куражься, это не шутки! Сколько уже из тебя вытекло? Минимум литр! Сколько крови в человеке? Вспоминай — 50 миллилитров на кило живого веса. Сколько в тебе, 80? Ладно, пусть разожрался — 90. Значит, кровушки в тебе циркулирует максимум четыре с половиной литра, и литр от четырех с половиной — двадцать два процента и две десятых в периоде, между прочим! Ты че, рехнулся, старый! В тебе нехватка почти четверти крови! И возможно, что в обморок ты до сих пор не грохнулся только потому, что наадреналинен по маковку.