Страница 90 из 99
— Уверяю вас, мистер Доррингтон, — протянул Вон тоном, рассчитанным на то, чтобы вывести человека из себя, — королевство не имеет к данному обстоятельству никакого отношения.
— Тогда что имеет? — резко спросил Майлз.
— Моя жена.
— Ваша жена? — повторила Генриетта.
Губы Вона искривились в насмешливой улыбке.
— Признаюсь, после стольких лет это словосочетание нелегко выговорить. Да, моя жена.
— Ваша умершая жена? — с грубым сарказмом повторил Майлз.
— Не такая уж и умершая, — встряла маркиза; на губах ее играла легкая улыбка.
Вон стремительно повернулся к ней:
— Ты знала?
— Это стало мне известно, — спокойно ответила маркиза.
— Может, кто-нибудь объяснит? — прогремел Майлз. — Не вы, — добавил он, когда маркиза открыла рот.
— На самом деле все очень просто, — успокоил молодого человека Вон, хотя весь его тон говорил об обратном. — Десять лет назад моя жена… предпочла уехать. Подробности не важны. Достаточно сказать, что она уехала, причем таким образом, чтобы история о болезни стала лучшим способом избежать скандала.
— Значит, вы знали, что она жива? — отважилась Генриетта.
— Нет. Карета, в которой она отбыла, натолкнулась, к сожалению, на скалу. Я думал, моя жена находилась в ней, и пребывал в этом счастливом заблуждении до недавнего времени, пока три месяца назад не получил первое из нескольких писем. В нем меня уведомляли о том, что она по-прежнему жива, и в качестве доказательства предлагали отрывок из ее переписки.
— А! — воскликнул Майлз. То письмо все еще где-то у него болталось — скорее всего в жилетном кармане, где и записка с именем портного, рекомендованного Болваном.
— А? — вопросительно посмотрела на своего мужа Генриетта.
— Потом, — пробормотал Майлз.
Однако Вон сделал свой вывод из пропажи записки и обыска в доме.
— Это вы были тем бандитом, который напал на моего несчастного лакея? Хатчинс хромает вот уже две недели. — Вон томно указал моноклем на одну из складок идеально накрахмаленного галстука. — Нападение очень плохо сказалось на моем белье. Нервная натура, понимаете ли.
— По крайней мере я не наносил вашему лакею ударов ножом, — прорычал Майлз.
— Ножом? — Брови Вона взлетели.
— Только не говорите, будто ничего не знаете.
— Он этого не делал, — вставила маркиза, пытаясь ослабить свои путы.
— В настоящий момент доверие к вам, — сообщил ей Майлз, наклоняясь и завязывая на веревке третий узел, — оставляет желать много лучшего.
Маркиза выпрямилась и посмотрела на него сверху вниз — нелегкая задача для человека, лежащего на ковре и связанного шнуром от шторы.
— Стала бы Республика прибегать к такому ненадежному орудию?
— Судя по тому, что я видела, — Генриетта вынула из волос маркизы спрятанный там стилет, с отвращением глядя и на него, и на его владелицу, — да.
— Не могу выразить, как я польщен столь бесконечно высокой оценкой моего характера, — прокомментировал лорд Вон. — Напомните мне об этом, когда я в следующий раз воображу себя странствующим рыцарем.
Генриетта виновато покраснела.
— Простите.
— А я не прошу прощения, — сказал Майлз. — А мадам Фьорила?
— Старый друг, ничего больше. Она была настолько добра, что предложила помощь в розыске моей заблудшей супруги. А мой лакей?
Майлзу хватило благородства смутиться.
— Это моя ошибка. Один последний вопрос. С чего весь этот интерес к Генриетте?
Вон слегка поклонился Генриетте, исследовавшей прическу маркизы на предмет оружия уничтожения. Рядом уже образовалась небольшая кучка, на безопасном от маркизы расстоянии.
— Кто, как не вы, мистер Доррингтон, способны понять его причину.
— Верно, — промямлил Майлз.
Вот незадача. Вон гораздо больше нравился ему в роли шпиона. Но Генриетта не заинтересовалась бы отъявленным злодеем. Или заинтересовалась бы? Женщин притягивают сардонические мечтательные типы… взять хотя бы все эти романы, которыми Генриетта постоянно обменивается с Шарлоттой. От этой мысли кровь в жилах у Майлза сделалась холоднее воды в январской Темзе. Он посмотрел на Генриетту, но румянец, которым вспыхнули ее щеки, когда она спокойно встретила взгляд Вона, ничуть не рассеял страхов Майлза и не улучшил его настроения.
Маркиза хрипло хохотнула — звук этот напомнил скрежет наждачной бумаги.
— Так вот чем это объясняется! А я-то гадала, что могло заставить тебя, Себастьян, вмешаться в мои дела на столь позднем этапе. Не думала, что это будет связано с чем-то столь, — она с насмешкой посмотрела на грязное лицо и растрепанные волосы Генриетты, — обыкновенным.
Вон смотрел на нее с мрачным удивлением.
— Ты всегда была толстокожей как носорог, не так ли, Тереза?
— Было время, когда ты думал по-другому.
— В то время, — парировал Вон с изящным взмахом носового платка, — я обладал весьма дурным вкусом.
Вокруг рта маркизы проступила белая полоса.
Генриетта чувствовала себя зрителем, опоздавшим на спектакль и начавшим смотреть с третьего акта.
— Прошу простить, что перебиваю, — сказала она с извинительной, как ей казалось, резкостью, — но о чем это вы говорите?
— Разве Тереза, — средний гласный звук, растянутый Воном, прозвучал как оскорбление, — не рассказала вам о своей деятельности в Париже? Марат, Дантон, Робеспьер — это все друзья нашей прекрасной Терезы. Разумеется, это было давно, когда еще модно было напрашиваться на неприятности. Но ты на этом не остановилась, ведь так?
— Ты тоже был с ними знаком.
— Я воспринимал знакомство с ними как развлечение для ума. В отличие от тебя. — Вон задумчиво побарабанил пальцами по эмалированной крышке табакерки. — Должен сказать, ты меня удивила. Я не думал, что твои новые хозяева понравятся тебе больше прежних.
— Ты никогда не понимал, — презрительно сказала маркиза.
— Полагаю, гораздо лучше тебя, — возразил Вон. — Учитывая твою славную новую Республику, крещенную в крови. Стоило это того, Тереза?
— Ты можешь спрашивать?
— Ты можешь ответить?
— Может, прибережете диалог в духе Платона для другой оказии? — возмутился Майлз, шагнув к маркизе. — Уверен, каким бы увлекательным ни был для всех нас небольшой экскурс в ваше прошлое, Вон, лично я почувствую себя лучше, когда наша цветочная подруга благополучно окажется за решеткой в военном министерстве.
— Поддерживаю, — сказала Генриетта, потирая ушибленную руку. В том месте, где в руку ей вонзились ногти маркизы, уже начали проступать следы, дополняя царапину на лбу, ссадины на коленях и другие повреждения. Всех и не перечесть!
Вон выхватил шпагу из ножен.
Майлз присел в защитной позе и оглянулся в поисках какого-нибудь оружия. Увидев на полу некий металлический предмет, он схватил брошенный Генриеттой совок и выставил его на изготовку. Вон не обратил на Майлза внимания. Вместо того чтобы напасть на Генриетту или Майлза, он поднес блестящий кончик шпаги к горлу маркизы и деликатным движением, почти не задев бледную кожу, вытащил наружу сверкающую серебряную цепочку.
— Вы, возможно, захотите показать столь изящную безделушку своему руководству, когда доставите к ним нашу очаровательную Терезу, — спокойно проговорил Вон.
Майлз выпустил из рук совок, несколько разочарованный несостоявшимся поединком.
Генриетта испустила глубочайший вздох. Она не думала, что это будет так уж заметно, но Вон метнул в ее сторону измученный взгляд. Когда Майлз наклонился, желая рассмотреть ожерелье маркизы, Вон вложил шпагу в ножны и шагнул к Генриетте.
— Вы действительно думали, будто я хотел использовать ее против вас?
Генриетта приняла виноватый вид.
— Все говорило в пользу этого.
— Значит, я обречен на проклятие, леди Генриетта? — Голос Вона пробуждал общие воспоминания, как дымок курящихся благовоний.
Как всегда при разговорах с Воном, Генриетта неуверенно нащупывала дорогу в словесном лабиринте. Однако на сей раз она была твердо уверена — в глубине его не таятся драконы.