Чистая правда

Майкл тут же опустился на стул.

Охранник внимательно наблюдал за Руфусом, пока тот не сел напротив Майкла за стол, и только тогда посмотрел на адвоката.

– Вам сообщили правила поведения во время посещения заключенного. Если вы вдруг что-то забыли, они вот здесь, прямо перед вами. – Он показал на большой плакат на стене. – Никакого физического контакта, ни в какой момент времени. И вы должны все время сидеть. Вы поняли?

– Да. А вы должны оставаться в комнате? Существует такая вещь, как конфиденциальность разговора между клиентом и адвокатом. И еще, разве необходимо, чтобы он был в цепях? – спросил Майкл.

– Вы бы не стали спрашивать, если б видели, что он здесь сделал с целой толпой парней. Даже в цепях он в состоянии за долю секунды сломать вашу тощую шею пополам. – Охранник подошел поближе к Майклу. – Может быть, в других тюрьмах вам дают возможность остаться с заключенным наедине, но наша не похожа на все остальные. У нас тут самые большие и плохие парни и свои правила. Это незапланированный визит, поэтому у вас двадцать минут до того, как громадный злобный волк отправится чистить туалеты. А они у нас сегодня особенно грязные.

– В таком случае я буду вам признателен, если вы позволите нам начать, – сказал Майкл.

Охранник больше ничего не сказал и вернулся на свой пост у двери.

Когда Майкл посмотрел на Руфуса, он обнаружил, что тот не сводит с него глаз.

– Добрый день, мистер Хармс. Меня зовут Майкл Фиске.

– Ваше имя ничего мне не говорит.

– Знаю. Но я приехал, чтобы задать вам несколько вопросов.

– Мне сказали, что вы мой адвокат. Но это не так.

– Я не говорил, что являюсь вашим адвокатом. Видимо, они сами так решили. Я никак не связан с мистером Райдером.

– Как вы узнали про Сэмюеля? – прищурившись, спросил Руфус.

– На самом деле это не важно. Я собираюсь задать вам вопросы, потому что получил ваш writ for certiorari[9].

– Что вы получили?

– Ваше ходатайство, – Майкл заговорил тише. – Я работаю в Верховном суде.

У Руфуса буквально отвисла челюсть.

– Тогда зачем, черт побери, вы сюда заявились?

Майкл нервно откашлялся.

– Я знаю, что обычно так не делается, но я прочитал ваше прошение и решил задать вам несколько вопросов. В нем приводится некоторое количество очень опасных обвинений в адрес людей, занимающих высокое положение. – Посмотрев в глаза Руфуса, в которых застыло изумление, Майкл неожиданно пожалел, что вообще сюда приехал. – Я изучил ваше дело, и кое-что вызвало у меня вопросы, поэтому я решил поговорить с вами лично. Если все окажется правдой, мы сможем дать ход вашему ходатайству.

– И почему ему еще не дали ход? Оно же пришло в суд, не так ли?

– Так, но в нем имеется ряд технических недочетов, из-за которых его могли не принять к рассмотрению. Я готов попытаться помочь вам их устранить. Но я хочу избежать скандала. Вы должны понимать, мистер Хармс, что суд каждый год получает горы обращений от заключенных, оказывающихся «пустышкой».

Руфус прищурился.

– Вы намекаете на то, что я вру? Вы так считаете? Почему бы вам не провести здесь двадцать пять лет за то, что вы не совершали, и тогда посмотрим, что вы скажете.

– Я не говорю, что вы врете. На самом деле я думаю, что тут все не так просто, поверьте мне, иначе не приехал бы. – Майкл окинул взглядом мрачную комнату. Он никогда не бывал в подобных местах и не сидел напротив человека вроде Руфуса Хармса. Неожиданно Фиске почувствовал себя первоклассником, который вышел из автобуса и обнаружил, что попал в среднюю школу. – Поверьте мне, – повторил он. – Мне просто нужно с вами поговорить.

– У вас есть какой-нибудь документ, показывающий, что вы – тот, за кого себя выдаете? В последние тридцать лет я не слишком доверяю людям.

Клеркам Верховного суда не выдавали беджики с именами. От службы охраны требовалось, чтобы они знали их в лицо. Однако суд выпускал официальный справочник с именами и фотографиями – один из способов для охраны запомнить лица клерков. Майкл достал его из кармана и показал Руфусу. Тот внимательно его изучил, взглянул на охранника и снова повернулся к Майклу.

– У вас в портфеле есть приемник?

– Приемник? – Майкл покачал головой.

Руфус заговорил еще тише:

– Тогда начните петь.

– Что? – удивленно спросил Майкл. – Я не могу… понимаете, у меня плоховато со слухом.

Руфус нетерпеливо тряхнул головой.

– У вас есть ручка?

Фиске, который ничего не понимал, кивнул.

– Достаньте ее и начинайте постукивать по столу. Они, наверное, все равно уже услышали все, что им было нужно, но мы оставим им несколько сюрпризов.

Когда Майкл собрался что-то сказать, Руфус его остановил.

– Никаких слов, просто стучите по столу ручкой и слушайте.

Майкл начал стучать ручкой по столу. Охранник бросил на него недовольный взгляд, но промолчал.

Руфус говорил так тихо, что Майклу пришлось напрягаться, чтобы его услышать.

– Вам вообще не следовало сюда приезжать. Вы не знаете, как сильно мне пришлось рискнуть, чтобы передать на волю тот листок. Если вы его прочитаете, то поймете почему. Если убьют старого черного заключенного, задушившего ребенка, никто не станет переживать. И не думайте, что будет иначе.

Майкл перестал постукивать ручкой.

– Но это же было давным-давно. Все меняется.

Руфус презрительно фыркнул.

– Вы так считаете? Тогда пойдите постучите по гробу Мартина Лютера Кинга или Медгара Эверса[10] и скажите им это. Многое меняется, да, сэр; теперь, благодарение Господу, все у нас будет хорошо.

– Я не это имел в виду.

– Если б люди, о которых я рассказал в письме, были черными, а я – белым и не называл это место своим домом, вы бы приехали сюда, чтобы «проверить» мою историю?

Майкл опустил глаза, а когда снова посмотрел на Руфуса Хармса, в них появилась боль.

– Наверное, нет.

– Конечно, нет. Начинайте стучать и не останавливайтесь.

Фиске так и сделал.

– Вы можете мне не верить, но я хочу вам помочь. Если то, о чем вы написали в своем письме, действительно произошло, я намерен добиться торжества справедливости.

– И почему, черт подери, вам есть дело до такого, как я?

– Потому что мне есть дело до правды, – просто ответил Майкл. – Если вы говорите правду, тогда я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить вас отсюда.

– Это легко сказать.

– Мистер Хармс, мне нравится использовать мои мозги и умения, чтобы помочь тем, кому в жизни повезло меньше, чем мне. Я считаю, что таков мой долг.

– Ну, ты молодец, сынок. Только не пытайся погладить меня по голове, я могу откусить тебе руку.

Майкл смущенно заморгал, но тут же сообразил, что имел в виду Хармс.

– Прошу прощения, я не хотел, чтобы мои слова прозвучали снисходительно. Послушайте, если вас несправедливо посадили сюда, тогда я хочу помочь вам выйти на свободу. И это всё.

Руфус целую минуту молчал, как будто пытался понять, насколько искренни слова молодого адвоката. Когда он наконец снова наклонился вперед, выражение его лица смягчилась, но он по-прежнему оставался настороже.

– Здесь небезопасно говорить о подобных вещах.

– А где еще мы можем поговорить?

– Я такого места не знаю. Людей вроде меня не отпускают на каникулы. Но все, что я сказал, – правда.

– Вы говорили про пись…

– Заткнись! – рявкнул Руфус и снова огляделся по сторонам, остановив на мгновение глаза на большом зеркале. – Разве его не было в конверте?

– Нет.

– Хорошо, вы знаете имя моего адвоката, вы его мне назвали.

Майкл кивнул.

– Сэмюель Райдер. Я пытался до него дозвониться, но он так со мной и не связался.

– Стучите громче. – Майкл послушно сделал, как ему велел Руфус, тот снова оглянулся и почти прошептал: – Я скажу ему, чтобы он с вами поговорил. Он сообщит вам все, что вы должны знать.

9

Прошение о пересмотре дела (лат.).

10

Медгар Уайли Эверс (1925–1963) – активист движения за гражданские права чернокожих США, житель штата Миссисипи.