Самурай

Они прошли в комнату, скрытую за идеально замаскированной и наглухо притертой к косяку дверью, где за тонким ребристым пластиком серого цвета скрывалось полметра отполированного металла с многочисленными прорезями, в которые ушли рычаги и шестеренки фиксаторов, рычаги стопоров, горящие, как глаза вампиров в темноте, зрачки электронных замков и просто черные точки самострелов и пушек против несанкционированного вторжения в помещение, где среди уже знакомой кафельной белизны располагались: гигантская ванна, сейчас наполненная синей водой с небольшими айсбергами пены, выплывающих из невидимого отверстия в бортике, отделанном золотом; интимный кружок шести унитазов типа «тюльпан»; а также стоящий в центре столик с богатой коллекцией вин в прозрачном баре, вмонтированном в его ножку.

Сквозь идеально прозрачное окно сочился грязный свет агонизирующего дня, но его вполне хватало на то, чтобы, отразившись от зеркальных поверхностей стен, пола и потолка, достаточно прилично осветить туалет. Поэтому возившиеся около ванны техники в зеленых спецовках и надписями на спинах «Осторожно — мины!» почти не пользовались фонариками, которые Максим поначалу принял за компактный вариант биде, пока не понадобилось куда-то подсветить, и вся компания надолго ослепла, пропустив самый интересный момент закладки устройства в специально подготовленную канавку, безжалостно выдолбленную в кафеле, от которой, словно солнечные лучи на детском рисунке, разбегались кривые трещины.

Когда члены Общества продрали глаза и избавились от красивых световых разводов, поселившихся на сетчатке эфемерными и эфирными паразитами, устройство, представляющее собой толстенькое кольцо с вертикально торчащими трубками и многочисленными проводами, тянущимися к нескольким чемоданам, разложенных на умывальниках под хрустальными канделябрами и прикрытые от чьих-то глаз разоренными рулонами туалетной бумаги, было уложено в канавку, и теперь техники осторожно укладывали мастерками поверх куски пористого раствора, который мгновенно застывал безобразными серыми кусками, не дожидаясь более эстетического оглаживания и формовки.

В торчащие наружу трубки уже с помощью Максима и Павла Антоновича ввинчивались длинные увесистые медные штыри с многочисленными высверленными дырками, и на верх получившейся решетчатой пирамиды водрузили громоздкий аппарат, царапающийся углами не собранного до конца футляра, из которого торчали монтажные платы и угрюмо светились электронные лампы.

Специалисты вновь оттеснили Максима и Павла Антоновича, которым показалось, что они уже начали кое-что понимать в уродливом сооружении и взяли на себя смелость вносить рационализаторские предложения, наверняка приведшие бы, как минимум, к короткому замыканию электросети города, ловко подсоединили оставшиеся кабели, еще раз проверили устойчивость конструкции, сполоснули руки и лица, омыли пыльные сапоги в бассейне, оставив без внимания прилипшие к ним холмики пены, прошлись вдоль проводов, уперлись в чемоданы и защелкали тумблерами, скорее для виду, чем для дела.

Все было готово, во всяком случае техники увеличили частоту и скорость перебежек от сооружения к пультам управления, доставали и прятали в карманы замысловатые инструменты, больше смахивающие на пространственные головоломки, навалились плечами на закрывшуюся по недосмотру дверь в конференц-зал, естественно не поддавшуюся на такую дешевую провокацию, из-за чего пришлось лихорадочно искать код, оказавшийся записанным на клочке туалетной бумаги, часть которой уже использовали по назначению, и тогда пришла очередь искать телефон, спрятавшийся почему-то на самом дне бассейна в прозрачном водонепроницаемом контейнере, звонить вышестоящему начальству, долго ругаться с секретаршей, не желавшей беспокоить оное по несекретной линии связи, потом ругаться с начальством, тоже отказывающимся называть нужную комбинацию по линии, к которой может не подсоединиться только ленивый, но, скорее всего, это была лишь отговорка, так как Максим подозревал, что руководство в принципе не может держать в памяти больше двух чисел — своего возраста и своей зарплаты, но потом обстановка неожиданно разрядилось, и все устроилось лучшим образом — сидевшей на крышке унитаза Вике надоели препирательства, и она молча толкнула дверь в нужную сторону, та распахнулась и онемевшие специалисты, бросив от растерянности телефон снова в воду, но уже без контейнера, выволокли аппаратуру в зал, аккуратнее уложили провода, чтобы не спотыкаться о них при беге, потыкали пальцами замазку и расположились на полу около столов.

Максим, Павел Антонович и Вика выходить не стали, на счету была каждая секунда и не стоило их терять на бег по пересеченной местности, а расположились за унитазами, хотя лучшим местом являлся, конечно же, бассейн, но его нужно было бы сливать или, если не сливать, то потом где-то искать место для просушки оружия и одежды, так что возни это не стоило.

Выглядели они теперь забавно, словно санэпидемстанция, решившая проверить чистоту и стерильность отхожих мест и для этого присевшая на корточки у оных, сложив на пластиковые крышки чемоданчики и опершись на них руками, упрятанными в белые резиновые перчатки.

Естественно, никакого счета времени вести никто не соизволил, видимо это была мелкая пакость со стороны техников за внеурочную работу, и в результате пришлось провести не самые приятные минуты в ожидании начала операции, готовясь каждую секунду вдохнуть в себя побольше воздуха, распрямить туго стянутые пружины мышц, пробить телом плотный воздух сортира… И, как всегда бывает, они пропустили самое начало, точнее — оно застало их врасплох, ибо пропустить ослепительную вспышку, рев пламени, вставшего обжигающим столпом над отведенной для него канавке, сотрясение пола и скрежет проваливающейся вниз плиты было бы затруднительно.

Мощь взрыва ошеломила, заставив секунду переждать прохождение ударной волны, а потом уже на гребне ее отражения от стен ринуться к дымящемуся оплавленными краями отверстию, прижать к груди локтем свободной руки выдвинувшийся из венчающего пирамиду устройства ледяную гладкую трубу, обхватить ее ногами и, контролируя чемоданчики и свои зады, могущие здорово попортиться об опадающий раскаленными каплями пол или чей-то потолок, соскользнуть вниз к новым приключениям.

Как всегда, Максим оказался первым — он приземлился, конечно же, не в расположенной внизу комнате, где находился архив Казначейства и которому только бы пошло на пользу падение потолка, пламя и тройка запорошенных пылью людей, ради какой-то причуды облачившихся санитарами, а в ресторане, где ему на голову тут же свалился Павел Анатольевич, в свою очередь принявший на плечи Вику, у которой, по странному стечению обстоятельств, оказалась самый тяжелый саквояж, она его, естественно, не удержала и он метко обрушился на плечо Максима.

Неустойчивая пирамида из трех тел опасно накренилась, но, к счастью, Максим все еще держался за трубу, что продлило их акробатические упражнения ровно на столько, сколько нужно для того, чтобы мыльная вода из давшего трещину бассейна окатила их с головы до ног, потом труба уехала вверх, приятно скользя по намыленным резиновым перчаткам, и вся троица села в одну большую лужу.

Первое впечатление Максима не обмануло — они и впрямь попали в ресторан, расположенный явно не в административной части города, так как за окнами высились расцвеченные флюоресцирующей ночной рекламой дома, гремела музыка, двигался нескончаемый плотный поток машин, выбраться из которого не представлялось возможным даже танку, ходили прилично и неприлично обряженные люди, а в небе метались острые, словно наточенные карандаши, лучи прожекторов патрулирующих «акул».

При проникновении им повезло дважды — они только чудом не сделали дырку в том месте, где висела чудовищная по массивности, обилию меди и хрусталя, проводов и фигурной проволоки, голых ангелочков и фальшивых рубинов, отвратительная по безвкусице лампа, явно скопированная с оперных монстров, но если те как-то терялись в объеме зала, то здесь, стиснутый стенами, низким потолком, столами и людьми ресторан выглядел лишь ненужным приложением к ее сомнительному великолепию.