Своя радуга

– Нам надо быстрее в лагерь.

– А этот? – Спросил подпоручик, показав на Лопопупенко.

– На кой нам этот храбрец в ничем не одолимом страхе? Все что могли мы от него узнали. Ясно, здесь прошел слух, и началась паника.

Петр снова обернулся к солдату.

– Сам-то идти можешь! Помощь нужна?

– Втикаю, як выжлок гончий, вашбродие! – Похвалился Лопопупенко и довольно исправно подпрыгнул на забинтованной ноге. – Можно? – Он умоляюще поглядел на Петра.

– Не задерживаю. Иди к лагерю. Там тебе скажут что делать. – Петр отвернулся от солдата, который облегченно крякнул и еще раз огляделся и с приличной скоростью заковылял, мудро забирая от дороги к лесной обочину.

– И вы тикайте ваша благородия! – Еще раз уже из-за деревьев отозвался Лопопупенко. – С Богом у серци говорю, тикайте!..

– Теперь он всем скажет, что бежать его благословили офицеры, – буркнул подпоручик. – Надо было его задержать.

– Подбавим лучше ходу. – Предложил Петр. – Думаю, в лагере мы найдем того, кто сможет пояснить обстановку. Давайте обратно на дорогу.

Петр переглянулся с подпоручиком, и солдатами, и они вернувшись на дорогу и пошли самым скорым шагом.

– Кто там впереди? – Спросил подпоручик.

– Наши, – ответил Петр.

– Верно, наши. – Подпоручик прищурил глаза. – Да это же мой унтер Васильчиков!

Действительно, навстречу им по дороге шла врассыпную группа солдат в шинелях, с винтовками, а впереди шел знакомый Петру старший унтер Васильчиков, что недавно безуспешно пытался отнять у раненного самокатчика карабин. И сам тот самокатчик, как приметил Петр, прихрамывая шагал позади, вместе с группой таких же как он, не полностью обмундированных, с повязками, но вооруженных людей. Всего по дороге им навстречу шло около двух отделений солдат, да шее человек десять, как видно из пациентов госпиталя.

– Эй, Васильчиков! – Крикнул подпорутчик.

– Господин подпоручик, – забасил унтер, на походе. – Хорошо вас нашли!

– Что происходит, Васильчиков? – Медлявский торопливо подошел к подчиненному оглядывая идущих за ним людей. – Что за крик в лагере? Мы встретили одного кликушу, так он говорит, что австрияки.

– Верно, вашебродие, австрияки.

– Где?

– Сами не видели. – Развел руками унтер. – Капитан Свентицкий сказал, что прибыл вестовой из штаба 12го армейского корпуса. Сообщил, что на фронте глубокий прорыв. Какая-то наша второочередная дивизия сплоховала и в полном составе бросила свои позиции. Австрияки вошли в разрыв. Изрядное их количество, судя по всему сейчас блукатит в этом лесу. В любое время они могут выйти к расположению нашего парка и госпиталя. Генерал Брусилов уже распорядился контратаковать и выбить противника, восстановив линию фронта. Наши части на подходе.

– Вопрос, выходит, в том, кто наткнется на нашу стоянку первым?..

– Точно так. Парк готовится отойти дальше в тыл. В госпитале паника. Врачи загружают на наши повозки тяжелораненых. А в целом, бардак. Капитан приказали-с мне взять два отделения, и тех раненных, кто имеет оружие, и встать заслоном на этой стороне лагеря, у дороги. Капитан велел, если найду вас, передать вам задачу и командование.

– Командование принимаю. А что так мало раненных с оружием? Мы же полвоза сегодня набрали. Надо раздать его обратно.

– Не успели, – пожал плечами Васильчиков. – Уже отправили.

– Ах ты. Вот незадача…

Да уж, – подумал Петр – незадача. Меньше сорока человек, против… черт знает какого количества.

– Вы с нами, штабс-капитан? – спросил у Петра Медлявский.

– Временно поступаю в ваше распоряжение, – кивнул Петр.

– Тогда мы с Васильчиковым берем по отделению, а Вы примите командование сборным отделением из раненных.

Петр критически осмотрел, кого ему посватали. Один обер-офицер, – как и Медлявский подпоручик, – оригинал в мешковатой шинели солдатского сукна, из кармана которой торчал эфес шашки; то есть конечно шашка просто привешена под шинелью на протупее, а эфес выведен сквозь прорезанный карман. Шашка из кармана, это грандиозно, – будет чем австрияков напугать… Пятеро унтер-офицеров разных родов, один из которых – из саперной команды – особо выделялся победоносно закрученными усами и модным заморским пистолетом "дикарь". Еще один унтер – коллега-пулеметчик, с красными обшлагами и кривым кинжалом-бебутом на поясе, щеголял браунигом. У остальных наганы; – унтеры по штату вооружены пистолетами, а их в отличие от винтовок не отбирали, как-никак личное оружие… Наконец трое солдат, – уже известный Петру самокатчик с карабином, и двое с видимо трофейными пистолетами. Если малое количество вооруженных солдат еще поддавалось объяснению, то офицеров в огромном лагере явно должно было быть побольше. Выходило, что либо унтер Васильчиков слишком поспешал сюда, и мало набрал людей по пути, либо же паника началась раньше, чем он смог приступить к сбору добровольцев.

Петр шагнул поближе к Медлявскому.

– Я конечно не прочь покомандовать, подпоручик, но среди раненных только один вооружен карабином, у остальных пистолеты. Они не смогут создать действенный огонь на сколь-либо большой дистанции. Неразумно выделять их в отдельное подразделение, и давать позицию. Лучше расставить посреди стрелков с винтовками.

– Да, вы правы, – потер переносицу подпоручик, и повернулся к людям: – Первое второе отделение, постройтесь раздельно. Раненные охотники, разделитесь на две группы и примкните к отделениям. За мной братцы!

Петр с подпоручиком шли впереди, остальные за ними. На повороте дороги они встали, и Медлявский достал из планшетки карту.

– Смотрите. Дорога пересекает лесной массив по диагонали к линии фронта. – Тихо говорил подпоручику Петр. – Если австрийцы действительно плутают в лесу, и наткнутся на дорогу, то непременно пойдут по ней, и выйдут прямо на нас. Ваш капитан однако не глуп, что послал отряд в этом направлении. Но при нашем количестве надолго мы австрийцев не задержим…

– Мы сделаем все что сможем.

– Само-собой. Как вы планируете разместить людей?

Медлявский огляделся.

– Вот здесь мне кажется удачное место. Дорога уходит в низину, а мы будем на некоторой возвышенности. При такой ограниченной видимости это конечно не такое уж великое преимущество, но все же… Думаю, развернуть людей в цепь и положить по отделению с каждой стороны дороги. Если австрийцы будут идти по дороге колонной, мы сможем поражать её в глубину, первым залпом убьем их головных офицеров, и возможно внесем в их ряды смущение. А вы что скажете?

– Скажу, что согласился бы с вами, если бы у нас был хоть один пулемет. – Покачал головою Петр. – Но при наших двух десятках винтовок мы не сможем создать такую плотность огня, чтобы надолго задержать крупное подразделение. Они поймут по нашим жидким залпам, что нас немного, развернутся в боевой порядок и… Командир похрабрее снесет нас фронтальным ударом. Более осторожный сперва отправит отряд зайти нам во фланг, благо они у нас не прикрыты. Все это займет не больше десятка минут… Я бы предложил не пытаться блокировать дорогу, а расположить всех людей вдоль одной из её обочин. Когда австрийцы пойдут мимо нас, мы дадим залп. Когда они развернутся против нас, мы не будем пытаться удерживать дорогу, а начнем отходить, не выходя из боя.

– Но отступление снизит губительность нашего огня. И главное, они ведь нас оттеснят от дороги.

– Да, но если получится, – австрийцы втянутся в преследование и тоже сойдут с дороги. Пока они будут гнаться за нами по лесу, мы сможем выиграть для госпиталя гораздо больше времени, чем жестко осделав позицию. Блокируя дорогу мы все равно не сможем долго удержать австрийцев, но поскольку мы все же убьем кое-кого из них, то сильно разозлим. И когда они дойдут до госпиталя… – Петр сделал паузу. – В этой войне все меньше благородства, но возможно, что госпиталь австрийцы бы и не тронули. Но защищая парк мы постреляем их, и уж тогда остальные не будут разбирать кто есть-кто.