Страница 5 из 32
Динстон уловил в глазах Маккинроя необъяснимые хитринки. «Может, этот лукавый тип более догадлив, чем рисуется со своей светской простотой», – подумал он.
– Но понимаете вы, как далеки от Поднебесной те, кто не находится на ее земле?
– Вот с этим я согласен.
– Руководство поспешило, не зная сути. Оно заранее обрекло вас на неудачу.
Динстон резко выпрямился.
– А вот с этим я в категоричной форме не согласен. Откуда такой пессимизм, мистер Маккинрой?
Угрожающие нотки в голосе выдавали раздражение полковника.
– Не так уж они просты и податливы, как кажется из-за океана.
– Верю вам. Ну и что же? Я доверяю изложениям специалистов, но, думаю, вы сгущаете краски.
– Китай всегда был загадкой для исследователей.
Многогранен и искрист, как никто другой: то ли темный котел, то ли сверкающий водопад.
– А ваше мнение?
– Нужно с ними дипломатичнее. Терпеть и понимать.
– Это вам нужно. Для этого вы здесь. Мне нужно удачно завершить начатое.
– Я понимаю ваше нетерпение. Но все же, пока вы здесь, нужно показывать, что вы в курсе местных порядков и не менее воспитаны, чем они.
– Я постараюсь следовать вашему совету. Время рассказать, если, конечно, вам известно, про эти, укрытые от цивилизованного глаза, монастыри.
– О, это длинная история, требующая при пересказе очень много отступлений и дополнений, чтобы быть достаточно объективным.
– Ничего, не глупый, пойму.
Маккинрой изящными движениями раскурил сигару, предложенную щедрым жестом полковника. Сейчас он более походил на интригующего рассказчика, который стремился не столько посвятить в тайны, сколько привлечь особенностями их смысла.
– Вообще, по тем социальным и внутриполитическим условиям, что сложились в Китае в силу самобытности народа, только там и могла практика рукопашного боя достигнуть совершенных высот. В некоторых монастырях, где издавна сложилась база для теоретических и практических изысканий в повышении мастерства ведения поединков (тех групп, которые входили в какие-либо союзы бунтарского действия или политического сопротивления), жизнь заставляла со всей ответственностью и исследовательской тщательностью отнестись к способам защиты от нападений многочисленных противников. Со временем была разработана и система скрытой неудержимой атаки. Постепенно обычный вид уличной драки и боевого поединка перерос в стенах монастырей в редкое по зрелищности, удивительное по совершенству искусство единоборства. Соперничество переросло не столько в превосходство физических данных противников, сколько в противоборство мысли. Согласитесь, для столь сурового места и такая демократичность.
– Да, да, – поспешно заверил Динстон.
– Китай всегда оставался самой демократичной страной среди остальных.
– Не уверен, но прошу вас, мистер, не отходите от сути, не путайте меня.
Эксперт поднял палец.
– Так называемые стили ведения боя. Какой из них практичней, совершенней, доказывалось в смертельных поединках членов соперничающих школ.
– А вот это уже демократично, – перебил на фразе Динстон.
– Время было такое. Хотя, надо отметить, в Китае оно всегда такое. Без этих проломных усилий вид рукопашных схваток так и остался бы на уровне дилетантской дубинки. Только на тех высотах, в решающих схватках, когда дыхание смерти явно затрудняет рабочее дыхание, натренированное свойство сохранять самообладание, управлять в критические минуты своим разумом, подчинять тело воле, подавлять панические инстинкты, добывались важнейшие элементы слагаемых побед. Этим познаниям способствовало то, что в Срединной издавна существуют тайные организации и еретические секты, как элемент китайской действительности. Сохранение жизни в условиях преследования и террора играло не последнюю роль в том, что все братства оказались живучими и исторически постоянными. Сложилась следующая закономерность: чем серьезнее организация, настойчивей в достижении всеобщего равенства и братства, тем глубже познание тайн человеческой психики, ее невидимых особенностей, выше индивидуальное мастерство, крепче боевой и братский дух среди самих членов.
– Это уже существенней для понимания монастырей. Может, мы на такой наткнулись? – прервал речь Динстон.
Эксперт кивнул, подчеркивая значимость и своих слов, и вывода полковника.
– В действительности эти организации и оказались более стойкими, имеющими значительное влияние на низы общества не только в целях борьбы с угнетателями, но и в формировании того китайского духа гегемонизма, особенностей нации, с которыми быстро согласились правящие слои и который так неудобен для нас.
Одной из таких еретических сект, до последнего времени выступавшей за равенство и братство, справедливость, за Китай для китайцев, являлся «Белый лотос». Самая долгоживущая и значительная секта из всех прошедших по истории страны. Именно от нее отделялись новые братства, увеличивая и без того многомиллионные тайные сборища Срединной, собирая по существу всю Поднебесную в единую монолитную систему, способную вершить большими делами на всех уровнях внутригосударственной жизни. Эти же дочерние секты – «братства» в основном оказывались вывесками, надежно прикрывающими собой от губительных мер центра базы и видимость «Лотоса».
– Круто. Каково положение с обществами сейчас?
– Сложно судить. Все они запрещены. Некоторые легализованы, стоят на учете. Но для китайцев всегда мало значит голос центра. Любой указ, идущий из столицы, разбавляется, затухает. Не имеет поддержки в народе. Думаю, что если присмотреться к жизни монастыря, можно будет что-либо определенное сказать.
– Представляют ли монастыри какую-либо опасность для общества?
Маккинрой пожал плечами, подвергая сомнению слова полковника:
– Вы не так меня поняли. Монахи не имеют выхода в свет. Закупоренный сосуд…
– Тем и опасней! Этот сосуд в любой неизвестный для наблюдателя момент может взорваться.
– Ого, глубоко вглядываетесь! Мне всегда импонировало чувство наших рыцарей видеть опасность там, где простой мирянин ее не осознает.
– Я принимаю вашу наивность, мистер, но все же почему в вас сквозит столько иронии?
– Наверное, потому, что для Великой Америки темные сутаны не могут представлять грозящей опасности.
– Не представлять.. Это сейчас. Вы просто чиновник, клерк. Вы не имеете ответственности за будущее страны, потому и смотрите на все через призму защищенной беспечности. Мы не имеем права так предаваться необоснованному благодушию и спокойствию. Потому мы не выжидаем. Мы обязаны знать, что где творится и кто чем дышит. Всякая крамола не опасна, если о ней известно заранее.
– Я приветствую это, господин полковник. Только прошу, не действуйте напролом. Нахрап не поможет. Настоятели и старейшины очень обидчивы, самолюбивы, непомерно горды с иностранцами. Лучше самый обходительный такт, лучше переиграть. Это они легче воспринимают. Сейчас в Срединной крутые времена. Лучше не поднимать со дна и не мутить неспокойные воды монашеского омута.
– Ваш юмор с опаской, но мне нравится, что в нем много оптимизма.
– Видите ли, китайцы не оставляют места для бравады, потому приходится сначала думать.
– Хорошо. Надеюсь, мы не намного отклонимся от ваших предостережений.
– Это будет вашим самым сильным козырем в общении с монахами. Но, как вы думаете, не будет ли полезным, если я с майором навещу монахов в следующей встрече?
– О'кей, я уже подумывал предложить вам именно это. Но, так как вы выразили согласие, осталось решить, в качестве кого вам следует там появляться. И еще: майор выражает опасение за сохранность собственной персоны. Каково вам? Вам придется ехать при полном изменении личности.
– Не думаю, что это обязательно. Для них я мелок и неинтересен. Всего лишь эксперт. Могу предположить, что если было нападение на группу Споуна, значит, монахи о многом извещены. Просто так в Китае редко нападают. У них еще высокое поклонение перед транспортом, особенно в западных районах. Машина у них ассоциируется с силой, могуществом.