Страница 110 из 128
Мы давно не общались, и я стала реже вспоминать о подруге, отвыкать от нее. В какой-то момент между нами возникло непонимание, отчужденность, явно обозначились границы. Вместо того чтобы пытаться что-то выяснить, подтвердить или опровергнуть, ставя некую точку, я предпочла выдерживать паузу столько, сколько будет возможно.
Затянувшееся молчание прервала Пэтти.
— Ты меня не забыла еще? — невесело поинтересовалась подруга.
— Пэтти. Я по тебе скучала. Мне грустно, что нас так растащило в разные стороны. Я этого не хотела, — проговорила я, чувствуя во рту привкус сожаления, солоновато-горький, как невыплаканные слезы. — Как ты?
— Я? Со мной все в порядке. Живу, работаю. Колин больше не школьный учитель физкультуры, теперь он персональный тренер в частном спортивном клубе, — Пэтти говорила натянуто, хоть и пыталась это скрыть за бодрой интонацией. — Мы с семейным бюджетом определенно очень рады решению моего мужа. А как дела у тебя? И у… Брайана?
Мне показалось — голос подруги чуть дрогнул затаенным волнением в ожидании того, что я могла сказать.
— У меня все нормально. Понемногу обживаюсь на новом месте. Брай, насколько мне известно, тоже в порядке.
Молчанием Патриция дала понять, что ждет продолжения. И я добавила:
— То есть с самим Брайаном все хорошо, но у его родни случилось несчастье, и он сейчас все время посвящает им.
Я не стала заходить в дом. Оставила дверь приоткрытой, а сама присела на верхней ступеньке крыльца. Рядом поставила сумку, с лежащими в ней газетами, купленными для Джека Уолша и тетрадью мамы Кейрана. Сумка раскрылась, уголок тетрадки выглянул наружу, притягивая мой взгляд. Я прижимала телефон к уху, и в ожидании ответа Патриции, поглядывала на тетрадь.
— Ох, а я ничего не знаю… — печально отозвалась подруга. — Вы притихли оба. Не звоните… Я тоже, конечно, хороша, — вздохнула она. — Надулась, накрутила всякого.
— Зря крутила. Мне тебя очень не хватало.
— Мне тебя тоже. Вас обоих.
Мы снова примолкли, прислушиваясь — не таится ли за произнесенными словами то, что может стать снова помехой для нашей дружбы.
— Хейз, у нас никогда не было таких долгих перерывов в общении, — продолжила Пэтти капризно, словно жалуясь, — даже, когда ты жила в Столице. Мы постоянно созванивались, делились новостями, сплетнями. Просто болтали обо всем на свете. И делали это часто, не успевая соскучиться. Мы не сомневались друг в друге, нуждались в общении, нам было легко и просто. А теперь что? Стали старше и глупее? Вреднее?
— Может, просто что-то само собой меняется? — осторожно заметила я. — И мы, конечно, меняемся.
— Возможно, — вздохнула подруга. — Но не могу сказать, что такие перемены мне по душе.
— И мне тоже, Пэтти.
Это правда, но лишь отчасти. В моей жизни как раз происходили существенные изменения, когда в нее вошел Кейран. Прежде я чувствовала себя одинокой, но на самом деле была свободна. И опустошена. Кей занял место, предназначенное только ему, заполнив пустоту, став всем для меня. И сейчас только в нем я нуждалась больше всего, по нему скучала, с ним хотела делиться всем, говорить обо всем.
Я упивалась дарованным мне счастьем, но помнила, что за каждым приобретением стоит потеря и далеко не всегда равноценная. Я знала, хоть и гнала эту мысль, что за тот невозможный восторг, за ту благодать, что принесло мне знакомство с Кейраном, обязательно будет востребована цена. Может быть, счет уже выписан, а я еще об этом не знаю.
И по силам ли мне будет уплатить эту цену?
Прошлое ушло, будущего я не знала, настоящему была благодарна, живя текущей минутой. Хожу, дышу, говорю, строю планы. И, наверное, из тех высших сфер, где творятся наши судьбы, выгляжу такой… насекомоподобной, такой смехотворно уязвимой перед сложившимися обстоятельствами. И смиренно жду, что скоро мне под дверь подсунут неоплаченный счет.
— Что-то приходит, что-то уходит, — глубокомысленно изрекла Патриция. Вообще-то, житейская, созерцательная философия никогда не была свойственна моей подруге. Её конек — решительные действия и приземленные, прямолинейные, на грани бестактности умозаключения. А тут…
— Но есть вещи, которые я ценю и не хочу с ними расставаться. Дружба с тобой и Байаном, например, — продолжила она.
Я говорила с близкой подругой, с которой так давно не общалась, но в мыслях то и дело меня относило в сторону, словно давая понять, что мои отношения с Пэтти как раз и перешли в разряд тех самых неизбежных перемен. Они утратили свое прежнее значение, уступив место чему-то другому. И это только подтверждало, что ничего неизменного нет и быть не может. Ничего.
— Хейз, может, мы увидимся на днях? Как у тебя со свободным временем?
— Пока свободное время есть, но скоро собираюсь выйти на работу.
— Вот как? Интересно, — оживилась Патриция. — И чем же думаешь заниматься?
— Буду осваивать науку торговли.
— Шутишь?
— Какие тут шутки. Все очень серьезно. Иду работать в магазин. Ну, не магазин — магазинчик. Уютный сувенирный рай.
Далее вполне ожидаемо последовали экспрессивные тирады в духе прежней Пэтти. Она без обиняков высказала свое мнение о том, что совершенно не представляет меня, уныло просиживающую за прилавком в «лавочке, где полтора покупателя и только в туристический сезон».
— Пустая трата времени, Хейз. И, наверняка, грошовое жалование, — подвела итог подруга. — Можно, наверное, попробовать эту авантюру, пока не найдешь что-то более существенное и достойное тебя. Но как вариант чего-то, на чем стоит успокоиться — нет. И еще раз нет!
— Ну… Хочу попробовать себя не только как продавец, — осторожно заметила я, — но и как совладелец. Есть идеи по расширению возможностей скромного бизнеса, рассчитанного на интерес только «полутора туристов».
— Господи! — заверещала Пэтти. — Хочешь сказать, что собираешься туда еще и собственные средства вкладывать?! С ума сошла!
Я прикусила язык от досады. Ведь не собиралась пока никому ничего говорить. Во всяком случае, до тех пор, пока сама не вникну в положение дел и не определюсь с возможными перспективами сомнительно предприятия. И вот, проболталась Пэтти. Из всех, для кого новость могла слететь с моего языка, я каким-то образом избрала именно давнюю подругу с её категоричностью, практическим отсутствием деликатности и терпимости к тому, что не укладывалось в рамки ее представлений.
Пэтти разглагольствовала, пока не растратила запал, не исчерпала доводы, говорящие о напрасной трате времени и денег, приводя доказательства моей недальновидности и неоправданного, неразумного авантюризма. Подозреваю, что затишье это ненадолго и будет длиться только до следующей возможности поднять тему.
Пэтти примолкла, переводя дух. Я же постаралась во время паузы отделить полезность высказанных подругой аргументов от их эмоциональности. И пришла к выводу, что кое к чему стоило прислушаться.
— Слушай, Хейз, — Патриция выпустила пар и заговорила спокойней. — А ты случайно ничего не знаешь о парне, которому продала свою квартиру? И чей дом приобрела, — добавила она, хмыкнув.
— Н-нет… — быстро вырвалось у меня.
Слово выпрыгнуло прежде, чем я осознала, что вру. Ложь и истина за последние четверть часа со всем своим своеволием проявляли себя, ловко отпихивая в сторону намерения быть благоразумной и осторожной, оставаясь при этом, по возможности, искренней.
— А почему ты вдруг спросила? — Я порывисто встала, сошла со ступенек крыльца, словно собираясь куда-то бежать. Но становилась, с тревогой ожидая ответа. Стояла, осматриваясь вокруг, будто впервые видя все изменения вокруг дома, что произошли стараниями Уны.
Участок превратился в пространство, где природа и человеческие усилия достигли полного согласия. Непролазных, диких зарослей больше не было. Вместо них царила облагороженная бережным уходом естественная красота и наблюдалась гармония мирного соседства всего растущего и цветущего на небольшом клочке земли.