Возвращение

В ее быстрых глазах блеснули слезы. Она ушла и вскоре вернулась, осторожно неся вазу с лилиями:

- Вот... и поставим прямо сюда...

Ваза опустилась на середину круглого стола, накрытого красивой льняной скатертью.

- А где же ваш телескоп? - спросила Вероника Васю, нерешительно стоящего возле пианино.

Он вздрогнул, почесал висок:

- Да вообще-то он не готов... расплывается еще...

Владимир сел рядом с Вероникой:

- Ну что ты скромничаешь, Вась. Представляешь, он соорудил телескоп и по ночам нам покоя не дает, наблюдает фазы Венеры и Луну разглядывает.

- Замечательно, - покачала головой Вероника, а Вася еще больше покраснел, опустив голову. - Так где же ваш телескоп?

- В пизде... - потупясь пробормотал Вася и, подняв голову, добавил: Знаете, я лучше вечером покажу, когда стемнеет. А то сейчас все равно ничего не увидим...

Владимир примирительно шлепнул рукой по колену:

- Ну ладно. Только, как стемнеет, мы уж тебя попросим показать свое изобретение. А не покажешь - заебем, замучаем, как Полпот Кампучию!

Все, в том числе и Вася, засмеялись.

Нина Ивановна решительно встала:

- Вот что, давайте-ка чайку попьем. У меня пирог с яблоками есть, печенье домашнее...

Она быстро пошла на кухню и загремела посудой.

Владимир смотрел на Веронику усталыми благодарными глазами.

Заходящее солнце посверкивало в зеленоватой воде аквариума...

Вероника осторожно поставила пустую чашку на блюдце:

- Чай у вас, Нина Ивановна, прямо какой-то необыкновенный...

Нина Ивановна тепло улыбнулась:

- Да. Чай особенный. Это нам моя сестра из Грузии присылает. У нее муж - потомственный чаевод. Он на вкус любой сорт назовет. А то еще скажет пересушен или нет.

- Здорово, - покачала головой Вероника.

Солнце уже зашло, перестав играть в толстом стекле аквариума.

Слабый полумрак наполнил комнату.

- Вероника, возьмите еще пирога, - предложила Нина Ивановна.

- Ну что вы, я уже съела два куска. Спасибо.

- Пирог чудесный, мама, - Владимир коснулся пальцами морщинистой материнской руки.

- Спасибо... - тихо вздохнула Нина Ивановна.

- Наша мама вообще прекрасно готовит, - проговорил осмелевший Вася, шумно прихлебывая чай.

- Ладно хвастаться-то, - усмехнулась Нина Ивановна. - Ты смотри на брюки не пролей...

- Да чего я, маленький что ли...

Вероника посмотрела на небольшую фотографию, висящую над письменным столом.

Нина Ивановна, заметив, тихо проговорила, помешивая чай:

- А это мой покойный муж. Виктор Сергеич.

И помолчав, добавила:

- Он под Севастополем погиб.

Вероника кивнула, посмотрела на Владимира. Он ответил сосредоточенным, спокойным взглядом.

Вася посмотрел в окно, за которым быстро темнело:

- Вот сейчас уже луну видно. Хотите посмотреть?

- Хотим, хотим, - кивнул Владимир, - тащи свою хуевину...

Вася быстро вскочил, громко отодвинув стул, и выбежал.

Вздохнув, Нина Ивановна подперла щеку пухлой рукой:

- Прямо Самоделкин растет. В кладовке мастерскую себе оборудовал, целыми вечерами там сидит. Приемник сам собрал, теперь вот - телескоп...

Владимир вытер губы салфеткой:

- В меня растет разъебай. Я в его возрасте тоже от техники охуевал до зеленой блевоты...

Вася вошел, неся телескоп. Подойдя к подоконнику, он поставил его и повернулся к сидящим:

- Идите сюда, сейчас посмотрим...

Вероника с Владимиром подошли.

Вася покрутил колесико настройки и кивнул:

- Смотрите...

Вероника склонилась к окуляру, посмотрела. Яркая, серебристая Луна была огромной и очень близкой. Правый край ее мутнел, исчезая в темноте.

- Ох, как здорово, - удивилась Вероника и взяла Владимира за руку. Посмотри. Это замечательно.

Владимир приложил глаз к окуляру:

- Ух ты. Красавица какая... уссаться керосином...

Они долго рассматривали Луну, Вася, улыбаясь, стоял рядом, а Нина Ивановна мыла на кухне посуду, негромко напевая что-то красивым грудным голосом...

Владимир провожал Веронику совсем поздно - автобусы уже не ходили, на улицах было пусто и темно.

Они шли обнявшись, голова Вероники, сладко пахнущая рекой, прижалась к его плечу, шаги гулко раздавались в сырой городской темноте.

- Какой сегодня день, - тихо проговорила Вероника, - как сон...

- Почему? - шепотом спросил Владимир, обнимая ее сильнее.

- Не знаю... - улыбнулась она.

Они пересекли пустынную площадь с двумя яркими голубыми фонарями и свернули на улицу Вероники.

- У тебя такая хорошая мама, - сказала Вероника, поправляя волосы.

- Мамы наверно все хорошие, - засмеялся Владимир.

- И брат милый. С ним хорошо наверно поебаться до изжоги...

Владимир молча кивнул.

Они вошли в сквер, молодые липы сомкнулись над их головами.

В сквере было совсем темно и прохладно. Неразличимые листья слабо шелестели наверху.

Владимир остановился, обнял Веронику и быстро поцеловал в теплые мягкие губы.

Вздрогнув, она спрятала лицо в ладони, тесней прижалась к нему.

- Я люблю тебя, Ника... - пробормотал он в ее волосы, - люблю...

Она обняла его за шею и поцеловала в щеку.

Он снова отыскал ее теплые губы.

Поцелуй был долгим, листья тихо шелестели, слабый ветер трогал Вероникины волосы.

- Милый... - проговорила она, дрожащей рукой гладя щеку Владимира, как с тобой хорошо... мне так никогда еще хорошо не было...

Он снова поцеловал ее.

Они медленно двинулись по аллее.

Вероника показала рукой в темноту:

- А вон и общежитие. Тетя Клава ворчать будет...

Они подошли к общежитию.

В окнах было темно, только стеклянная дверь подъезда светилась.

Владимир взял Вероникины руки:

- Когда я тебя увижу?

- Завтра, - поспешно выдохнула она и добавила, - завтра я пососу твою гнилую залупень... и мы поедем опять на косу... хорошо?

- Хорошо, - прошептал он, - я буду ждать...

Вероника мягко освободила руки, махнула ему и скрылась в подъезде.

Постояв немного, он повернулся и побежал по аллее.

Прохладный воздух охватил его, листья шевелились, проносясь над головой.

Владимир бежал, радуясь силе и ловкости своего тела, бежал, улыбаясь прохладной темноте, в которой уже начинал угадываться свет наступающего дня.