Морфы

Было еще правило не влюбляться в тех, кого слишком часто видишь, но мы его почти не использовали, ведь и без того ясно, что близкое общение разрушает даже самую сильную заочную любовь. Высоко котировались также друзья из лагеря или выездной школы, способные в дальнейшем поддерживать хотя бы видимость переписки. Одного письма в полгода на десятки ответных было более чем достаточно. Так что, будь у меня фотография Жюля, я бы легко сделала его жертвой любви Светы, а то и Васьки, и он об этом даже и не узнал бы.

- Ты зависла, - сообщила мне Света. - Вернись к нам, а то можно подумать, что там, в глубинах твоего разума творится что-то интересное.

Лиска хмыкнула, но вслух ничего не сказала. Иногда на неё находила вот такая тактичность. Жаль, что редко. А мне же тем временем в голову пришла гениальная идея. Экспериментируя с картами, я не успела приготовиться по заданию Кошмара Кошмарыча, но кто сказал, что даже это я не могу сделать в реальности? Попробовать, по крайней мере, точно стоило.

- Я тут подумала, - медленно начала я, чутко прислушиваясь к себе — попытается контракт сковать мой голос или нет? Пока говорила я совершенно свободно. - Что самое страшное может присниться? Так, чтобы проснуться от ужаса или утром потом чувствовать себя больной.

- Что-то приснилось? - с интересом предположила Васька. Она любила задавать вопросы на вопросы — и этим порой невыносимо раздражала.

- Вроде того, - я некоторое время молчала, пытаясь сообразить, как и что я могу сказать, а потом решилась. - Приснилось, будто я на урок опоздала.

- Оля, только ты можешь испугаться такой глупости, - закатила глаза Света. - Вот мне на днях приснилось, что я в школу пришла, пальто снимаю, а юбку я надеть забыла!

Мы помолчали, представляя масштаб трагедии. На кошмар для моего преподавателя это никак не годилось. Так, мелковат этот кошмар. Конечно, я впишу и его, и падение с высоты и что-то еще из того, что видела во время работы волонтером, но это напишут и Сергей, и Виктор, и Джейн. Мне же нужно что-то особенное.

- На самом деле все боятся разного, - наконец произнесла Васька, разглядывая ногти. Они у неё всё еще были подстрижены очень коротко — еще рано говорить о маникюре, ведь после похода сломанные и, как мне иногда казалось, даже обкусанные ногти, Василиса тщательно ровняла и держала в питательных ванночках. - Кто-то крыс и мышей, а кто-то — дождевых червяков. Даже беспорядка и то кто-то боится. Нарочно не угадаешь. Но есть одно, чего боятся все.

- Что это? - наверное, я слишком откровенно проявила заинтересованность, потому что Васька тонко улыбнулась и откинулась на стуле.

- Две партии в шахматы, - заявила эта шантажистка.

Света посмотрела на меня с откровенной жалостью, и было отчего. Когда Василиса перешла в нашу школу, мы не сразу подружились. Скорее наоборот, я её терпеть не могла. И для этого у меня были причины. В те благословенные годы, когда не все мальчишки были дураками, а львиная доля девчонок — расфуфыренными попугайчиками, мы с Виталиком на переменках любили играть в шахматы. Играли мы оба не слишком хорошо, спустя годы я это понимаю, но тогда мы купались в лучах славы. Наша классная тайком, как ей казалось, приводила других учителей посмотреть на особенных школьников, которые не носятся по коридорам, сбивая всех и даже не бросают наполненные водой воздушные шарики из окон, а чинно сидят за партой и переставляют фигурки. Пожалуй, нам даже на уроках делали скидку за это, чуть меньше ругая за ошибки или недочеты.

Беда была только в одном, мы знали как ходят фигуры, и на этом наши знания заканчивались. Нет, мы были в курсе о том, что рано или поздно одному из нас придется сделать шах, а затем мат, но как это должно было происходить, мы не представляли. Поэтому обычно играли до тех пор, пока у одного из нас не оставалась на поле лишь одна фигура — король. Он же у нас был самой бесполезной фигурой — в лучшем случае мог забиться в угол.

В первый же день своего пребывания в нашем классе Василиса подошла к нашей парте, с минуту наблюдала, а потом возмущенно фыркнула.

- Фью, ну что тут думать, тут же давным давно шах и мат, - заявила она. Сложность для нас была в том, что непонятно было, к кому она обращалась — ко мне или к Виталику. Оглядев наши непонимающие лица, она вздохнула и переставила фигурки. Как оказалось, выиграла я.

- Легко так со стороны судить, - обиделся Виталик.

Васька тотчас пододвинула стул и села напротив него. Ей хватило остатка переменки, и это притом, что пара минут ушла на расстановку фигур. Мы обычно играли куда дольше.

Так мы узнали, что младшие школьники могут иметь разряд по шахматам, и что новенькая действительно умеет играть. Некоторое время мы честно ненавидели её вместе с Виталиком, но потом он потерял интерес к игре. Мы выросли, он стал вместе с другими мальчишками обсуждать футбол и Звездные войны, и только Василиса была верна своему детскому увлечению. Другое дело, что даже среди друзей, к которым вскоре стала относиться и я, дураков играть с ней не было. Разве что вот так — если она на чем-то подловит, да на спор.

- Две так две, - я признала свой проигрыш. Заранее, так сказать. Хорошо хоть Васька редко всерьез мучила меня и старалась сыграть быстро. Минут пятнадцать позора, и я свободна.

Вот и сейчас ей хватило даже меньше — всего тринадцать минут, и она нехотя складывала шахматы. Её коллеги по шахматному клубу предпочитали встречаться только там, а летом он не работал. Не представляю, как Васька это терпела, да еще и со всеми этими походами.

- Переизбыток, - произнесла она и фыркнула в ответ на мой непонимающий взгляд. - Когда чего-то слишком много и слишком близко — вот что пугает. Одну крысу испугается только истеричка или страдающий редкой фобией человек. А если крыс сотня? Или одна, но размером с пони?