Искатель, 1996 №5

— Я не хочу умирать, — как автомат, повторил Фостер.

— Я же сказал, что это вам не грозит, — выпалил Слотер, с трудом одерживая ярость. — Алден, можете увести его.

Фостер повернулся к Кори:

— Вы уверены, что я не умру?

— Думаю, не умрете. Но гарантировать вам ничего не могу. Я уже сказал, что до настоящего времени никто еще не пытался проводить таких опытов.

— Я не могу согласиться на это, — вдруг решительно заявил Фостер. — Я не хочу умирать.

— Вот что вы натворили, Кори! — в приглушенном голосе Слотера слышалась угроза. — Зачем вы запугали этого человека? Ведь он не умрет. Я отвечаю за это.

Фостер взглянул на Кори так, будто они здесь были только вдвоем. Фостер ни о чем не спрашивал и ничего не просил.

— Я не хочу умирать, — еще раз повторил он вконец осипшим голосом. — Я убил свою жену, док. Это было двадцать лет назад. Я согласился на опыт, потому что мне пообещали за это свободу. Два года я ждал исполнения приговора в очереди смертников. Потом пришел ответ — смертную казнь заменили пожизненным заключением. Я не хочу снова пройти через эти мучения. Не хочу по своей воле лишаться собственной жизни.

— Да не лишитесь вы ее, черт бы вас побрал! — рявкнул Слотер. — Вы добровольно согласились подвергнуться этому опыту, и мы привезли вас сюда из Синг-Синга. Проделать такой путь в Калифорнию! Ваш срок будет отменен за согласие на опыт, и вы сразу станете свободным человеком. Неужели вам этого мало? Или вы хотите вернуться обратно, за решетку и остаться в тюрьме до конца своих дней?!

Фостер снова впал в апатию:

— Вы не имеете права принуждать меня. Я наказан за свое преступление. Вы не имеете права приговорить меня к смерти. Никто не имеет права.

Слотер в бешенстве взглянул на Кори.

— Позвольте мне, мистер Слотер, вразумить его, я знаю, как уговаривать этих парней, — предложил Алден.

— Нет. Я сам это сделаю! — Слотер поставил стакан на стол и открыл дверь в спальню. — Пошли, поговорим, — обратился он к Фостеру.

— Это бесполезно, — сказал Кори. — Я не соглашусь на этого добровольца, раз он сам на это не вдет. Даже если он изменит свое решение.

— Неужели мне надо убеждать и вас? Разумеется, он согласится.

— Я не хочу умирать, — еще раз пробубнил Фостер и шагнул в спальню.

Следом за ним туда же вошел Слотер и закрыл дверь.

— Мне надо кое-что сказать вам, — заговорил Алден, оставшись вдвоем с Кори. — Все они ради свободы готовы на многое, а как дойдет до дела, так душа в пятки. Да что говорить, док! — Алден покосился на бутылку, и от Кори не укрылась тоска и алчный блеск в его глазах. — Надо бы хлебнуть чего-нибудь после всего этого, — проговорил Алден, будто спрашивал у Кори разрешения. — Думаю, мистер Слотер не стал бы возражать.

Алден щедро плеснул себе в стакан спиртного и единым духом выпил. Потом он вытер стакан салфеткой и подержал его на свету, рассматривая, не осталось ли пятен.

— Сначала убьют, а как приходит время расплачиваться, скулят, жалуясь на несправедливость и слишком суровое наказание. Известно ли вам, что этот самый Фостер убил свою жену и разрубил труп на части? Разделал, как мясник коровью тушу, и рассовал по пакетам и выбросил их потом за борт судна, на котором специально для этого плыл. Так и бросал один пакет за другим. Знаете, док, — он поставил стакан рядом с бутылкой, его дыхание стило шумным. — Знаете, кто арестант, а кто — надзиратель? Вы понятия об этом не имеете. Это я, я — арестант. Фостеру живется совсем недурно в его камере. У него там радио, и книги, и еду ему туда доставляют регулярно и своевременно. Никаких тебе забот! А я? Каждое утро ловлю себя на мысли, что это я сижу в тюрьме. Делая обход, каждые пять минут вставляю ключ в замочную скважину. Это же двенадцать раз в час! А там, внизу, на контрольной панели загорается сигнал, извещая их о том, где я нахожусь. Чуть отлучишься куда, как об этом уже известно кому надо. И так — каждый день часами, да что там — годами!

У Алдена был такой же тусклый, прилипчивый взгляд, как и у Фостера. Алден смотрел не на Кори, а куда-то чуть мимо него.

— Знаете, что я скажу вам — когда я шел на эту работу, то думал, что буду чем-то вроде Симона Легре с этаким большим бичом в руке. А у меня нет даже полицейской дубинки. Нет, как хотите, а это я — заключенный, арестант. — На секунду Алден прислушался к голосу Слотера, иногда доносившемуся из-за двери. — Я даже не могу оставить эту службу, потому что лишусь моей пенсии. Я там на всю жизнь, док, — он снова прислушался. — И чего еще цацкаться с этим ублюдком? Всадить в него иголку — и дело с концом! Делайте с ним, что хотите, и ни о чем его не спрашивайте. Сами-то они хороши! Его и так должны были посадить на электрический стул еще двадцать лет назад. Как подумаешь, стоит ли он тех денег, которые платят на его содержание налогоплательщики, такие, как я и вы?! Знаете, по мне — так все равно, чем кончится для него этот укол!

Дверь спальни открылась. Появился мрачный Слотер и быстро подошел к стоящим в ряд бутылкам, налил в свой стакан бурбону, потом отыскал бурбон, который оставил на столе, и медленно перелил содержимое одного стакана в другой. Фостер, мертвенно бледный, с блуждающими глазами, стоял в дверях. Голова его на тонкой шее повернулась в сторону Кори. У Фостера судорожно подергивался кадык.

— Уведите его, Алден, — сказал Слотер, не скрывая своего отвращения к Фостеру. — Пальцем больше не пошевельну, чтобы вытащить его из-за решетки.

— Я же говорил вам, — сказал Алден, — никто из них никогда не согласится на укол, что бы вы им ни обещали. Отнять чужую жизнь — это пожалуйста, а за свою горло перегрызут, подлые трусы! Вряд ли есть кто-нибудь на свете трусливее, чем эти убийцы. Пошли, Фостер.

Тот, сгорбившись, поплелся к выходу. Алден грубо схватил его за руку.

— А я-то надеялся задержаться в Калифорнии хоть на два дня, заранее радовался. В кои-то веки удалось вырваться на свободу — и все насмарку!

— Уводите его, да поскорее, — проворчал Слотер.

Алден и Фостер ушли, унеся с собой затхлый запах тюрьмы и нафталина.

— Ну что, довольны? — спросил Слотер Кори, закуривая новую сигарету. — Что дальше?

— Вы предпочли бы, чтобы я ни о чем не предупреждал этого человека? — возразил Кори.

— Он убийца.

— Пусть так, но он живой человек, и его следовало предупредить о возможных последствиях эксперимента. Вы забыли это сделать.

— Где прикажете мне взять нужного вам человека?

— Не знаю. На этот вопрос не могу вам ответить.

— Где найти человека, который сразу согласился бы подвергнуться этому опыту? Вы получили список людей, можно было бы выбрать одного из них.

— Повторяю еще раз, я не вполне готов к проведению этого опыта.

— Если бы мы были такие же щепетильные, как вы, ученые, поверьте мне, эта страна давно уже была бы ввергнута в состояние хаоса.

— Я ухожу — сказал Кори, берясь за ручку двери. — Всего хорошего.

— И вам хорошего Йом Кипура, — почти язвительно сказал Слотер.

Глава 4

— Вам надо бы после нейлы побывать в доме моего отца, — сказал Гиллель Мондоро, поправляя кипу[2] на своих густых черных волосах. — Вам покажется там, что вы в испанском гетто четырнадцатого века.

— Нейла — это «закрывающая» молитва Йом Кипура! — крякнула из кухни Карен. — Гиллель, не утомляй Дотторе своими рассказами о еврейских праздниках! (Когда-то у Кори был ассистент-итальянец, называвший его «дотторе». С тех пор такое обращение к Кори стало из нарицательного чуть ли не собственным именем).

Маленькую квартиру Гиллеля и Карен до краев наполнял запах жареной дичи. На тонкой домотканой скатерти, уже старенькой, стоял графин с вином. Стол был сервирован на три персоны серебряными ножами и вилками. В хрустальных бокалах, отражался свет, идущий от куда только ни вставленных свечей: в глиняные чашки, серебряные подсвечники и даже в маленькие стаканчики и рюмки.