Битва

Ланн опустил голову и вышел из штаба в сопровождении своих офицеров. Большой мост все еще не был восстановлен, поэтому на войска Удино и Сент-Илера рассчитывать не приходилось. А если эта массированная атака погубит кавалерию? Тогда никто не сможет стать на пути австрийцев, и они, воодушевленные успехом, со всех сторон навалятся на обе деревни, обладая к тому же значительным численным превосходством.

— Ну, что скажешь, Пузэ?[72] — спросил Ланн, беря под руку своего старого друга, бригадного генерала, который был рядом с ним во всех сражениях и еще недавно учил стратегии.

— Его величество остается верен себе. В своих действиях он по-прежнему полагается на быстроту и внезапность, как когда-то в Италии, но просторы северной Европы для этого не очень подходят. Кроме того, наступательные операции предполагают использование легких и чрезвычайно подвижных армейских частей, обладающих достаточной мотивацией и живущих за счет ресурсов захваченных территорий, как отряды кондотьеров[73]. Однако наши армии стали чересчур тяжелыми и неповоротливыми, солдаты устали, их боевой дух подорван, к тому же молодежь не имеет боевого опыта...

— Молчи, Пузэ, молчи!

— Его величество читал Пюисегюра[74], Маллебуа[75], Фолара[76], Гибера[77] и еще Карно[78], который хотел сделать войну такой же жестокой и дикой, как раньше. Все то, за что ратуют Карно и Сент-Жюст, годилось для их времени. Конечно, армия с прочным духовным стержнем должна взять верх над наемниками! А где сегодня эти наемники? И с какой стороны сражаются патриоты? Не знаешь? Могу тебе сказать: патриоты воюют против нас в Тироле, Андалусии, Австрии, Богемии, а скоро придет черед Германии и России...

— Ты прав, Пузэ, только замолчи.

— Я замолчу, но ответь мне честно: ты все еще в него веришь?

Ланн молча вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Пузэ последовал его примеру, но при этом шумно вздохнул — так, чтобы друг услышал его.

Тяжелые мысли омрачали прелестное личико Анны Краусс: она представляла себе солдат, запертых в горящей ферме, лежащих на земле с распоротыми животами. У нее в ушах до сих пор стоял грохот орудий и ровный гул пожаров, страшные крики раненых и умирающих. С поля боя никаких известий не поступало, и венцы черпали информацию исключительно из слухов. Со всей уверенностью можно было сказать только одно: вот уже целый день, как люди на равнине безжалостно истребляют друг друга. Взгляд Анны утонул в розовом свете заходящего солнца, сверкавшего бликами в окнах домов. Она рассеянно развязала ремешки сандалий в римском стиле и забилась в угол дивана, где застыла молчаливой статуэткой, обхватив колени руками. На лоб ей упала прядка волос, но Анна даже не шелохнулась. Анри сидел подле нее на обитой тканью скамеечке и тихим голосом что-то говорил, пытаясь успокоить не только девушку, но и самого себя. И если даже она не улавливала смысла французских слов, их спокойный тон подбадривал ее, хотя и не слишком, поскольку в голосе Анри недоставало оттенка подлинной искренности, которую нельзя подделать. Он проглотил мерзкие снадобья доктора Карино, и лихорадка на время отступила, что дало Анри возможность изучать Анну, закутавшуюся в шаль, и ткать длинные фразы, пропитанные притворной убежденностью. Но вот Анна закрыла глаза, и Анри замолчал. Он вдруг подумал, что жительницам Вены свойственна необыкновенная верность: возлюбленного нет рядом, и они замыкаются в себе. В Анне не было ничего итальянского за исключением хорошенького личика; ее поведение и манеры отличались естественностью, в них не было даже намека на кокетство — только сдержанная восторженность, смягченная нежностью. Анри хотел было записать свои наблюдения, но на что это будет похоже, если Анна проснется?

Она спала беспокойным, тревожным сном, ее губы шевелились и шептали что-то неразборчивое. Чтобы отвести смертельную угрозу, нависшую над Лежоном, Анри чуть слышно повторял: «С Луи-Франсуа ничего не случится, я вам обещаю...» В комнату впорхнули младшие сестренки Анны — худенькие, шумные девочки; Анри обернулся и жестом показал, что Анна спит: «Quiet, please!» Девочки приблизились с преувеличенной осторожностью, словно продолжали свою игру. От старшей сестры они отличались более светлыми волосами, остренькими мордашками и скромными платьицами. Стараясь не шуметь, Анри поднялся, чтобы вывести их из комнаты, однако девочки заговорили с ним, перемежая слова мимикой и непонятными жестами. Время от времени они переглядывались и прыскали со смеху, потом взялись за полы его сюртука и потянули за собой. Анри не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Дети вели его по лестнице на антресоли, при этом старались идти тихо, как кошки, чтоб ненароком не скрипнула под ногами деревянная ступенька. Анри послушно шел с ними. Что они хотели ему показать? Одна из девочек осторожно открыла дверь, и они очутились в крохотной клетушке под крышей, где в беспорядке был свален всякий хлам. Сестры устремились к какому-то ящику и, отталкивая друг друга, приникли глазом к довольно широкой щели между двумя досками, потом одна из них обернулась и взмахом руки пригласила Анри присоединиться к ним. Заинтригованный, тот заглянул через щель в соседнюю комнатку. И увидел там господина Стапса. Молодой человек стоял на коленях перед позолоченной статуэткой, а в руке сжимал мясницкий нож, обращенный острием вниз. Одетый в рубашку из грубого полотна, немец с закрытыми глазами бормотал себе под нос какое-то подобие молитвы и напоминал оруженосца накануне посвящения в рыцари.

Анри показалось, что он бредит. «Несомненно, этот тип ненормальный, — думал он, — я уверен, что он сумасшедший, только вот в чем заключается его безумие? За кого этот бедняга себя принимает? Что представляет собой статуэтка? И зачем этот нож? Какие мысли возникают в его горячечном мозгу? Какие чары он хочет обрушить на нас? Опасен ли он? Мы все опасны, а император в первую очередь. Мы все безумцы, в том числе и я. Но я схожу с ума по Анне, она же без ума от Луи-Франсуа, а тот одержим, как солдат...»

В это время в силу сложившихся обстоятельств полковник Лежон сражался бок о бок с маршалом Массеной. Вернувшись в Асперн, чтобы передать ему приказ держаться до наступления темноты и сообщить о планах императора бросить против батарей эрцгерцога всю кавалерию, полковник уже не смог покинуть окруженную деревню. Под контролем вольтижеров остались только кладбище и церковь. Через многочисленные бреши в руинах австрийцы ворвались в деревню и основательно закрепились на отвоеванных позициях. Массена приказал собрать все, что могло пойти на изготовление баррикад: палисады, повозки, мебель, оставшиеся без пороха и потому бесполезные пушки. Чтобы перекрыть подходы к паперти, солдаты укладывали в штабеля трупы товарищей. Боеприпасы закончились, и вольтижеры оборонялись всем, что попадало под руку — бронзовыми крестами, палками, ножами. Паради достал свою пращу, а Ронделе орудовал краденым вертелом, как рапирой.

Хаос был стихией Массены, и он показал все, на что был способен.

Увидев, что артиллеристы Гиллера вкатили на одну из боковых улочек пушку, намереваясь пробить брешь в фасаде церкви, он велел наполнить ручную тележку соломой и сухими листьями, подобрал сломанную ветку и поджег ее в горящей ризнице, заскочив туда через пролом в стене, проделанный ядром. Занявшуюся ветку маршал швырнул в тележку, и та разом вспыхнула, словно в ней был порох. Массена оглянулся, заметил растерявшегося в непривычной суете Лежона и крикнул: «За мной!» Они ухватились за ручки полыхающей тележки и, толкая ее перед собой, побежали к улочке, откуда грозила опасность. Как только костер на колесах набрал ход, оба бросились на землю, и над ними со злым жужжанием пронесся рой пуль, но дело было сделано: тележка с ходу врезалась в жерло пушки и развалилась на части, открытые бочонки с порохом взорвались, и весь орудийный расчет взлетел на воздух. Гренадеры тут же бросились в штыковую атаку, рассчитывая отвлечь внимание неприятеля от Массены и Лежона, но не смогли прорваться в переулок: пожар превратил его в настоящее пекло. Пригибаясь, французы побежали назад под прикрытие вязов, посеченных ядрами и картечью. Австрийцы попытались было преградить им путь, но другая группа гренадеров, вооруженных обломками балок, которыми они орудовали, как дубинками, охладила пыл самых рьяных, проломив несколько черепов. Массена на бегу подобрал подвернувшийся лемех от плуга и одним мощным ударом уложил пару дюжих австрийцев. Лежон, в свою очередь, схватился с офицером в белом мундире. Полковнику удалось парировать удар саблей, но австриец врезал ему коленом в живот, и Лежон согнулся от боли, что, в конечном итоге, спасло ему жизнь: пуля, нацеленная ему в затылок, угодила австрийскому офицеру прямо в лоб, и тот, обливаясь кровью, рухнул наземь.

72

Пьер Шарль Пузэ (1766-1809), барон де Сент-Шарль — бригадный генерал, командир 1-й бригады дивизии Сент-Илера, входившей в состав германской армии Наполеона, наставник и друг Жана Ланна. Кавалер ордена Почетного Легиона (1804), барон империи (1808). Был убит в сражении при Эсслинге во время разговора с Ланном за несколько мгновений до того, как последний, в свою очередь, получил смертельное ранение.

73

Кондотьеры (от итальянского condotta — договор о найме на военную службу) — в Италии XIV-XVI вв. руководители военных отрядов (компаний), находившихся на службе у городов-коммун и государей и состоявших в основном из иностранцев. Каждый отряд группировался вокруг кондотьера, который созывал и распускал отряд по своему усмотрению, заключал договоры (кондотты) на ведение военных операций, получал деньги и расплачивался с наемниками.

74

Арман-Мари-Жак де Шастене, маркиз де Пюисегюр (1751—1825) французский аристократ, представитель древнего дворянского рода. Знаменитый гипнотерапевт, один из основателей гипнотизма (известного тогда под названием животного магнетизма или месмеризма) в донаучный период.

75

Жан-Батист Франсуа Демаре, маркиз де Маллебуа (1682-1762) маршал Франции, племянник Жана-Батиста Кольбера — интенданта финансов и государственного министра при Людовике XIV.

76

Жан Шарль де Фолар (1669-1752) — известный в свое время французский военный писатель. Боевую карьеру начал во время войны за испанское наследство; с 1714 г. служил в армии мальтийского рыцарского ордена, затем в шведской армии до смерти Карла XII. Его перу принадлежат сочинения «Новые исследования о войне» (1724) и «Комментарии к „Всеобщей истории“ Полибия» (1727-1730).

77

Гибер, граф (1743-1790) — известный военный писатель конца прошлого столетия, ратовавший за «линейную» тактику, или действие развернутым строем, введенное в исключительное употребление в пехоте, особенно со времен Фридриха Великого. Из сочинений Гибера наиболее известны: «Общее исследование по тактике» (Люттих, 1773) и «Защита системы ведения современной войны, или полное опровержение системы г-на Мениль-Дюрана» (Невшатель, 1779).

78

Карно Лазар Николя Маргерит (1753-1823) — французский государственный и военный деятель, математик, дивизионный генерал, граф и пэр Франции (1815). Член Законодательного собрания (1791-1792), Конвента (1792-1795), Комитета общественного спасения (1793-1794), Директории (1795-1797). Во время «Стадией» (1815) министр внутренних дел. Его перу принадлежат труды по математическому анализу и проективной геометрии.