Сказания о нартах

Вот на рассвете выгоняет Сайнаг-алдар трех своих коней на водопой к источнику.

Подъехал к нему Батрадз и говорит:

— Доброе утро, почтенный старик!

— Здравствуй, молодой человек. Откуда Бог принес тебя так рано? И зверь сюда не забегает, и птица не залетает, так как же ты попал сюда?

— Ничего не могу я поделать, почтенный старик, со своим молодым ретивым сердцем. Обещал мне небесный Курдалагон сковать добрый меч. Нажег я углей и добыл железной руды и потом стал спрашивать у стариков, у кого самый лучший меч в мире, чтобы взять его за образец для моего меча. И ответили мне старики: «Нет на свете меча, подобного мечу Сайнаг-алдара».

— Пусть у этих стариков столько человек уцелеет в семействах, сколько будет сковано мечей, подобных моему мечу, — воскликнул Сайнаг-алдар и обнажил свой меч.

Солнца и луны засияли на лезвии его меча, и вся земля в нем отразилась. Протянул Сайнаг-алдар свой меч острием к Батрадзу, но Батрадз натянул поводья, и отпрянул конь от меча, как будто испугавшись.

— Э, молодец, похоже, что конь твой меча пугается! — насмешливо сказал Сайнаг-алдар.

— Немало мечей блистало в боях перед глазами коня моего, — ответил Батрадз. — Прошу тебя, разреши мне взять меч твой за рукоять.

Сайнаг-алдар повернул свой меч рукоятью к Батрадзу, и тот взял меч за рукоять. Разглядывая меч, Батрадз ахал и качал головой, показывая, что от удивления и восхищения говорить не может. Но, заметив щербинку на лезвии меча, сказал он:

— Ай, ай!.. Такой чудесный меч, а ведь закудрявилось лезвие его.

— Все это из-за нарта Хамыца, пусть ест он ослиные кишки в Стране мертвых! Зазубрился меч мой, ударившись о его чудодейственный зуб.

И, услышав это кощунство над памятью отца своего, так разгневался Батрадз, что трудно ему было далее сдерживаться, и торопливо спросил он алдара:

— А с какой стороны восходит у вас солнце? Страна незнакомая, и как бы мне здесь не заблудиться.

И только повернул Сайнаг-алдар свою голову на восток, Батрадз так рубанул его по шее, что голова Сайнаг-алдара соскочила с плеч и покатилась по земле.

«А ведь нарты могут не поверить, что я убил его», — подумал Батрадз. Отрубил он правую руку убитого и захватил ее с собой.

Подскакав к родному дому, крикнул Батрадз Шатане:

— Отомстил, мать, за отца своего! Можешь снять с себя одежды печали!

Вышла Шатана из дому, и бросил он к ее ногам руку Сайнага. А Шатана в ответ сказала:

— Не мог Сайнаг-алдар быть так легко побежденным тобой. Ты отрубил эту руку у какого-то бедного пастуха. Но нетрудно проверить правду твоих слов: если завтра поутру ветер будет носить пучки золотых волос и мелкий кровяной дождь пойдет на рассвете — значит, ты, правда, убил Сайнаг-алдара.

И утром, спозаранку, еще затемно, встала Шатана и побежала среди полей по низинам, неприметными тропами вышла она к высокому месту. Поднялась, огляделась и сразу увидела: мелкий кровяной дождь кропит поля и ветер носит пучки золотых волос — это жены Сайнаг-алдара, оплакивая его, рвут свои волосы, и утренний ветер разносит их; это в горе царапают они свои щеки, и кровавый дождь сеется на землю.

Вернулась домой Шатана и сказала Батрадзу:

— Да пойдут тебе на здоровье все труды мои для тебя, сын мой, мною не рожденный! Убедилась я, что отомстил ты за смерть отца. Но грешно и не подобает тебе такого человека, как Сайнаг-алдар, послать в Страну мертвых с обрубленной рукой. Он ведь тоже отправил твоего отца в Страну мертвых, но не надругался над телом его. — И Шатана протянула Батрадзу завернутую в шелковую ткань руку Сайнаг-алдара.

Ни слова не возразил Батрадз, взял сверток, сел на своего коня и поехал в страну Сайнаг-алдара. У околицы селения Сайнаг-алдара слез он с коня, воткнул свое копье в землю, привязал к нему коня, а сам пошел в жилище Сайнага и по обычаю нартов рукой Сайнаг-алдара бил он себя по голове. Люди, пришедшие на похороны, стояли тут же. Вошел Батрадз, отдал почести, подобающие покойнику, а отрубленную руку его положил ему на грудь и сказал:

— Да возрадуется земля праху твоему! Ты убил отца моего, я отомстил за него, — возмездие совершилось. Вот тебе рука твоя.

Сначала родичи и друзья Сайнаг-алдара, остолбенев от неожиданности, слушали громкий голос Батрадза, но к концу речи его ропот пошел среди них. И люди стали говорить друг другу:

— Олень сам пришел под топор. Убийца здесь, что ж нам мешкать?

И стали они говорить о том, какой казни предать Батрадза.

Молча, спокойно слушал их Батрадз.

Вдруг из толпы людей, пришедших отдать покойнику свой последний долг, вышел древний старик и спросил:

— А конь его? Где конь его?

— Вон, у околицы. В землю он воткнул копье свое и к нему привязал коня.

— Раньше, чем говорить о казни, — сказал старик, — подите-ка скорей, вытащите копье его и уведите его коня.

Но кто ни брался за копье Батрадза, поодиночке и все вместе, даже расшатать его они не смогли.

— Как же вы убьете человека, копье которого вы не можете вытащить? — спросил старик. — Солнышки вы мои, выкиньте эту мысль из головы, если не хотите, чтобы он вас всех уничтожил. Видно, что не от руки простого смертного погиб наш Сайнаг-алдар.

После этого родичи и друзья Сайнаг-алдара решили отпустить Батрадза. Да и как иначе они могли поступить?

По обычаю с почтением попрощался Батрадз с покойником и с теми, кто его оплакивал, вышел за околицу, вытащил из земли копье свое и уехал.

Поехал Батрадз прямо к дому Бурафарныга Бората, въехал во двор, соскочил с коня и крикнул:

— Бурафарныг, выходи, гость приехал к тебе!

Вышел Бурафарныг, узнал Батрадза, схватился за меч, но не успел его вынуть из ножен, как Батрадз, отрубил ему голову, и покатилась она по земле. Но Батрадз вскочил на коня и погнал его, делая вид, что хочет спастись бегством. Погнались за ним семь сыновей Бурафарныга, и растянулись они один за другим по дороге. Тут Батрадз повернул обратно коня и всех семерых убил. После этого Батрадз вернулся домой и рассказал обо всем мудрой Шатане.

Прошло несколько дней, и однажды утром сказал Батрадз Шатане:

— Должен я проведать Сослана, должен я узнать, куда угнал он трех авсургов — скакунов моего отца.

И сказала Шатана Батрадзу:

— Только не убивай его, солнце мое. Никого нет в нашем роду лучше его.

Сослан был в это время в Сухской степи. Он там пас трех авсургов Хамыца и никому не позволял ездить через эту степь. И, увидев издали Батрадза, он крикнул ему:

— Даже птице не позволю я пролетать через эту степь, а ты как посмел здесь появиться?

Ничего не ответил ему Батрадз, положил стрелу на тетиву, выстрелил, и Сослан ответил ему тоже стрелой. Так посылали они друг другу свои стрелы, но отскакивают стрелы от тел их стальных, сталкиваются в воздухе, трескаются и разлетаются в мелкие щепки. Обнажили тогда оба нарта свои мечи, съехались, рубят друг друга, но только искры разлетаются из-под их мечей, ударяясь о булатные тела. Вложили они в ножны свои мечи и схватились бороться. Долго боролись, и тут бросил Батрадз на землю Сослана. Вынул он меч и только хотел отрубить голову Сослана, как вспомнил просьбу Шатаны и сказал:

— Что мне делать? Взяла с меня слово Шатана не убивать тебя, потому что ты лучший в нашем роду. Поэтому прощаю я тебя, а то расстался бы ты со своей головой.

Лежа на земле, улыбнулся Сослан и сказал:

— Радуюсь я, что есть теперь в нашем роду человек сильнее меня. А теперь можешь убить меня.

Но как мог Батрадз убить его! Помог он встать Сослану. Повел Сослан Батрадза в свой шатер и там угостил его с честью, а потом сказал ему:

— Можешь теперь забирать трех авсургов — скакунов твоего отца.

Вывел Батрадз, трех авсургов отца своего и поехал в нартское селение. А Сослан его сопровождал.

Не может Батрадз забыть убийство отца и смертную обиду, которую нанесли нарты его матери. И вот собрал он нартов и сказал им: