Страница 16 из 18
Еще два томительных дня прошло в неопределенности. Ученые продолжали исследования. А мы скучали, бродили по палубе, разглядывая сквозь завесу дождя мрачные берега, осененные зловещим крестом, и злились, потому что в голову лезли настойчивые мысли о кладах и припрятанных сокровищах…
Да Волошин еще подзуживал! То расскажет с таинственным видом еще какую-нибудь пиратскую историю. Или вечером вдруг выкрикнет за твоей спиной на темной палубе противным скрипучим голосом, подражая знаменитому попугаю одноногого Джона Сильвера:
— Пиастры! Пиастры! Пиастры!..
На заседании ученого совета Логинов сделал сообщение, вызвавшее сенсацию. Оказывается, нелепый бескрылый попугай (их поймали уже несколько) действительно представляет большой интерес для науки.
Логинов объяснил, что подобные виды птиц и насекомых порой встречаются на отдельных островах, в прибрежных районах, где часто дуют сильные ветры. В таких местах природа весьма своеобразно приходит на помощь своим питомцам, лишая их в процессе приспособительной эволюции крыльев, чтобы не унесло ветром в открытый океан, навстречу неминуемой гибели. На Галапагосах, оказывается, живут редкостные бескрылые бакланы, а на Кергеленских островах — бабочки без крыльев.
Но удивительный попугай особенно заинтриговал ученых тем, что схожий вид, как сказал Логинов, только с крыльями, обитает, кажется, еще лишь в одном месте на Земле — на восточном берегу Африки. Как же он попал на остров Абсит с противоположной стороны земного шара? Хотя, конечно, крыльев эти птички лишились уже здесь, все равно такое дальнее переселение остается загадочным.
Поразительный все-таки остров! Птицы тут без крыльев, а муравьи, прячущиеся от ветра в лесных зарослях, наоборот, с крыльями!
Нет, ученые здесь не скучали. Волошин возился себе в мастерской. Один раз и он сделал вылазку на берег, пробыл там совсем недолго и никаких кладов, разумеется, не искал, а проводил испытания каких-то своих новых приборов.
Так и тянулось время, и мы жили как бы в двух разных мирах: Волошин и другие ученые — в реальном и привычном мире научных исследований, а кое-кто — в каких-то призрачных мечтаниях о кладах…
Капитан сердился и уже дважды приказывал радисту запросить: когда же придет катер? На второй запрос с берега наконец ответили, что он вышел.
А еще через день мы увидели его и своими глазами. Небольшое, но, кажется, отличное суденышко — спасательный катер, способный плавать в любую погоду, — встало на якорь возле «Богатыря».
Вскоре с катера к нам приплыли гости — черноусый щеголеватый молодой капитан в огромной фуражке, щедро разукрашенной золотыми позументами, и пожилой, хмурый и усталый на вид, лысеющий мужчина в помятом сером костюме. Он предъявил удостоверение инспектора морской полиции и официальное письмо с просьбой передать ему бельгийского подданного господина Барсака, а также все обнаруженные при нем вещи.
В тот же день погрустневший Барсак перебрался со всем своим имуществом на катер. Не знаю, чем он огорчался: оттого что расстается с приятной компанией и удобной каютой или все-таки у него было нечисто на душе и он опасался допросов полицейского инспектора?
А на следующее утро — всего за каких-то три часа — и без особых происшествий матросы под руководством Волошина подняли с помощью надувных понтонов затонувшую подводную лодку и отбуксировали ее прямо к песчаному пляжику.
Правда, был один напряженный момент, когда возле всплывшей лодки вдруг появилась целая стая белоперых акул — кто насчитал их сорок, а некоторые даже пятьдесят штук!. Они начали кружить возле нас, словно не желая отдавать свою законную добычу…
Сергей Сергеевич предусмотрительно расставил вокруг места работ таинственную аппаратуру — во всякие «химические пустяки», по его выражению, вроде ацетата меди он не верит. Когда появились акулы, Волошин приказал всем аквалангистам выйти пока из воды, включил свои аппараты, и акул словно ветром сдуло! Ни одна больше даже близко не появлялась до самого ухода «Богатыря».
Полицейский инспектор попросил Сергея Сергеевича принять участие и в осмотре лодки — в качестве технического эксперта. Посоветовавшись с Логиновым и капитаном, Волошин согласился.
Вернулся он на борт усталый, непривычно серьезный и даже мрачноватый и в ответ на все наши расспросы только коротко сказал:
— Ну рассказывать в деталях, как извлекали из нее то немногое, что осталось от бедняги Гаррисона, я не стану. Галера оказалась весьма примитивной, вся сшитая на живую нитку из разнокалиберных деталей и неудобная: лежал он там скорчившись, даже повернуться не мог — в самом деле, точно в гробу.
— А что с ним случилось все-таки?
— Пустяк. Заело краник воздухопровода. Гаррисон, видно, не сразу это заметил. А когда попытался провернуть кран, то лопнула проржавевшая труба, в лодку вода хлынула, ну и… — не договорив, Сергей Сергеевич махнул рукой и, сутулясь, ушел в каюту.
Вечером к нам приехали гости: капитан, инспектор и Барсак, чтобы подписать официальные документы, поблагодарить за помощь и попрощаться.
Барсак был так опечален и так искренне, с новой силой переживал гибель товарища, что мне стало стыдно за свои подозрения. Лодка погибла действительно от нелепого несчастного случая. Наверное, и о самоубийстве Пьера Валлона Барсак говорил правду. Судя по его рассказам, тот был неврастеником и вполне мог, не выдержав тропических мук, пустить себе пулю в лоб.
А сам Барсак? Пожалуй, я именно потому и относился к нему с подозрением, что впервые в жизни встретил подобного, почти профессионального искателя приключений и сенсаций, гоняющегося за ними по всему свету. Конечно, он был авантюристом, но по-своему честным и бескорыстным. Фигура колоритная и для нас совершенно непривычная, как и герои его любимых стихов:
— Ну, слава богу! Угостим их прощальным ужином, и можно наконец уходить, — удовлетворенно проговорил капитан, подписывая вслед за Сергеем Сергеевичем документы.
Обвались вдруг небо или пойди внезапно ко дну наш «Богатырь» при полном штиле и ясной погоде, нас бы это потрясло наверняка меньше, чем дальнейшие необыкновенные события!
Когда мы очень мило поужинали и гости уже начали растроганно прощаться, Волошин вдруг встал и торжественно объявил, что должен сделать официальное заявление.
Все притихли, не сводя с него глаз.
— В чем дело, Сергей Сергеевич? — нахмурился Логинов.
— Дело в том, что я нашел клад, по всей видимости припрятанный на острове Абсит в восемнадцатом веке пиратом Александром Скоттом, известным также под кличкой Бич Божий, и его женой Мэри Бластер, — как ни в чем не бывало произнес Волошин.
— Ну что вы, право, Сергей Сергеевич! — рассердился капитан. — Какой клад? Надо все-таки знать место и время для шуток.
— Я вовсе не шучу, Аркадий Платонович, — пожал плечами Волошин. — Я действительно нашел клад. Считаю необходимым официально уведомить об этом представителей властей и прошу их взять ценности под свою охрану.
Невозможно описать, что тут началось.
— Где вы нашли клад?
— Побойтесь бога, Сергей Сергеевич, вы даже не вылезали на берег!
— Где он?! — слышалось со всех сторон.
— Там, — преспокойно ответил Волошин, кивая куда-то в сторону берега, затаившегося в ночной темноте. — Я его не трогал, оставил в таком виде, в каком он простоял века…
— Простоял? — недоуменно переспросил кто-то.
— Да. Потому что это — крест. Огромный крест из чистого серебра, который все вы хорошо видели даже отсюда, с борта «Богатыря».
Каким все это ни казалось невероятным, по тону Сергея Сергеевича было видно, что он в самом деле вовсе не шутит.
Посовещавшись между собой, капитан катера и полицейский инспектор, неуверенно поглядывая на Волошина, предложили: