Овердрайв (сборник)

Он впервые за время нашего знакомства улыбается.

— Ты мне и нахер не нужен. Я не хочу, чтоб на мне висяк из восьми баранов был.

— По телевизору молчали об этом, — я, наверное, побледнел очень сильно. Настолько сильно, что в глазах Солдата даже появился какой-то намек на сочувствие.

— Кипиш поднимать не хотят. Мусора указание дали молчать. Или хер его знает, кто.

Это самый глупый и несуразный из всех снов, что мне снились.

— Харе беседовать, — он снова собран и конкретен. — Идем.

В информации, что содержится на пластике, нет ни слова о Солдате. Бухал с нами, расстреливал водил пару раз, но я о нем не сказал ни слова. Сочина и Левчика я боялся и ненавидел, потому выложил о них все. А о Солдате промолчал.

Ему бы все понравилось, я уверен.

Да только сейчас на вокзале уже должны быть «беркута». Как только мы подойдем к камере хранения, нас умело отработают, мы упадем мордой в пол, и все это, наконец, закончится. Пусть Солдат сам отмазывается, какого он шел за мной к камере, да еще и со стволом в кармане. А что будет дальше с ним и со мной — меня уже не волнует.

Хуже не будет точно.

Я надеюсь, что «Беркут» уже на месте.

У нас мораторий на смертную казнь, так что я проживу еще долго.

Отвечу на все вопросы. Честно и без утайки.

Там есть книги. Кормят. Одиночная камера.

Там я перестану бояться.

Лобода А. Три желания капрала Хюпшмана

'Они хотят, чтобы меня трахали. Им ничего от меня не нужно, кроме траха. Прямо на сцене, с такой же обезьяной как они сами. С палкой… Они хотят видеть этот херов микрофон в моей заднице. А я раздвигаю ноги, да-да, сама раздвигаю их… Потому что они ликуют, потому что они платят, потому что они рисуют мои плакаты… Я не могу больше…'

— Где хозяйка квартиры 67? — спрашиваю, едва отжав звонок.

Женщина покосилась на соседнюю с ней дверь.

— А Вы кто такой? — нагловатый прищур и дерзкое запахивание драного халата на груди.

Со вздохом достаю удостоверение. Тетка изучает едва не под лупой. Документ настоящий, но для таких, как она можно было и на принтере самодел распечатать. Главное, глаза сузить, мол, вертела она нас всех…

Скупой кивок. Контакт налажен.

— Ее давно не было. Очень давно. Вообще-то она едва въехала, как пропала. Я ее два раза-то и видела с каким-то хахалем. Вещи привозили.

— Как она выглядела?

— Я, думаете, помню? Ну рыжая, в очках и шляпе… Она проститутка, да? Убийца? Притон накрыли? А я так и знала… — в глазах зажглись искорки.

Карточка скрылась в пиджаке.

— Это все что я хотел знать.

'Нет, вы не знаете, что это такое… Да-да, тысячу чертовых раз, да! Я пошла на это! Я хотела этого! Я хотела, чтобы одноклассницы умылись слезами зависти, драные сучки! Но сейчас… Вы знаете, чего стоит популярность? У меня вытрахали душу. Мои кишки развесили по новогодним елкам. Музыка? Ха-ха-ха… Деньги. Я грязная…'

Голос который час разряжает плеер.

Поворот. Квартал по прямой. Снова поворот. Неон вывесок бьет в лицо, губы сжимают сигарету. Никотин перебивает вонь подворотни, удовлетворенные дозой легкие наконец отпускают. Мозг снова может работать.

— Кто не спрятался, я не виноват.

Neon Whore. Неплохое название для места твоих выступлений. У черного входа пара верзил, одному выстрел в лоб, другому ребром ладони по шее. И тоже порция свинца. 'Слишком дешевые для нее' — мелькнуло в голове.

Ботинки чуть стучат по коридорному полу, но скоро их заглушает шум музыки, оглушительный 'синти-поп' с четким вокалом. Никто не реагирует на появление у сцены человека, танц-пол напоминает кипящую поверхность воды, окрашенную бликами подсветок. Нос царапнул едва заметный запах… Пот и летучий наркотик. Что-то из новомодных, запретить еще не успели. Чертыхнулся и поспешил скрыть нос платком. Таблетки закончились на прошлом клубе.

Солистка ошалело отплясывает, уже не сильно стесняясь, что микрофон вывернулся едва не на затылок, а рот не закрывается, даже если по фонограмме сейчас бэк-вокал. На ее шее взгляд выцепил что-то черное… Штрихкод. Или это уже глюки. Наркотик вплетает в происходящее ощущение эйфории, заставляет тело девушки нереально изламываться, мир приобретает задорные цвета кислоты.

Плевать. Уверен, опять то же самое. Палец на курке срывается.

Музыка пьянит басами, голосок орет несложный текст. Лес рук поддерживает распластанное на полу тело, из рыжей головы сыплются искры, конечности еще дергаются и стремятся отплясывать горизонтально. Крик операторши из гримерной слегка отрезвил, последними остатками разума заставил себя щелкнуть тело для отчета и сделать ноги.

И эта Джессика всего лишь фейк.

'Меня зовут Даша! Даша! Какая в анус Джессика… Я ненавижу Джессику. Она шлюха. Подзаборная дрянь. Она не умеет петь, она продала свои мечты за деньги. Она наплевала на себя, она стала петь сиськами, про сиськи, ради сисек в головах свиней… Я наплевала… Я не хотела такой быть… Я хотела немного признания… Хотела петь…'

— Ты меня слушаешь вообще, Грег, или опять чертову шарманку врубил? — недобрый взгляд начальника припечатал, но бусины наушника я не вынул.

Незаметно понизилась громкость.

— Что с этой чертовой девкой? Ее откровения уже третий день в эфире ТРТ, наши рейтинги падают, если ты мне не сделаешь новость с ней, я тебя своими руками в землю загоню! — защелкала зажигалка, с выдохом дыма взгляд мужичка стал уравновешеннее. — Значит, понял, ты, да? — он тыкнул в меня толстым пальцем — Я знаю, ты неплохой агент. С рейтингов за Джессику я тебе отчислю.

— Уже можете начинать. Все Джессики — шлюхи с пластикой или боты. Настоящей не существует.

— Ты всех проверил? — он вскинул кустистую бровь.

— Нет, но дальше и не будет. Дешевые притоны и захолустья.

Громко выдохнув, шеф откинулся в кресле. Пару сигарет завесило тяжелое молчание. Взгляд его блуждал по столу, заваленному журналами, захваченными рыжей дивой. 'Джесска исчезла, оставив свое последнее слово!', 'Гениальная поп-звезда призналась, что ненавидит своих поклонников', 'Где же Джессика: пиарход или..?', 'Фан-клуб в поисках своей героини'…

— Это неплохая новость для канала, куколок ты порядочно раздолбал, чтобы доказать. Но если мы облажаемся и настоящую притащят в студию конкуренты… Проверь все. Каждую сучку. Следы за тобой заметут.

'Трудно… Слишком трудно… Когда ты видишь, как катишься вниз, когда ты даешь им, чего они хотят, забыв, что хочешь петь ты… Им нравится, надо делать то, что им нравится. Пусть тебя тошнит от этого, надо раздвигать ноги и петь с микрофоном в заднице… Главное, им весело. Главное, меня любят…'

— Это? Ах, да это Даша Морозова. С этой, из сетей, никакой связи. Близнецы может… Мы-то знаем Дашу. Она учительница, год тут живет.

— Спасибо. — кивнув женщине, сунул в губы сигарету.

Ветер гоняет пыль серого городка. Который это уже? Мне кажется, помощник подкидывает уже просто адреса рыжих, плевать, поют они или нет. Самое забавное, ни продюсера певички ни студии будто не существует. Просто сетевой фантом. Хотя для сети это тоже тема для восторга.

Взгляд выделил, наконец, школу. Стадо детишек едва не снесло, пока дошел до кабинета. У стола склонилась стройная девушка, рыжие волосы в целомудренном пучке.

— Вы чей-то родитель? — скользнула изучающим взглядом — Я не помню Вас на собрании.

— Я работаю на 'промо плюс'.

Глаза тут же расширились, она дернулась, громыхнул задетый стул.

— Сеть? Я не Джессика! Нет! Я Даша! Дарья Сергеевна! Оставьте меня! Сколько можно!

'Нет! Я не могу так больше! Я исчезну, да-да, я забуду эту грязь… Я сдеру ее вместе с кожей, я застрелюсь…'

Два голоса слились и я вынул наушник.

— Ваш голос? — протянул ей.

— Мой! — цвет кожи стал похож на снег. — Но… Это не я! Не я! Я не Джессика, я видела ее только в сети!..

Выдохнул. В ее голосе паника, но ни капли фальши. Раздвоение личностей? Днем я учительница из захолустья, а ночью сетевая поп-звезда?