Страница 6 из 10
Вообще для меня в еде на первом плане – ее внешний вид. Если она не вызывает эстетического удовольствия, значит, я никакого удовольствия от нее не получу. Даже пробовать не стану. Вот мамины и бабушкины пельмени и чебуреки – они и выглядели классно, и на вкус – объедение! При этом проблема была в том, что бабушка в отличие от мамы и тети всегда заставляла меня есть. Даже тогда, когда я не хотела и пыталась отказаться. Впрочем, я брала бабушку хитростью. Она звала меня обедать или ужинать, а я ей всегда говорила, что надо дождаться маму с тетей. Мол, они скоро придут с работы голодные, и им гораздо приятнее поесть вместе с нами. Знала: мама с тетей за меня в этом вопросе заступятся…
Плюс я научилась очень ловко надувать живот и всегда демонстрировала бабушке это умение, когда она пыталась запихнуть в меня добавку. Говорила ей: «Смотри, у меня уже пупок вылез почти, может лопнуть».
Когда наступили тяжелые времена, то с голоду мы, конечно, не пухли, но пояса подтянуть пришлось. Какое-нибудь мясо купить по тем временам было практически нереально. Но особенно трудно было с одеждой. Тем более я же очень нестандартный ребенок: детские вещи мне малы, а взрослые – велики. Приходилось как-то выкручиваться. Меня это, если честно, особенно не напрягало. А вот мама расстраивалась, конечно. Плакала и хваталась за голову. Она же привыкла к тому, что ее ребенок должен быть хорошо одет и обут… К счастью, она очень хорошо шила. Многие вещи кроила сама. Например, мои «хоум мэйд» джинсы были такие же крутые, как магазинные… Как раз в школе отменили единую форму и можно было ходить в чем угодно.
Не то чтобы у меня был какой-то «стиль» в одежде – не до стиля было в те времена. Но все равно мы всегда старались, чтобы вещи сочетались друг с другом. Помню, когда мне было лет пять, меня попыталась одеть бабушка, и я закатила жуткую истерику. Бабушка пошла жаловаться маме, а та за меня заступилась: «Ну конечно, ты же ребенка хочешь одеть как светофор, вот она и плачет». То есть какое-то понимание того, что нельзя натянуть на себя одновременно все, что у тебя есть в гардеробе, и к тому же разных цветов, у меня было всегда.
С обувью тоже часто возникали проблемы. Очень переживала, когда после одной из тренировок у меня в раздевалке украли «дутые» китайские сапоги. На улице зима, до дома ехать полтора или два часа. Не босиком же? Девочка-подружка пошла домой и принесла мне огромные то ли валенки, то ли ботинки своего папы.
В итоге я два дня сидела дома: не в чем было ходить в школу и на тренировки. Мама пыталась что-то купить, а купить было особенно нечего… Как-то выкрутились в итоге, что-то нашли.
Что до прически, то тут стиль у меня был очень простой. Всегда носила длинные волосы и заплетала их в косичку. Причем ее должно было «хватить» на целый день, поэтому мама затягивала до «китайского» состояния, то есть настолько туго, что глаза растягивались в две узкие щелочки… Спала тоже с косичкой, чтобы волосы не путались, но, конечно, уже со слабо заплетенной.
Лет в 13 впервые сделала себе очень короткую стрижку. И это было настоящее счастье! Ощущение какой-то легкости, воздушности… Мне очень нравилось ходить по улице и трясти головой, чтобы свежий ветерок обдувал ее со всех сторон. Но через несколько месяцев снова решила отращивать волосы. И до сих пор часто хожу либо с косой, либо с хвостиком.
В «Уралочке» «законодательницами мод» были Таня Грачева, Лена Василевская и Лиза Тищенко. Да вообще наряжаться все девчонки любили. В какой-то момент, лет в 19–20, все молодые игроки «Уралочки» ходили в банданах. Наряд обычно дополняли тяжелые ботинки типа «гриндерсов» или «Доктор Мартенс» и короткая майка – чтобы был виден накачанный пресс. У меня еще была цепочка, которую я носила вокруг талии на голом животе. Мне казалось, что круче и лучше выглядеть уже просто нельзя…
В этом наряде – с банданой, цепочкой, голым пупком – меня как-то увидел Карполь. Подозвал доктора «Уралочки» и сборной России – Юрия Васильевича Мамаева:
– Что-то Катя у нас плохо выглядит.
Я честно не поняла и очень удивилась. Мне казалось, выгляжу потрясающе!
– Чтобы эту цепочку больше не видел, – отчеканил Карполь.
И увы, с моим крутым образом пришлось расстаться. Ну то есть как – расстаться… На дискотеки я цепочкой все равно опоясывалась. А еще приклеивала на живот наклейки-татуировки. Чаще всего красивых бабочек…
А вот пионерский галстук никогда особенно не любила, хотя его тоже можно было теоретически использовать как бандану или косынку. В пионеры меня приняли в третьем классе. Делали все, что полагается: собирали макулатуру, выпускали стенгазету. А года через полтора нам сказали, что пионерской организации теперь не существует. И у всех была очень большая радость, что можно больше не носить галстук. Не из-за каких-то «политических» соображений, а просто мороки с ним было очень много. Все время он пачкался, мялся…
Когда я стала профессиональной спортсменкой, мама ушла с завода. Во-первых, зарплату ей все равно не платили, а во-вторых, того, что я зарабатывала, хватало на достойную жизнь. Только в этот момент смогли вздохнуть с облегчением…
Конечно, мамы мне очень не хватает.
Тетя работала тренером волейбольной команды. Собственно, занимается этим и по сей день – в СДЮШОР «Юность-Метар». Бабушка сначала трудилась на том же заводе ЧТЗ, что и мама. Причем пошла туда в 15-летнем возрасте, во время Великой Отечественной войны. Рассказывала, что на работу ходила босиком – обуться было не во что. А потом как-то увидела мои «гриндерсы» и узнала их цену. Сказала: «Нам такие в литейном цеху бесплатно выдавали».
Потом бабушка работала гардеробщицей в Доме культуры ЧТЗ – помню, я ходила туда в детстве на елку… Еще мне очень нравилось сидеть с ней до третьего звонка в гардеробной и наблюдать за сдающими одежду. Мне вообще всегда нравилось изучать людей. Они все такие разные, за каждым – своя история… Кстати, что касается спектаклей, мама в детстве постоянно ходила со мной в кукольный театр. Поэтому, когда нас уже в школе туда водили на представления, мне было не слишком интересно.
Еще бабушка работала на проходной хлебзавода. Вот это было самое крутое для меня время, поскольку я могла когда угодно заявиться к ней на работу и съесть горячий бублик.
Собственно, по большому счету мое детство закончилось очень рано – в 14 лет, когда я стала получать зарплату за то, что играю в волейбол.
Глава 3
«Метар»
Первый вызов в молодежную сборную от меня в «Метаре»… утаили. Все прекрасно понимали, что если я поеду на сборы этой команды, то клуб с огромной вероятностью меня потеряет. Мне было 16 лет, я об этом узнала уже постфактум. Конечно, очень расстроилась. Потом пришел еще один вызов – на квалификацию к чемпионату Европы. Очень хорошо помню, как Сорогин построил всю нашу команду перед началом тренировки и трагическим голосом объявил:
– Случилось страшное…
Все в панике начали перешептываться: «Что, умер кто-то, что случилось?»
Сорогин выдержал мхатовскую паузу и продолжил:
– Катю вызвали в сборную.
Так я узнала, что попала в молодежную команду. Конечно, радость огромная. Попробовать себя на новом уровне, сравнить себя с лучшими волейболистками страны твоего возраста… Здорово! Плюс форма сборной. Это по тем временам считалось нереальной крутизной. У меня была подружка Олеся Макарова, которая играла за команду из Самары, и мы как-то приехали туда на очередной тур чемпионата. Пошли гулять по Самаре, и помню свое впечатление, когда она мимо нас буквально проплыла, словно Царевна Лебедь, в костюме с надписью «Россия». А тут и мне должны выдать такой же…
Молодежка базировалась в Свердловске – это двести километров от Челябинска. И меня возили туда на клубной «Газели».
Самое первое знакомство со сборной получилось забавным. Меня привезли в пансионат, где жила команда. Собственно, там жили все игроки «Уралочки», у которых не было своих квартир. Конечно, когда ты попадаешь в мир, где никого не знаешь, это поначалу вызывает определенный дискомфорт. Но мне повезло: за год или два до этого в екатеринбургский клуб перешла Настя Беликова из «Метара». Собственно, она прошла тем же маршрутом, что и я – сначала молодежная сборная, потом «Уралочка».