Мир уршада

27

ИЗМЕНА

Мы ждали недолго и дождались именно того, кого я подозревала в измене. Гиппарх Поликрит прискакал один, мягко громыхая подковами по тройному слою перегноя. Джунгли Леопардовой реки как раз начали сбрасывать старую листву, готовясь к сезону дождей. Гиппарх оттащил мертвого часового, не без усилия приподнял решетку над ямой и скинул нам лестницу.

Недостроенная крепость словно вымерла. Я оглянулась и не заметила рядом никого, кроме двух мертвых центавров. Выглядели они так, словно им в животы залили смолу каменного дерева, которая, как известно, при охлаждении способна распирать и разрывать на кусочки любые запечатанные сосуды. Неподалеку были вырыты еще три такие же ямы, как наша, но они пока не использовались. Слева и справа в два ряда поднимались высокие заборы из плотно подогнанных, вбитых в землю стволов. Поверх заостренных кольев янтарными каплями плавилась смола, к ней гирляндами прилипали насекомые. Вдали, за ямами, на заборе болтались трое или четверо повешенных, от них мало что осталось. Повсюду валялись щепки, необструганные доски и мотки веревок, пахло костром, паленой шерстью и маисовой кашей.

— Быстрее, — прогудел центавр. — Забирайся ко мне на спину. Держи своего нюхача, как хочешь. Только не вздумай меня пришпоривать. И не хватайся за гриву. Прикончу!

— На спину?! К тебе?! — Столь смелого предложения я не ожидала. Зоран глядел на нас из ямы, выпучив глаза.

— Марта…

— На спину. Это единственный способ бежать быстро, — терпеливо подтвердил гиппарх. — Я отослал фаланги на маневры. Я поджег тростник, чтобы снять всех строителей со стен. Они тушат пожары. В крепости сейчас мало солдат. Два взвода центавров. Если ты не будешь задавать много глупых вопросов, мы успеем вырваться.

— Так это ты отравил… своих же часовых?

Поликрит до этого смотрел на меня левым глазом.

Теперь он повернулся и уставился на меня правым. Я не сразу сообразила, что это не очередная порция презрения. Поликрит демонстрировал мне свой правый бок. Совсем недавно гиппарх с кем-то изрядно повздорил, кольчуга была изодрана в нескольких местах, попона и темно-коричневая шерсть пропитались кровью. Впрочем, покалечили гиппарха не сильно, и кровь не вся принадлежала ему. Не отрывая от меня воспаленного конского глаза, Поликрит залез ручищей в карман попоны, и… вытащил за бороду голову своего прямого начальника — диадарха Аристана. Голова прикатилась мне под ноги, изо рта полководца торчал кончик прикушенного багрового языка.

— Какие еще тебе нужны доказательства, Женщина-гроза? Я убил диадарха, когда он потребовал у меня Камень. Вот он… — Гиппарх отогнул грудную пластину, там хрусталь переливался на алом коралле.

Мой Камень. Мой подарок. Мое.

— И что ты хочешь от меня, гиппарх?

— Живее, садись на меня, мы поскачем к твоим родичам. Я слышал, что Красные волчицы умеют оживлять подарки Тьмы… Ведь ты тоже на это надеялась, Женщина-гроза?

— Надеялась, но не уверена… Ты хочешь отдать мне Камень?

— Я хочу. Хочу, чтобы мы оживили его вместе. Я сделал так. Я обманул их. Когда мне стало известно, что нас посылают ловить колдунью с живым Камнем, я молился Дионису и Гефесту. У нас тоже есть нюхач, у нас есть оракул. Оракул сказала, где тебя встречать. Я пролил трижды жертвенную кровь. Я не услышал ответа от богов и надрезал свою руку, вот… — Поликрит показал мне свежие шрамы на внутренней стороне запястья. — Тогда трижды великий Гермес услышал меня. Он указал мне правильный поступок. Он указал мне, что тебя нельзя отпускать…

— Госпожа, сюда с севера скачут люди, шестеро, они очень злы… — крякнула из корзины моя спутница. — Будут тут спустя три меры песка, если их не остановят запертые ворота…

— Это я запер северные ворота, — ухмыльнулся гиппарх. — Быстрее решай, Женщина-гроза! Я сделал так, что диадарх и другие считали твой Камень ядом. Я пустил слух. Я пустил слух, что подарки уршадов приносят проказу и безумие. Аристан поверил. Другие тоже поверили. Он сам не пожелал прикасаться к Камню. Он приказал мне забрать его у тебя. Старый дурак!.. Он не захотел рисковать. Он укрылся за мной. Я знаю, что он докладывает сатрапу Леониду. Пусть лучше умрет глупый Поликрит. Центавров и так слишком много. Так он докладывает в Александрию…

Кажется, передо мной приоткрылось узкое оконце. Я начала что-то понимать.

— Так ты мечтал украсть Камень пути для центавров?

— Они редки, Женщина-гроза. Камни пути стали слишком редки. А живой Камень последний раз видели восемь лет назад. Тебе известно, сколько бед приносят сахарные головы, и как редко они делятся достойными подарками. Когда я прочитал приказ диадарха, я сказал себе, что это знак фатума. Я обманул их. Я забрал Камень. Теперь мы вместе можем оживить его.

— Но… зачем? Зачем он тебе? Неужели ты плохо жил без Камня пути?

— А зачем он сатрапу Леониду? — навис надо мной гиппарх. — А зачем он тебе?

— Леонида я неплохо знала… какое-то время назад. Ему нужны игрушки… А я родилась Красной волчицей. Мы ищем четвертую твердь, если тебе знакомо такое название…

— Мне знакомо, — гиппарх проглотил оскорбление с достоинством. — Мне знакомо многое, Женщина-гроза. Но я солдат, а не философ. Я родился в серебряном шатре, среди олив Фессалии. Я не учился в университете. И никто из центавров не учился на Зеленой улыбке. И никогда не будет там жить. Потому что наши женщины рождают там уродов… Империя воюет с Горным Хибром и будет воевать всегда. Всегда. Это значит, что на Хибре мы тоже селиться не можем. Султаны будут убивать нас всегда…

— Разве вам мало места на Великой степи? — Я была поражена. Я слишком много думала о себе и о своем пути, совсем забыв о тех соседях, которые казались мне грубыми, ничтожными вояками, не способными даже организовать собственное государство. Центавры ведь способны только жрать, воровать и напиваться! Нет, они еще любят прыгать через костры и неплохо показали себя во время атаки Золотой Орды, при последнем хане династии Тохтамышей…

Гиппарх тяжело вздохнул.

— Мне многое знакомо, Женщина-гроза. А тебе — нет. Разве ты была на весеннем сходе табунов в долине? Нет. Ты не могла там быть. Потому что двуногих людей туда не допустят. На весеннем сходе табунов вожди говорили о будущем. Вожди извлекли из сухого склепа кожу и пергамент, мы делали перепись. Знаешь, что такое перепись? Откуда тебе знать…

Наверняка, ваши Матери волчицы никогда не пересчитывали народ раджпура. Так вот, вожди делали перепись. За четыре года нас стало еще меньше, хотя многие женщины рожали по два раза. Мы считали не только тех, кто несет службу в Фессалии, в Фивах и в Александриях. По Янтарным каналам пришли посланцы из семнадцати гарнизонов, где наши юноши несут службу во славу Искандера…

Мы вымираем, Женщина-гроза. Вожди табунов считали трижды и сверялись с записями за последние триста шесть лет. Триста шесть лет назад погибло много центавров во время восстания в стране Вед, это тебе известно. Сто семь лет назад погибло много центавров во время усмирения бунтов в Непальских королевствах и на островах Большой Суматры. Сорок лет назад, в период зимних ид, сатрап Константин пожаловал сходу табунов девять тысяч стадиев леса во Фракии, и многие ветераны переселились туда. Но нас не стало больше…

Я проглотила застрявший в горле комок. Для одного дня количество трагедий явно превысило норму. Еще немного — и вместо рыданий я начну хихикать!

— Отчего же ваши женщины не рожают? — спросила Кеа.

Я полагала, что гиппарх не ответит нюхачу. Но он ответил. Я убедилась, что Кеа швырнули ко мне в яму не случайно; Поликрит все обдумал заранее.

— Вожди табунов считают, что нас будет все меньше и меньше. Потому что двуногих становится все больше. Слишком много. Мы сильные, иначе нас бы давно растоптали, как перевертышей.

— Перевертыши сбежали на Хибр… — зачем-то возразила я. — Гиппарх, вас никто не притесняет. По всей Великой степи, по всем гарнизонам, центавры получают должности и лучшие земельные наделы.