Страница 6 из 23
– Это из-за бельгийцев, – вылезла рыжая Катька.
– Как – из-за бельгийцев?
Рассказала девчонка, в чем дело. Рассмеялись рабочие.
– Говорите, не наших кровей. Вот и неверно. Кровь-то у нас пролетарская. Дело-то общее.
Новая рубаха
Пообещал отец к маю Николке новую рубаху купить. Соберутся, бывало, вечером мать, отец и Николкина сестра, Клава, заведут разговор о рубахе.
– Лучше белую, с пояском, навыпуск, – скажет Клава.
– Не настираешься. Надо темную, синюю, – заявит мать.
– Зачем же синюю? – возражает отец. – Мы ему купим красную, яркую, в маковый цвет.
Замирает сердце у Николки, глаза разгораются.
– Так какую тебе рубаху? – спрашивает отец.
– Мне бы с карманом, красную.
Расхвастался Николка про рубаху дружкам и приятелям. Стали и ребята спорить, какую рубаху купить.
– Пусть лучше матроску, – заявляет Зойка Пескова.
– С вышитым воротом, – советует Пашка Солдатов.
– Ш пуговкой, ш пуговкой на груди, – шепелявит Кузя Водичкин.
Бегает Николка среди заводских бараков, про рубаху рассказывает.
Повстречал рабочего Степана Широкова:
– А мне рубаху новую купят!
– Да ну?!
– Ей-ей!
Увидел слесаря Тихона Громова:
– А мне отец к маю рубаху обещал!
– Ты смотри! Добрый, выходит, отец.
– Добрый! – смеется Николка.
Встретил старика токаря Кашкина:
– Мне на май папка рубаху купит!
– Скажи на милость!
– Новую. С карманом. С пуговкой на груди. В маковый цвет, – хвастает мальчик.
Через несколько дней во всем поселке не было человека, который бы не знал про рубаху.
Уехал Николкин отец по делам в город Иваново.
– Ну, Николка, – прощаясь, сказал отец, – слушайся мать. Будет тебе рубаха.
Уехал отец и не вернулся. Случилась беда. Задержали в Иванове Николкиного отца жандармы, арестовали.
Опустело, изменилось в доме у Николки.
– Мам, мам, – пристает Николка, – а чего же папка не едет?
Прижмет к себе мать Николку, молчит. Расплачется Николка.
– Тихо, тихо, – успокаивает братишку Клава. – Папка скоро вернется. Папка нас не забудет.
Незадолго до Первого мая рабочие устроили сходку. Заговорили о празднике, о рабочей выручке и солидарности. Были здесь и старик Кашкин, и слесарь Тихон Громов, и Степан Широков, и другие рабочие. Вспомнили товарищи о Николкином отце, вспомнили и о том, что пообещал отец к маю рубаху сыну.
– Купим ему рубаху, – решили рабочие.
Наступило Первое мая. Проснулся Николка и не поверил своим глазам: рядом на стуле – рубаха. Новая. С карманом. С пуговкой на груди. Красная.
– Папка, папка приехал! – закричал Николка.
Подошла мать. Не знает, что и сказать.
– Нет, не приехал папка, – ответила. – Не скоро приедет.
Смотрит Николка на мать, соображает: откуда тогда рубаха?
– Знаю, знаю! – закричал. – Папка прислал!
Мать глянула на сына. Думает, рассказать или нет про рубаху? Мал Николка. Глуп. Где ему понять про рабочую солидарность. Решила смолчать.
Надел Николка новую рубаху, помчался на улицу, кого ни увидит – хвастает.
Повстречал рабочего парня Степана Широкова:
– А мне папка рубаху прислал!
– Да ну?! – удивился парень.
– Прислал, прислал. Не забыл! – закричал Николка и помчался дальше.
Увидел слесаря Тихона Громова:
– А мне папка рубаху прислал!
– Ты смотри, – улыбается Громов. – Добрый, выходит, отец, вспомнил.
– Добрый, добрый! – смеется Николка. – Добрый!
Догнал старика токаря Кашкина:
– А мне папка рубаху прислал!
– Скажи-ка на милость, – говорит Кашкин. – И правда. Ну и рубаха!
– Новая, новая, – не умолкает Николка. – И про карман не забыл, и про пуговку, и про маковый цвет.
Прижал к себе Кашкин Николку, гладит по голове, а у самого на глазах слёзы. Поднял Николка голову.
– А ты чего плачешь?
– Это я так, – засмущался старик. – Беги. Играй. Май нынче… рабочий праздник.
Калач с маком
Принес отец Нюте калач с маком.
– На, – говорит, – получай. Это тебе Кот в сапогах прислал.
Смеется Нюта. Знает, что никаких Котов в сапогах нет. Нюту не проведешь. Понимает она, откуда калач с маком. Бастовали на Май рабочие. Победили. Пришлось хозяину повысить рабочим ставки. Сегодня была получка – вот откуда калач для Нюты. Калач большой, пышный. Никогда еще в жизни Нюта таких калачей не пробовала. Поднесла Нюта калач ко рту да задумалась…
– Ну что же ты, – говорит мать. – Пробуй!
Однако есть Нюта калач не стала. Положила на стол, отломила кусок, протянула отцу.
Улыбнулся отец:
– Спасибо.
Отломила девочка второй кусок, протянула матери.
Засмущалась мать:
– Да ты не дели. Ты кушай.
Поднесла снова Нюта калач ко рту, да спохватилась. Положила на стол и стала опять делить.
– А это кому?
– Это Варьке Рыжовой, – начинает перечислять Нюта своих дружков, – это Павке Зозуле, это Семке Сорокину, это Лизе Бубенчиковой, а это вот мне.
Схватила Нюта калач, побежала из дома.
Только ушла – стук в дверь.
– Кто там?
– Это я, Лиза Бубенчикова.
– Заходи.
– Мне бы к Нюте.
– Нет Нюты.
– Вот тут для Нюты гостинец… с отцовской получки, – проговорила Лиза Бубенчикова и протянула желтый ландринчик.
Только ушла Лиза, стук в дверь.
– Кто там?
– Это я, Семка Сорокин.
– Заходи.
– Мне бы к Нюте.
– Так нет Нюты.
– Вот для Нюты… – протянул он кусок пряника.
Только ушел Сорокин, снова стук в дверь.
– Кто там?
– Это я, Павка Зозуля.
Заходит Павка, протягивает карамельку.
Вслед за Павкой прибежала Варька Рыжова, принесла кусок макового калача, точь-в-точь такого, как купил и Нютин отец.
Обошла Нюта дружков, торопится домой. Зажала в руке остаток макового калача. «Вот прибегу и сразу же съем», – рассуждает Нюта. Бежит и вдруг видит: стоит Капка Телегин. Стоит и горько плачет.
– Ты что? – спрашивает Нюта.
– Коленку зашиб. Больно.
Посмотрела Нюта на Капку. Знает: Капка растет без отца. Некому ему с майской получки купить гостинец. Взглянула на свой калач, протянула Капке.
– На, – говорит, – вытри слёзы.
Схватил Капка калач, повеселел, побежал к дому. И Нюта пошла. Только уже не бегом, не как раньше, а медленно. Куда торопиться, раз от калача ничего не осталось…
Первая рота
За участие в рабочей маевке большевик слесарь Иван Петров был отдан в солдаты. Шла мировая война. Привезли Петрова на фронт, определили в пехотный полк, в первую роту.
– За что тебя, парень? – стали интересоваться солдаты.
– За Первое мая.
Вся рота была из дальних деревень. Про Первое мая никто не слыхал.
Принялся Петров объяснять солдатам. Рассказал и откуда праздник пошел, и почему он рабочий, и почему его празднуют.
– Так, выходит, это праздник и наш, крестьянский, – решили солдаты.
Многое узнали солдаты от слесаря Ивана Петрова.
Изменилась первая рота. Соберутся солдаты в окопах, о жизни, о войне, о мире говорят. Стали понимать солдаты, что к чему, за чьи интересы воюют, на кого гнут спины рабочие и крестьяне.
Прошел без малого год. Опять наступило Первое мая.
Собрались солдаты и тайно отметили пролетарский праздник. Но кто-то узнал и донес начальству. Первую роту сняли с передовой, расформировали. Разослали солдат по разным другим фронтам, по новым полкам и ротам.
Прибыл Иван Петров на новое место.
– За что тебя? – стали и здесь интересоваться солдаты.
– За Первое мая.
Сгрудились солдаты вокруг Ивана Петрова, слушают большевистского агитатора.
Прибыли в новые части и другие солдаты из первой роты.
– За что вас? – стали спрашивать новичков.
– За Первое мая.
Принялись солдаты рассказывать про Первое мая. Да так ловко, не хуже самого Ивана Петрова.