Страница 72 из 89
— Ты что так рассматриваешь меня? — нахмурила Светлана брови.
— А что, нельзя? — Я понял, чего она испугалась, и решил этим воспользоваться, чтобы не дать ей заняться уборкой. — Твой Гриша здорово рискует, посылая такую симпатичную женщину к одинокому мужчине.
— Гриша знает меня, — за чистую монету приняла шутку Светлана и посерьезнела еще больше.
— Сомневаюсь, — возразил я. — По утверждению классиков — а они были великими психологами, — женщину ни бог, ни дьявол не поймет.
Светлана совсем растерялась, положила на стол тряпку.
— А ты? — невнятно выдавила она. — Неужели ты…
— А что я? Я тоже человек, — продолжал я мстить ей за след от пальца на столе. — Да и дело не только во мне. Один раз ты зашла ко мне, другой. А все знают, что муж-то в отъезде.
Лицо Светланы побледнело, глаза стали круглыми.
— Гриша все равно не поверит…
— Как сказать! Отелло тоже поначалу не верил.
— Отелло был дурак. — Светлана, кажется, уловила в моем голосе шутку. — А Гриша… Он сам велел приходить к тебе, убирать…
Святая простота и наивность! Светлана напоминала мне сейчас Дусю. И для той и для этой муж — непререкаемый авторитет.
— Григорий тебя очень любит?
Светлана пожала плечами, подумала.
— Зато он знает, что я его люблю.
— От любви до ненависти — тоже по утверждению классиков — один шаг. А я не хочу, чтобы между вами возникла хоть капля недоверия, — довершил я свой замысел.
Светлана взяла плащ.
— Я совсем не подумала. — Накинула плащ и попятилась к двери. — Тогда я пойду?
Я проводил ее.
Я закрыл дверь, сел на диван и задумался: что за всем этим? Почему Лесничук так доверчиво посылает жену ко мне? Действительно ли уверен в ней или просто не любит ее? Я бы этому не придал значения, если бы в жизни моей не произошел однажды такой случай…
Первого мая, после демонстрации на центральной площади города, где мы, курсанты, прошли строевым шагом мимо возведенной городскими властями трибуны, на которой стоял и наш начальник училища, меня вызвал командир роты. Не очень-то охотно я шел к нему в кабинет, ломая голову, зачем я понадобился этому суровому капитану, который понапрасну слов не тратил и за малейшие провинности наказывал, как он подчеркивал, «на всю катушку».
Капитан же встретил меня чуть ли не с распростертыми объятиями: вышел из-за стола и крепко пожал мою руку:
— Поздравляю! Поздравляю за отличные успехи в учебе и с днем рождения! Хоть он у тебя завтра, поздравляю сегодня — завтра, надеюсь, ты проведешь его в более приятном обществе. У тебя родственники здесь есть?
Я отрицательно покачал головой.
— Ничего, — утешил капитан, — найдешь, куда пойти и с кем провести. Вот тебе увольнительная до завтрашнего отбоя.
Я был ошеломлен неожиданно свалившимся счастьем: ожидал нагоняя, а получил благодарность и увольнительную более чем на сутки. Завтра у меня, оказывается, день рождения, я, наверное, и не вспомнил бы об этом, если бы не капитан.
— Спасибо. Большое спасибо, — поблагодарил я командира роты, стоя перед ним навытяжку, как истукан. Радость захлестнула меня и подняла в голове такой ералаш, что я почти ничего не соображал; мысли мелькали обрывчато, несвязно: «Куда пойти? В городе у меня никого знакомых… С кем — одному скучно и неинтересно… Больше суток буду свободен — куда захочу, туда и пойду, что захочу, то и буду делать; днем непременно побываю в парке, посмотрю кинофильм, а вечером… вечером можно в театр… или на танцплощадку…»
— Что ж, ступай, — одобрительно кивнул капитан. — Желаю встретить хорошую девушку.
И я осмелел, и тут же пришла хорошая идея.
— Товарищ капитан, пустите со мной в увольнение и Лаптева.
— Лаптева? — Капитан согнал с лица улыбку, насупился. — Твой дружок?
— Так точно. И учится он хорошо…
— Знаю. Не раз попадался мне твой дружок без строя на пути в столовую. — Помолчал, почесал подбородок. — Ну ладно, в честь твоего дня рождения. Только предупреди: попадется еще раз, на всю катушку врублю.
Капитан вернулся к столу и выписал Юрке увольнительную.
…Мы шли по улице города, не чувствуя под собой ног, хохотали по всякому поводу и без повода, острили, подначивали друг друга, шутили с встречавшимися девушками; короче говоря, мы чувствовали себя на седьмом небе. Нас радовало все: и праздничные транспаранты, и развешанные всюду флаги, и красочные плакаты, и поистине праздничная погода — синее, без единого облачка, небо, ослепительное солнце, не знойное, а по-весеннему ласковое, теплое, пробуждающее в душе что-то сладостно-волнующее.
Из переулка вышла стройная девушка с длинной черной косой и пошла впереди нас метрах в пятидесяти. Юрка толкнул меня в бок и многозначительно подмигнул. Мы прибавили шагу.
Девушка была невысокого роста, крутобедрая, крутоплечая, одетая в светло-серый твидовый костюм; короткая юбочка едва доставала до чашечек колен, обнажая красивые ноги в модных, тоже светло-серых, туфельках. Юрка подошел ближе и замедлил шаг, рассматривая девушку с ног до головы. Поднял большой палец. Кивнул мне вправо, а сам пристроился слева от девушки.
— Извините, пожалуйста, — сказал он так ласково и проникновенно, что даже у меня, знавшего Юрку как циника и грубияна, пробудилось к нему благоговение, — вы не подскажете, как пройти на площадь Благоденствия, где состоится сегодня бракосочетание мэра нашего города с Софьей Зарецкой. — Юрка даже на часы посмотрел, будто бы проверяя, не опаздываем ли.
Девушка широко открытыми удивленными глазами посмотрела на Юрку, потом на меня. У Юрки и мускул не дрогнул, а я еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
— Благоденствия? — переспросила девушка, сомневаясь, не ослышалась ли.
— Да, — подтвердил Юрка. — Мы первый раз в увольнении и не знаем, где тут какие улицы, площади. — Он снова посмотрел на часы. — А до бракосочетания остается двадцать минут.
— Я тоже в городе живу недавно и о такой площади не слышала, — извинилась незнакомка.
— Ну как же, — наступал Юрка, — и сегодня по радио утром передавали, и вчера. Очень хочется посмотреть на Софью Зарецкую, говорят, красавица.
Девушка опять недоверчиво покосилась на Юрку, но лицо у него было серьезно как никогда.
— Зарецкая, — повторила девушка и неопределенно пожала плечами. Видимо, эта фамилия ей ни о чем не говорила.
— Восходящая звезда балета, — уточнил Юрка. — Не так давно по телевидению ее показывали. Не видели?
— Видела. И слышала, — кивнула девушка. — И чем прельстил ее наш город? Ведь здесь театра балета нет.
— Зато есть красавец и умница мэр, с которым и Соломон вряд ли бы сравнился, — врал безбожно Юрка. — Не видели его?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Вот и мы не видели. А очень интересный, любопытный исторический момент. Хотите посмотреть?
Девушка дернула плечиком:
— Собственно… мне все равно. Муж дежурит, и я вышла прогуляться.
— Вы замужем? — вытянулось от удивления Юркино лицо.
— Да, — усмехнулась девушка, довольная произведенным эффектом. — Не похоже?
— По-моему, в таком возрасте еще не расписывают, — схитрил Юрка, решив выведать побольше.
— Ну что вы, мне уже двадцатый, — наивно поддалась на Юркину хитрость девушка. — И мужа моего вы, наверное, знаете. У него на погонах такие же птички.
Лицо Юркино вытянулось еще больше.
— Он служит у нас в училище?
Девушка еще радостнее кивнула.
— Санта Мария! — Юрка на итальянский манер воздел руки к небу. — Первый раз встретил девушку, которую полюбил с первого взгляда, и — проклятье! — она, оказывается, замужем. Нет, неправда!
— Правда. — Девушке нравились Юркины шутки, и она посматривала на нас уже без прежней робости, заинтригованно и с любопытством.
— Кто он? Я убью его! — входил в раж Юрка.
— Старший лейтенант Левин. Попробуйте.
Это сообщение поразило нас, пожалуй, больше, чем то, что она замужем. Старшего лейтенанта Левина мы действительно хорошо знали — командир соседнего взвода, вторая после Потихи одиозная личность в училище, которого курсанты обега́ли за полкилометра.